Медь в драгоценной шкатулке (СИ) - Архангельская Мария Владимировна

— Ты словно бы и не рада меня видеть, — сказал он после моих приветствий. Искушение ответить «так и есть» было велико, но я не посмела.

— Я очень рада видеть ваше величество, но я боюсь, что её величество разгневается, если я не успею выполнить её задание в срок. Я разрываюсь между стремлением угодить её величеству и вам.

— Ах да, я слышал, что она унизила тебя перед всеми. Должно быть, тебе тяжело.

— Что вы, ваше величество, её величество всего лишь указала мне на недопустимость моего поведения. Она — хозяйка Внутреннего дворца, ей надлежит следить за порядком ради спокойствия вашего величества.

Его величество хмыкнул, внимательно глядя на меня.

— Ладно. Но если она перегнёт палку — смело жалуйся мне.

— Ваше величество слишком добры к недостойной служанке, — да щас, буду я тебя впутывать в бабские разборки. Чует моё сердце, что сделаю только хуже.

— Это и есть твой урок? — Иочжун наклонился над исписанным мной листом. — О, а вот тут ошибка.

— Где, ваше величество?

— Здесь должен быть не иероглиф «закат», а иероглиф «сесть». Они похожи по написанию.

— О… Благодарю, ваше величество, — я закусила губу. Это что же, целый лист переписывать? Да пошло оно всё… Я решительно взяла кисть и просто зачернила неправильный иероглиф и в промежутке рядом кое-как вывела правильный — худоватый, кривоватый, но вроде верный. Его величество хихикнул.

— Да, это далеко от искусства придворных писцов, — сказал он.

— Я — всего лишь невежественная женщина, ваше величество. У меня нет талантов.

— А это что?

— Что?..

— Это медь?

— А, это… Да, ваше величество, — я посмотрела на кольцо. Подарок Тайрена… Особенный подарок, а потому особенно дорогой. Чем дальше, тем больше я скучала по моему беспокойному принцу. Странно, Григорий, моя земная любовь, уже практически выветрился из памяти, хотя, казалось, люблю-не могу. А вот Тайрен, чью любовь я, как думала, только принимала, как-то незаметно поселился в сердце и уме, и мысли о нём присутствовали фоном почти постоянно. Хотя что он думает о моём нынешнем положении, я боялась даже вообразить.

— Это память о моём доме, — зачем-то соврала я, не дожидаясь вопроса, почему я, императорская супруга, ношу дешёвку. — Единственная вещь оттуда, которую мне удалось сохранить.

— Ах вот как… Тоскуешь о доме, должно быть?

— Да, ваше величество, но я привыкла.

Император ушёл примерно через местный час, и мне всё время приходилось напоминать себе, что не стоит столь откровенно посматривать на размеченную часовыми делениями ароматическую свечку. Но хоть рука немного отдохнула.

Рукопись я сдала в срок, хотя это стоило мне пары бессонных ночей и судороги в руке. Зима катилась своим чередом, а его величество, вопреки своим ранее сказанным словам, пришёл ко мне снова. И снова. И снова. Порой мне казалось, что он чего-то ждёт от меня, иногда он спрашивал, нет ли у меня каких-нибудь просьб или пожеланий, но я неизменно бодро отвечала, что у меня есть всё и даже больше, чем я мечтала, включая милость его величества. Зато другие обитательницы гарема, ранее едва меня замечавшие, теперь стали приветливо здороваться при встречах на прогулке, заговаривать, звать меня в гости — и уступать дорогу. Я, уже наученная горьким опытом, старалась не обольщаться чужим дружелюбием. Бок о бок с почтением наверняка живёт зависть, думала я, и оказалась права.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В тот раз госпоже Талантливой супруге Лэ Дин удалось зазвать меня к себе за пару дней до празднования Нового года. Утром всем двором было совершено большое молебствие у Лучезарной гробницы, где покоились основатель династии Луй и несколько его потомков, сочтённые достойными этой высочайшей чести. Жирный дым из печи для сжигания жертв вознёсся к небу, после чего двор разошёлся улаживать свои дела перед чем-то вроде новогодних каникул, в течение которых не полагалось решать никаких государственных вопросов, кроме уж самых форс-мажорных. Дамы же в гареме были вольны распоряжаться собой по своему усмотрению. Завтра императрица соберёт всех у себя, потом будет Новый год и пир, но пока обитательницам гарема можно было развлечься в менее официальной обстановке.

Мне, если честно, было не до развлечений. Моя маленькая Лиутар вдруг начала кашлять, и я постоянно волновалась, не разовьётся ли кашель во что-то большее. Она ведь такая крошечная и хрупкая, а про детскую смертность в Средневековье я наслышана достаточно. Так-то ребёнок выглядел бодрым и довольным. Она уже научилась переворачиваться, и сегодня ухитрилась скатиться со столика, на котором её пеленали, на пол. Хотя высотой столик был сантиметров двадцать от силы, ахов и охов было, словно она свалилась с обрыва. Мне даже пришлось успокаивать женщин вокруг, напоминая, что чересчур эмоциональная реакция может напугать маленькую госпожу. Этот довод действовал безотказно. Вернувшись с молебна, я, как всегда, немного погуляла с ней на руках по саду, чтобы малышка подышала свежим воздухом, но вернулась раньше обычного из-за этого кашля.

И всё же я решила принять приглашение госпожи Талантливой супруги, надеясь немного отвлечься.

Сначала всё было довольно мило. Собрались несколько дам, пили чай или вино, болтали о том о сём. Разумеется, разговор зашёл о его величестве. Разговор о нём всегда заходил, рано или поздно.

— Вы видели эту новенькую на представлении? — спросила одна из дам. — Кажется, она действительно талантлива. Думаю, его величеству она понравилась.

— Ростом высоковата, — возразили ей. — Его величеству нравятся девушки нежные и хрупкие. Такие, как сестра Эхуан.

Эхуан польщённо, но в то же время с осознанием своего превосходства, улыбнулась. Это была действительно миниатюрная и хрупкая девушка, которой ещё не исполнилось и двадцати. Титул супруги Эхуан получила за несколько месяцев за меня и, как меня уже просветили, практически официально считалась фавориткой. Это было неудивительно, из всех присутствующих она, пожалуй, действительно была самой хорошенькой в своём очень идущем ей, расшитом пионами платье, и самой юной. Все закивали, и так бы этот эпизод и прошёл незамеченным, вот только Талантливая супруга вдруг возьми да и скажи:

— Ну, я бы не стала говорить столь категорично. Вкусы его величества меняются. Сестра Соньши в последнее время пользуется не меньшей милостью, а ведь она ещё выше.

Все посмотрели на меня.

— Госпожа Талантливая супруга преувеличивает, — сказала я.

— В самом деле, — улыбнулась Эхуан. — Сколько раз император посетил сестру Соньши?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я не считала.

— О? А где же знаки его благосклонности?

— Прости?

— Сестра скромно одевается и почти не носит украшений. Это отражает вкус сестры, или просто ей не присылают ничего из Службы внутренних покоев, и его величество не делает ей подарков?