Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов

Быстро скользнули десятиметровые каноэ по течению Невольничьей реки. Мягко и покладисто забулькала под их острыми носами вода, плеснула под веслами, пугая речных сигов.

Каноэ скользили по Невольничьей реке, и белые ели на ее берегах в дремотной вековой задумчивости тихо пошевеливали разлапистыми ветвями. И тоже задумчиво, но с примесью тревоги и беспокойства следили за быстрым ходом каноэ, глубоко вдавливая в мягкую влажную землю свои раздвоенные копыта, короткогривые и тонкорогие лесные бизоны.

Булькала вода под носом каноэ, мерно ударяли весла, оставляя на реке расплывающиеся круги, плясали над головами путников, зудели и лезли в глаза и ноздри, в волосы и уши черные зловредные москиты.

За шестидесятой параллелью река сделалась шире и глубже, и Франклин подумал, что тут с успехом могли бы ходить солидные речные суда, какие холят вверх по Темзе.

Спустя несколько дней река привела путешественников к Большому Невольничьему озеру. На двадцать девять тысяч квадратных километров размахнулось оно, окруженное болотами и лесами.

«Вояжеры» резко повернули каноэ к западу, пересекли озеро и подошли к форту Провиденс.

Кончался июль, и Франклин, не теряя времени, попросил компанейских служителей свести его с индейцами. Надобно было договориться с ними о дальнейшей помощи экспедиции.

Тридцатого июля Франклин приказал подчиненным скинуть походное платье и облачиться в мундиры. Предстояла церемония встречи с вождем сильного индейского племени.

Вождь Акайчо не заставил себя ждать. Медленно подплыла его нарядная лодка к форту Провиденс. Медленно вышел из нее Акайчо — высокий, красивый, украшенный матерчатыми лентами с нашитыми на них дюжинами пуговиц, вплетенными в его прямые, иссиня-черные волосы. Медленно, глядя перед собой, шествовал он к бледнолицым.

Франклин и его моряки приветствуют индейского вождя. Но беседа не начинается сразу. Это неприлично. Акайчо пьет спирт, немного, несколько глотков, пьет из вежливости. Потом он сосредоточенно курит трубку. Наконец он говорит неторопливо, важно, взвешивая слова. Толмач переводит.

— Я очень рад, — говорит Акайчо, поглядывая на мундиры моряков, — видеть в моей стране таких важных предводителей и готов сопровождать их до конца путешествия. Народ мой, правда, беден, но…

Акайчо быстро, пронзительно глянул на моряков. В глазах его сверкнули огоньки, но он продолжал все так же неторопливо:

— Но в отношении к белым, которые нам сделали столько добра, он совершенно дружелюбен…

Заканчивая речь, Акайчо спросил о цели экспедиции. Франклин, помня рассказы Парри, помолчал, как того требовал этикет, и ответил:

— Мы прибыли в твою страну для того, чтобы сделать открытия на пользу всех народов, а также и твоего народа. Мы охотно и с благодарностью принимаем содействие твоего племени. Пусть оно ведет нас, доставляет нам пищу, и его услуги будут вполне вознаграждены.

До потемок толковали Франклин и Акайчо, уславливаясь о проводниках, продовольствии, наградах.

Второго августа все было улажено. Рано утром Франклин написал Барроу письмо и отдал его «вояжеру», направлявшемуся в Йорк-фактори. Это и было то письмо, которое секретарь Адмиралтейства подарил впоследствии Григорию Орлову. Теперь оно хранится в Москве, в архиве.

ЦЕНА ОДНОЙ ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ КАРТЫ

Отослав краткое торопливое донесение Барроу, Франклин 2 августа 1820 года ушел из фактории Провиденс.

Широко простерлись холодные воды Большого Невольничьего озера. Булькает волна под легкими каноэ. Небо клубится осенними тучами. На берегах сникли желтые кустарники, лоси щипали их, брезгливо прихлопывая мягкими теплыми губами. В заводях, в устьях ручьев без роздыха трудились бобры — строители запруд.

Миновав Большое Невольничье озеро, речки, соединяющие озерца, отряд поднялся почти до шестьдесят пятой параллели. Однако Франклин понимал, что в этом году не дойти до берегов Ледовитого океана. Все же ему очень хотелось пробраться как можно далее к северу. Но Акайчо воспротивился и сказал белому начальнику, что зима по всем приметам должна быть ранняя, а потому он дальше не поведет партию.

Франклин заспорил.

— Идти никак нельзя, — спокойно отрезал Акайчо. — Можно погибнуть. Но если ты будешь так безрассуден, что не последуешь моему совету, то я все-таки не покину тебя, ибо стыдно мне будет, когда ты умрешь в стране моего племени.

Франклин задумался. Акайчо сидел на корточках у костра. Пламя освещало его орлиное лицо, покатые сильные плечи и красивую темную руку с длинной дымящейся трубкой. Он курил, этот Акайчо, Большеногий, и дожидался решения белого вождя.

Франклин покорился.

Выбрали место на берегу Зимнего озера. Удары топоров вспугнули коноплянок. Дрогнув мохнатыми ветвями, со скрипом и стоном повалились ели. Обрубив сучья и наскоро обтесав бревна, приступили к постройке хижин и склада. Дали имя крохотному селенью — форт Предприятие.

Индейцы наполняли бревенчатый склад форта оленьими тушами, коптили на кострах рыбу, вытапливали сало. Как ни был раздосадован Франклин столь быстрой остановкой, он утешался тем, что зимовка будет сытой. Да и устье реки Коппермайн было неподалеку, а стало быть, в будущий год экспедиция наверняка достигнет Ледовитого океана.

Действительно, зимние месяцы в форту Предприятие прошли хорошо. Провианта было вдоволь, дров — с избытком, а хижины — теплые. Франклин иногда посылал в форт Провиденс кого-нибудь из индейцев, и тот, привязав лыжи, бегал к Большому Невольничьему озеру за почтой.

Получив газеты и журналы, моряки с таким жаром спорили о событиях в мире, об английских делах, будто были не в дебрях Канады у Зимнего озера, а на берегах Темзы, в парламенте. В спорах и дебатах они забывали, что события, о которых шла у них речь, устарели на полгода, а то и больше. Впрочем, это обстоятельство позволяло им биться об заклад, загадывая, как же события развертываются сейчас, когда они сидят в форту Предприятие.

На дворе гуляла метель и куражился ветер, ухали в потемках совы да, подвывая, бродили у склада, принюхиваясь к оленине, волки. В хижинах, полных смолистого запаха и тепла, говорили тем временем об августовской бойне в Манчестере, когда правительственные войска расстреляли народный митинг, о парламентской