Внешность может обмануть (СИ) - Ворсова Анна

— Влечение никуда не делось, но вот если мы начнем грузить друг друга проблемами, то оно пропадет. Если тебе кто-то угрожает, то обратись в соответствующие органы. Родителям расскажи. Есть же у тебя отец? Вот пусть он твои проблемы решает.

— Я поняла.

Почему-то стало грустно. Вот вроде мы с ним неплохо проводили время. Общались. Но вместо этого я чувствовала себя какой-то одинокой.

— Ты куда? — спросил Никита, когда я не стала дожидаться чая, а вместо этого пошла одеваться.

— Домой, — ответила я.

— Чего это? Мы же хотели вечер вместе провести.

— Я передумала.

— Обиделась? Нельзя быть такой меркантильной. Это ни к чему хорошему не приведет. Нужно быть самостоятельной, а не на мужчин вешать свои проблемы.

— Не надо мне читать лекцию. Лучше дверь открой.

— Силой держать не буду. Но ты ошибаешься. Потом созвонимся?

— Посмотрим.

Ничего ему обещать я не могла. Никита меня сильно разозлил. При этом я не имела права его в чем-то винить. Он мне ничего не обещал. Мы познакомились при странных обстоятельствах. Он мне так сильно понравился, что я начала думать о любви. Только разве это была любовь? И дело было не в том, что Никита мне не помог. Ему всего лишь хотелось со мной переспать. Это нужно было признать. А я на это повелась и придумала себе чувства, чтоб окончательно не упасть в собственных глазах.

На улице шел снег. Густой снег падал крупными хлопьями, норовил налипнуть на ресницы, пытался залезть в нос. Я скидывала его с шапки, но снег вновь ложился на нее пушистым сугробом, сваливался за шиворот, пытаясь пробиться к телу. Сталкиваясь с теплом, снег таял и покрывал кожу холодными каплями.

Позвонил Борис. Я скинула звонок. Метель свирепствовала. Она кружила вокруг меня заставляла теряться, изменяя привычную дорогу до неузнаваемости. Наблюдая за буйством природы, я чувствовала себя потерянной. Меня словно больше не существовало.

Домой я пришла довольно поздно. Папа спал на полу кухни. На столе стояла пустая бутылка водки. Видимо, он напился и уснул. Все же ему было тяжело. Так же тяжело, как и мне. Или мне было тяжелее?

Напиться? В холодильнике лежала еще одна бутылка и девять яиц. Пусто. Яичница и водка? Но от алкоголя уже тошнило.

Зайдя к себе в комнату, я достала из шкафа шорты и футболку, взяла сменную пару белья, переодела водолазку и ушла.

У меня было два варианта куда поехать: к Таньке или к Борису. Танька меня бы потащила куда-нибудь на вечеринку, где пришлось бы опять трахаться. С Борисом бы тоже пришлось это делать, но он был один, а компанию я бы не потянула.

О чем я думала! Уже от таких мыслей щеки начинали огнем гореть. И почему-то смущения не было. Лишь возмущение от наличия таких мыслей у меня в голове.

— Я к тебе приеду, — без предисловий сказала я.

— Возьми такси, — устало сказал Борис. Его голос был именно уставшим, но мне было так плохо, что я об этом не стала думать.

Метель продолжала бушевать. Такси везло меня сквозь снег, не обращая на непогоду. Водитель пытался завязать разговор. Я молчала, пытаясь понять: почему я поехала к Борису. Мне надо было злиться на него, а злости не было. И это меня пугало.

Знакомый адрес. Дом. Я расплатилась за такси и поднялась к Борису. Постучала. Борис открыл дверь почти сразу. Одетый в толстовку, байковых штанах и в тапочках коричневого цвета: он выглядел слишком домашним.

— Там совсем погода разбушевалась? — спросил Борис, пропуская меня в квартиру.

— Мне плохо, — сказала я.

— Я понял.

— Папа пьет.

— Через пару дней в себя придет.

— Я с Никитой встречалась, — зло скидывая ботинки, сказала я. Дернула за молнию на куртки. Чуть ее не порвала.

— Успокойся, — сказал Борис. Помог мне снять куртку. Потом взял меня за руки. Он ничего не делал. Просто взял мои ладони в свои и молчал.

— Мне плакать хочется, а не получается.

— Давай так. Сейчас мы пойдем с тобой на кухню. Я тебе сварю какао со взбитыми сливками. Мы достанем вкусные пирожные. После этого ты мне все расскажешь, — мягко сказал Борис.

