Огненная купель Шантунга - Александр Борисович Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На закрытие амбразур носового и среднего каземата уйдет пять минут. Кормовой каземат закрыть невозможно: взрывом снарядов, складированных у палубного орудия, сорвало закрытия порта и разбило орудийный щит…
Дальнейший доклад командира казематов левого борта Такемоти не стал слушать.
– Попытайтесь закрыть амбразуру как можно быстрее! Если не получится, то задрайте наглухо кормовой каземат, так как его скоро затопит. – Он отодвинул от штурвала рулевого и встал за него сам, после чего пробормотал вполголоса, ни к кому конкретно не обращаясь: – Если не удастся избежать опрокидывания, попробуем таранить кого-нибудь из русских.
– Такенза-сан, – добавил он спустя тридцать секунд, обращаясь к главному артиллеристу корабля, – прикажите расчету носовой башни открыть огонь. Мы, похоже, идем в нашу последнюю атаку, и взрыв порохового картуза при подаче к башне сейчас не самая страшная из наших проблем. В машинное прикажите дать самый полный, пусть заклепывают клапана. И начинайте выносить раненых на верхнюю палубу, там у них будет хоть какой-то шанс…
* * *На русских броненосцах и потянувшихся было за ними «России» и «Рюрике» сначала с интересом и непониманием, а потом с ужасом наблюдали, как от линии японских кораблей отделился третий в строю вымпел. Он, постепенно уменьшая радиус поворота и ускоряясь, неуклонно шел в сторону русских. Через минуту-другую уже вся артиллерия концевых броненосцев Григоровича, в секторе обстрела которой находился «Ивате», перенесла огонь на явно идущий на таран корабль. К ним присоединились комендоры «России» и «Рюрика».
Несмотря на яростный обстрел, почти не отвечая на ведущийся практически в упор огонь, пылающий от носовой башни до обрубка третьей трубы, «Ивате» пересек русский кильватер, почти дотянувшись в своем отчаянном броске до «России»… Непосредственная виновница его гибели «Полтава» и следующий за ней «Севастополь» вынуждены были дать полный ход, дабы убраться вовремя с его пути, а подбитая японскими броненосцами «Россия» начала неуклюже ворочать вправо, чтобы не угодить под таранный удар явно идущих на самоубийство японцев, после чего оказалась почти на противоположном курсе.
В четырех кабельтовых от кормы русского броненосного крейсера обреченный корабль величественно лег, наконец, на левый борт и медленно опрокинулся, уходя носом под воду. Затем в кормовой его части прогрохотал мощный взрыв… Спустя минуту на поверхности были видны только всплывшие обломки и немногие отчаянно цеплявшиеся за них люди.
Пользуясь тем, что все внимание русских было приковано к идущему на их колонну «Ивате», строй японских кораблей синхронно повернул вправо на 8 румбов и начал быстро удаляться от противника.
Проводя взглядом по отворачивающей японской колонне, контр-адмирал Григорович непроизвольно задержал бинокль на броненосце «Конго». Там, на левом крыле кормового мостика, вытянувшись по стойке смирно и прижав руку к козырьку, одиноко замерла высокая худощавая фигура, обращенная в ту сторону, где еще были видны взметы пены и дым над погрузившимся в пучину вторым за этот день броненосным крейсером Соединенного флота…
Командующий Второй боевой эскадры вице-адмирал Камимура Хикондзе прощался с братом-близнецом своего любимого «Идзумо». Теперь из четверки броненосных крейсеров британской постройки в строю оставался лишь он один.
* * *С затаенным чувством торжества заметив, что русский флот не только не следует за ним, но в относительном беспорядке продолжает пока движение к югу, адмирал Того через десять минут одним резким маневром превратил отход своих отрядов в решительную атаку. Его целью стали уходящие от русской линии на северо-запад «Россия» и прикрывающий ее «Рюрик», а также дымящие на горизонте за ними транспорты конвоя.
«Жертвы принесены. Но только скоро мы посчитаемся за все, уважаемый господин контр-адмирал Руднев. И за ”Токиву”, и за ”Ивате”, и за ”Асаму”, и за ”Такасаго”. И за тринадцатое октября тоже посчитаемся. Сейчас вы будете платить мне по всем счетам…»
На лице Того светилась таинственная улыбка, не выдаваемая ни губами, ни выражением глаз, но о которой знал весь флот. Если Того так улыбается, значит, он «поймал победу»…
* * *Руднев на «Громобое» принял японский поворот «все вдруг» от колонны русских броненосцев за выход из боя, что и неудивительно после потери за каких-то полчаса двух судов линии и при практически обреченном третьем. Конечно, это была победа, но совсем не та, что сегодня нужна. Это вновь нудные военные будни, это новая драка с Того, но уже со всем его англо-латиноамериканским приплодом. Это возможное выступление Англии, что может сделать «эту» реальность даже пострашнее его – «карпышевской».
Однако размышления над последствиями бегства Того уступили место удивлению и даже раздражению: с «Трех Святителей» пока не поступало никаких приказаний относительно дальнейшего образа действий. В конце концов, преследовать отрывающегося противника было необходимо.
Руднев прижал к глазам бинокль, вглядываясь в очертания дымящегося флагмана, и отрывисто приказал:
– Вызовите «Святители» по телеграфу: «Прошу разрешения преследовать!»
Прибежавший через пару минут лейтенант Егорьев озабоченно доложил:
– Ваше превосходительство, не отвечает флагман! И «Петропавловск» не отвечает.
– Продолжайте вызывать!
– Смотрите! Всеволод Федорович, они семафорят что-то на «Сисой» и «Победу». Но за дымом не разобрать… Хотя подождите. Разобрал «Адмирал»… И еще наш позывной. Похоже, дело не ахти…
– Господи… Нет… Не может быть!
– Господа! Срочно! Телеграмма с «Осляби»: «Вице-адмирал Чухнин передает командование контр-адмиралу Рудневу!»
– Ну, как же?! Как же я не понял сразу… К повороту! Поотрядно, все вдруг, шестнадцать румбов на правый борт! Григоровичу принять командование отрядом броненосцев…
Петрович затравленно проклинал про себя всех и вся. И себя в особенности. До подхода Макарова было в лучшем случае около полутора-двух часов, да и то, если не произойдет ошибки в счислении или чего другого экстраординарного.
Господи, как же верно подметил тогда Степан Осипович, что все решат, возможно, не часы даже, а минуты… А он, идиот, почти десять минут не мог осознать, что с Григорием Павловичем что-то не так! Чухнин никогда не потерял бы столько времени…
Но шанс захлопнуть мышеловку пока есть. Похоже, японцы идут узлов четырнадцать или даже меньше. Руднев отдал приказ покалеченной «России» и прикрывающему ее «Рюрику» следовать на соединение с конвоем, ибо в погоне за Того толку от нее уже не было. И отправил штурманов рассчитать для Макарова кратчайший путь перехвата отходящих на Сасебо отрядов Того и Камимуры. Своим же трем крейсерам и Небогатову приказал полным ходом преследовать правое крыло японской колонны, с целью добить тянущегося за своими «Фусо». Но…
Броненосцам Григоровича и Небогатова уже спешно набирался сигнал об общей погоне, как вдруг крик вихрем ворвавшегося в штурманскую рубку лейтенанта Руденского разом перечеркнул все эти расчеты.
– Ваше превосходительство, Всеволод Федорович! Японцы увеличили ход и ворочают «вдруг» влево. Все… К нам уже почти кормой встали!
– Что?.. Отставить сигнал Григоровичу и Небогатову! – заорал Руднев, кинувшись на мостик. «Что,
