Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Матросы вынесли наверх еще и мелкий рангоут, и трехдюймовые доски, хотя каждый из них и понимал, что на деревяшке долго не продержишься в студеных волнах. Окончив спасательные приготовления, офицеры в тяжелых, напитавшихся сыростью шинелях и матросы в подбитых ватой ворсистых фризовых полукафтанах и шапках-ушанках молча сгрудились на перекошенной палубе, ожидая своей участи. Казалось, что рассвет никогда не просочится сквозь грохочущую тьму… Эх, хотя бы появился вблизи васильевский шлюп. Да где ж ему показаться, когда льды кругом…
А васильевский шлюп в первые сутки августа еще не знал лиха. Напротив, плавание «Открытия» проходило не только благополучно, но и счастливо.
Когда в июне Глеб Шишмарев получил предписание начальника «дивизии», Васильев сообщил в нем и о своих намерениях: «По выходе из Уналашки, я предлагаю напервые идти к мысу Невенгаму, взяв с собой и мореходный бот, осмотреть берег от сего мыса до Нортон-Зунда, потом в Ледовитое море, вдоль берегов северо-западной Америки искать прохода в Северное море. Встретив препятствие, сделать покушение, где льды позволят, к северу, достигнуть сколь возможно большей широты и, наконец, возвратиться к 15 сентября в Камчатку».
В соответствии со своими наметками Михаил Васильев и выбирал курсы «Открытия».
В первой половине июля, миновав мыс Невенгам, моряки увидели высокий гористый берег, покрытый снегом. Васильев, к удивлению, не мог найти на адмиралтейских картах эту береговую черту. Тогда, сдерживая волнение, вызванное предчувствием открытия, капитан-лейтенант велел стать на якорь.
Едва боцман Григорий Евлампиев доложил, что «якорь забрал», как к борту «Открытия» уже подошла верткая байдара с туземцами. Они впервые встретились с европейцами, и европейцы впервые встретились с ними. Вечером, водрузив русский флаг на не известном доселе большом острове Нунивок, присвоив его мысам имена своих лейтенантов, а всей земле — имя своего шлюпа, Васильев продолжил плавание к норду.
В те самые дни, когда «Благонамеренный» стенал в ледяных тисках, офицеры «Открытия» описывали американский берег, наносили на карту мысы, названные именами двух замечательных моряков и испытанных друзей — Петра Рикорда и Василия Головнина, исследовали мыс Ледяной.
У мыса Ледяного кончилось безбедное плавание удачливого шлюпа, и моряки Васильева испили ту же горькую чашу, что и моряки Шишмарева.
Ветер крепчал. Монотонно и толсто ревели ванты. Косо, густой сеткой валил мокрый снег; временами его сменял холодный дождь. Льды колотили в борта, оставляя на медных листах огромные вмятины. Матросы, напрягая мускулы, сцепив зубы, наваливались грудью на длинные шесты и отталкивали льдины. Но льдины ломали шесты, все больше затирали шлюп…
Примерно в одни и те же дни обоим судам «северной дивизии», вторично оставившим позади рубеж Джемса Кука, удалось вырваться из ледяного плена. Поворотив на юг, у Мечигменской губы «Открытие» и «Благонамеренный» вновь встретились, и над шишмаревским шлюпом вспорхнул сигнал — капитан просил разрешения прибыть к начальнику экспедиции.
Капитан и офицеры, радостные и возбужденные, собрались в кают-компании, наперебой рассказывая друг другу о пережитых напастях.
Рассмотрев журнал и карты Шишмарева и показав ему свои, Васильев сказал:
— Полагаю, Глеб Семеныч, бессмертного Кука превзошли. Двадцать две мили далее к северу сделали. И пусть-ка тем, кто географией занимается в теплых кабинетах, покажется это маловажным. А мореходы свое слово скажут. Так-то, господин капитан-лейтенант!
И впервые за эти долгие дни трудного и опасного плавания морщины на лицах капитанов разгладились, и Глеб Шишмарев улыбнулся Михайле Васильеву своей широкой добродушной улыбкой.
В КРАЮ ИНДЕЙЦЕВ
Граф Григорий Владимирович Орлов не толкался у государева трона и не ломал головы над дворцовыми интригами. Бездетный стареющий вельможа, любитель итальянской истории и музыки, он годами жил за границей, то в Париже, то в Риме.
Время от времени Орлов являлся в Лондон. У него были немалые связи в английских ученых кругах. Секретарь Адмиралтейства хорошо знал Орлова, с удовольствием принял от него авторский экземпляр истории Неаполитанского королевства.
Кроме исторических и музыкальных интересов, у Григория Орлова была еще одна страсть — он собирал автографы знаменитостей. Узнав о полярных экспедициях англичан, он задумал пополнить коллекцию собственноручными письмами кого-либо из путешественников.
Джон Барроу охотно ублажил графа и прислал ему такой документ:
«Форт Провиденс, 62°17′ с. ш., 114°13′ з. д.
2 августа 1820 г.
Милостивый государь!
Я уверен, что вы будете довольны, узнав, что экспедиция готова направиться к р. Коппермайн. Индейский вождь и его партия вчера отправлены вперед, а мы последуем за ними сегодня после полудня. Я задержался, чтобы написать это письмо. Я был так занят со времени нашего прибытия 29 июля переговорами с индейцами и разными необходимыми делами, что не был в состоянии написать ни лордам Адмиралтейства, ни вам столь подробно о наших намерениях, как этого хотел, но так как мое письмо к г-ну Гентхему содержит общие основы полученных сведений вместе с картой предполагаемого дальнейшего пути, я надеюсь, что лорды Адмиралтейства и вы не примете это за невнимание к вашим указаниям по этому поводу. Каждое мгновение так дорого для людей в нашем положении, когда сезон для действий так краток, что нельзя терять ни минуты. Я очень озабочен тем, чтобы отправиться немедленно для того, чтобы скорее нагнать индейцев, согласно моему обещанию при их отъезде».
Орлов с видом коллекционера, добывшего любопытный автограф, рассматривал листок. Письмо заканчивалось обычным — «имею честь оставаться вашим покорным слугой» и подписью — «Джон Франклин». Орлов положил листок в аккуратную папочку и спрятал в ящик.
Потом он погрузился в корректуры последнего, четвертого тома своей неаполитанской истории и позабыл о нем…
Итак, листок, подаренный Орлову, был написан Джоном Франклиным. Однако что ж это за форт Провиденс?