— Опять сладкое? Борь, ты не боишься набрать лишний вес, потребляя пирожные в таком количестве?

— Не боюсь. Я ничего не боюсь.

— Почему?

— Терять нечего, — ответил Борис. — Страх есть, когда боишься чего-то потерять. А так, можно пожить в свое удовольствие. Ни в чем себе не отказывать.

Мы прошли на кухню. Я подошла, чтоб помыть руки. Борис достал из холодильника молоко, чтоб действительно сварить какао.

— Ты чем-то болеешь? Смертельный диагноз? — предположила я.

— Нет. Здоров как бык, проживший увлекательную жизнь.

— Тогда почему такие грустные мысли?

— Потому. От тебя сейчас самой позитива не вижу.

— У меня причина есть, — ответила я, садясь за стол.

— Как и у меня, — ответил Борис.

— Можно я у тебя сегодня останусь? Не хочу домой возвращаться.

— Оставайся.

— Тогда пойду переоденусь. И не надо на меня так смотреть! Я с собой вещи взяла. А то от тебя не дождешься и футболки.

— Ты мне без одежды больше нравишься. Но если тебе будет так комфортнее, то ходи в одежде. Я не против.

Пока я переодевалась, то меня опять накрыло. Эмоции были такими сильными, что стало физически больно. Я села на край дивана. Обняла себя за плечи. Как же было больно! И зачем я сюда приехала? Мне надо было лечь в кровать, расплакаться, а я приехала к Борису. Теперь нужен был повод, чтоб от него сбежать.

— Все нормально. Я сейчас подойду, — сказала я, слыша, как Борис зашел в комнату. Он сел рядом.

— Мне теперь кажется, что я совсем одна. Думала, что у меня теперь папа остался, но ему сейчас плохо. Никите я нужна лишь для секса, а тебе для развлечения.

— Что ты хочешь от меня услышать? Что ты ошибаешься?

— Хочу. Я хочу услышать, что ошибаюсь.

— Ир, я тебе уже говорил, что ты всегда можешь на меня рассчитывать, пока мы встречаемся. Если тебе нужна жилетка, то я тебе ее предоставлю.

— Я тебе нужна? Только честно!

— Нужна ли? — переспросил Борис. Обнял меня за плечи. — А нужен ли я тебе?

— Не знаю.

— Вот тебе и ответ. Ир, сейчас ты грустишь. Тебе хочется услышать теплые слова, чтоб внутренне согреться. Я могу их тебе сказать. Слова часто ничего не значит. Но завтра ты будешь жалеть, что их услышала. Завтра они тебе могут стать ненужными. Ты будешь считать себя мне обязанной.

— А может, я хочу этого?

— Ты хочешь добиться желаемого. Пойдем какао пить. И закончим спор.

— Мне сейчас хочется сбежать. Я себя чувствую колобком, который от всех убегает, — ответила я.

— В таком состоянии я тебя не отпущу, — ответил он.

— Почему? Если тебе не все равно…

Он рассмеялся. Пошел на кухню. Я пошла за ним, потому что хотела завершить разговор.

— Борь.

— Что, Ир?

— Но, правда…

— Правда? Какую ты от меня хочешь узнать правду? Иришка, не ищи любовь там, где ее нет.

— Может это и к лучшему.

— Конечно, к лучшему. У тебя еще вся жизнь впереди. Найдешь еще хорошего мужика, который будет ценить, что имеет. Не надо кидаться на всех подряд, чтоб почувствовать то, чего лишилась. Все у тебя будет, но со временем.

— А если я не хочу, чтоб все было? Если я не хочу семью и детей любой ценой? Ты ведь знаешь всю обо мне правду? Знаешь, кто мои настоящие родители?

— Знаю, — ответил Борис. Его слова меня не удивили.

— Я смотрю на папу и маму. Не как на родителей, а как на независимую историю семьи. Как бы со стороны. И что я вижу? Они друг друга обманывали. Обманывали себя. Семья любой ценой. Но разве это правильно? Разве правильно жить обманом?

— Неправильно. Я только за правду.

— Не хочу семью. Не хочу обманывать себя и любимого мужчину. Почему нельзя просто жить и не думать, что дети — это обязательно?

— Ты сегодня предохранялась? Не юли. Сама сказала, что с ним сегодня встречалась.

— Нет. Не до этого было.

— И что мы будем делать, когда встанет вопрос: рожать тебе ребенка или нет? Ты так любишь этого мужика, что готова любой ценой родить от него ребенка, даже если придется воспитывать его одной?