Падшие боги - Антон Грановский

Посреди толпы упырей Васька увидел худую фигуру старца Осьмия.

– Эй, упыри! – громко позвал Осьмий. – А ну – гляньте на меня!

Он подмигнул Ваське и прошептал одними губами: «Беги!»

Одноглазый упырь резко повернулся и двинулся на Осьмия. Мудрец выставил перед собой медный крест.

– Давай-давай, подходи! И вы подходите! – крикнул он другим упырям. – У меня есть чем вас попотчевать!

Васька потихоньку поднялся на ноги и осторожно двинулся к берегу реки. Упыри его не замечали, их пылающие взгляды были прикованы к Осьмию.

Васька отошел еще на несколько шагов и вдруг рванул с места. Он несся к реке с быстротою ветра, перепрыгивая через канавы, буераки и мелкие кусты.

Осьмий проводил его взглядом и снова взглянул на одноглазого упыря. Тот выставил перед собой руки и, клацая зубами, стал быстро надвигаться на Осьмия.

Старец качнул перед лицом медным крестиком и громко проговорил:

– Прочь от меня, бесово отродье! Да не пересекутся пути мертвого и живого! Прочь, лукавый! Во имя Отца и Сына и Святаго Духа – прочь!

Упырь остановился и задрожал, будто его внезапно пробрал адский мороз.

– Ага, бесово отродье! – ликующе проговорил Осьмий. – Ужо тебе!

И вдруг в горле у Осьмия пересохло, а улыбка медленно сползла с его старческих губ. Упырь не трясся, он просто смеялся. Смеялся над ничтожным стариком и его никчемной верой!

– Нет… – хрипло прошептал Осьмий, и в этот момент упыри бросились на него со всех сторон.

«Усомнился! – пронеслось в голове у старца. – Господи, прости!»

Упыри повалили Осьмия на траву и вонзили клыки в его тело.

Васька побежал к костру и заорал:

– Осьмия упыри сожрали! Надо бежать!

Он рванул было к лесу, но Громол схватил его за руку и резко дернул на себя. Васька потерял равновесие и шлепнулся на задницу.

– Ты чего, дядя Громол? – крикнул он, изумленно и взволнованно таращась на охотника. – Надо бежать! Надо спасать его!

– Если все так, как ты говоришь, спасать там уже некого, – сказал Громол.

Васька перевел взгляд на Глеба.

– Глеб! – Потом на княжьего поручика: – Дядя Путята!

Мужчины отвели глаза.

– Думаю, они его уже убили, – сдавленно проговорил Глеб.

– Да вы… Вы… – от изумления Васька не мог произнести ни слова.

– Мы не сможем ему помочь, – сказал охотник Громол. – А в лес теперь лучше не соваться. Садись к костру и выпей отвару.

Васька вскочил на ноги и выхватил из ножен кинжал-скрамасакс.

– Ежель вы не пойдете, я сам пойду! И никто мне не указ! Трусы!

Он повернулся и хотел бежать, но Громол преградил ему дорогу.

– Сядь к костру, – сухо велел он, глядя Ваське в глаза.

Васька набычил голову и прорычал:

– Уйди, Громол. Уйди, а то покалечу.

Громол не двинулся с места. Тогда Васька вскинул скрамасакс и бросился на охотника. Громол шагнул в сторону, легко перехватил руку Васьки и резко ее вывернул. Васька вскрикнул. Длинный кинжал выпал из его пальцев, но до земли не долетел – охотник ловко подхватил его и перебросил Путяте.

Васька ткнулся носом в ворох мха и зарыдал.

Княжий поручик Путята шагнул к Громолу и сказал:

– Эй, охотник, скоро стемнеет. Упыри могут напасть на нас ночью.

– Могут, – согласился Громол. – Но темные злыдни боятся огня. Дальше до утра не двинемся. Обложим привал кострами. Покамест полыхают костры, они не подойдут. – Громол взглянул на сидящих у костра молчаливых охоронцев. – Пускай твои ратники почивают по очереди и поддерживают огонь в кострах.

– Верно, – согласился Путята. Он посмотрел на плачущего Ваську и вздохнул: – Жалко старика. Эй, малой! – окликнул он Ваську. – Чего тебя в лес-то понесло?

– Не твое дело, – огрызнулся, размазывая слезы по щекам, Васька.

Айсарана подошла к Ваське, селя рядом на корточки. Посмотрела на его вздрагивающие плечи, протянула тонкую руку и погладила парня по кудлатым волосам.

– Не плачь, – сказала она. – Я с тобой спать буду.

Васька хлюпнул носом, вскинул голову и недоверчиво посмотрел на Айсарану.

– Чего это?

Брови девушки дрогнули.

– Ты жалкий, – сказала она. – Я тебя любить буду. Чтобы ты не плакал.

Васька блеснул глазами и угрюмо проговорил:

– Не нужна мне твоя жалость! И любовь твоя не нужна! Это из-за тебя Осьмия упыри разорвали! Уйди прочь!

Айсарана покачала головой:

– Нет, не уйду. Плохо тебе. От горя пустые слова говоришь. И на Айсарану поэтому злишься. Это пройдет. Иди ко мне.

Она пододвинулась поближе, обхватила голову Васьки теплыми ладонями и прижала ее к своей груди. Васька невольно вдохнул запах, исходящий от ее тела. От Айсараны пахло луговыми травами и речной водой.

Рядом присел и Глеб.

– Васька, – тихо позвал он, – Осьмий был христианин. А для христианина смерть – это не горе, а радость.

Васька отнял лицо от груди Айсараны и недоверчиво уставился на Глеба.

– Как это?

– Помнишь, Осьмий тебе говорил, что душа христианина в теле томится?

– Ну.

– Теперь уже не томится. Как только Осьмий умер, душа его вылетела из тела и к звездам устремилась.

Васька посмотрел на небо, перевел взгляд на Глеба и не совсем уверенно проговорил:

– Верно.

– Конечно, верно! А значит, и плакать по нему не надо. Может, он сейчас летает над тобой да посмеивается. И думает: «Ох, и дурень же этот Васька Ольха. Я его учил, как стать свободным, а он снова башку в хомут сует!»

Васька вытер нос и уточнил:

– Он теперь к звездам полетит?

– Может быть, – кивнул Глеб. – А может быть, рядом с тобой будет. Чтобы от злыдней лесных тебя оберегать. А уж потом, когда удостоверится, что с тобой ничего страшного не случилось, к звездам полетит. Ему ведь не к спеху.

Васька повел плечами и поглядел вокруг.

– Осьмий, – тихо позвал он.

Порыв ветра прошуршал по траве, качнул ветви деревьев, овеял лица лесной прохладой. Васька улыбнулся и отер ладонью мокрый нос.

– Вот видишь, – сказал ему Глеб. – Осьмий рядом с тобой. Так что вытри слезы и гляди на жизнь бодрей.

Глеб выпрямился и отошел в сторону. Достал сигарету и закурил. Айсарана тоже на время оставила Ваську и подошла к Глебу.

– Прости, Глеб, – сказала она. – Я теперь Ваську любить буду. Я ему нужна.

Сердце Глеба сжалось от тоски. До этого мгновения он не любил Айсарану и не чувствовал к ней особой тяги. Но теперь, когда она от него отреклась, вдруг с удвоенной силой ощутил, насколько он одинок. Один. Совсем один в этом страшном мире, в этом страшном времени. И надежды вернуться домой нет.

– Ты не обижаешься? – тихо спросила Айсарана.

Глеб глубоко затянулся сигаретой и выдохнул вместе с дымом:

– Нет. Тебе самой решать, кого любить.