Сказание об Омаре Хайяме - Георгий Гулиа

Давно позабылись караванные перезвоны, небо Ирана бороздят самолеты, по шоссе сломя голову бегут автомашины, но земля бескрайняя и суровая. Как в годы Хайяма...

Время пытается стереть все. Ему стойко противостоят человеческая память и культура. И тем не менее многое неясно в жизни Омара Хайяма. Он родился в Нишапуре и похоронен в Нишапуре. Его могилу с чудным надгробьем я видел и поклонился ей. Вокруг прекрасный сад, в котором ярко горят цветы. Хранитель мемориала Таги Асефи подарил мне семена этих цветов, я их высеял в Абхазии, и теперь неповторимой расцветки живой ковер радует глаз абхазцев. Я взял с собою горсть земли, в которой погребен Омар Хайям.

Несколько лет тому назад прах Хайяма перенесли на нынешнее место, чтобы воздвигнуть величественное надгробье. При этом присутствовал садовый рабочий по имени Абольфазль. Он сказал мне:

- Я видел его... Это был серый скелет, лежащий прямо на земле. Когда к нему прикоснулись, он рассыпался. Теперь его прах под камнем.

В тринадцатом веке Нишапур подвергся нападению кочевых орд. Город был разрушен до основания. Было вырезано все население поголовно! Даже кошки и собаки и те были перебиты. С той поры Нишапур с трудом, но оправился. А небольшое поселение Нокан - в полутораста километрах отсюда - стало расти, и теперь это город Мешхед, столица Хорасана.

Днем в Мешхеде жарко. После полудня город замирает. И это .время хорошо проводить в прохладных кинотеатрах.

А в Нишапуре, у входа в Хайямовский мемориал, посетителей ждет не менее прохладный, чем кино, ресторан. Здесь можно подумать о времени и поэзии, о жизни и смерти. Чтобы снова и снова согласиться с Омаром Хайямом: "В кредит не верю! Хочу наличными. Сейчас".

В молодые годы Омар Хайям жил в Бухаре и Самарканде. В двадцать семь лет он был замечен в далеком Исфахане. Главный визирь Малик-шаха Низам ал-Мулк пригласил молодого ученого в Исфахан.

Здесь Омар Хайям провел более сорока лет. Здесь он задавался вопросом:

"Что там, за ветхой занавеской тьмы?

В гаданиях расстроились умы..."

И тут же находил ответ, полный глубокого философского смысла:

"Когда же с треском рухнет занавеска...

Увидим все, как ошибались мы".

Доктор Шоджаеддин Шафа - автор многотомного труда. Это переводы на персидский художественных произведений с различных европейских языков и с русского тоже. Он уже издал пятьдесят томов. Значение его деятельности невозможно переоценить. Доктору всего пятьдесят с небольшим, и он полон сил и энергии. Господин Шафа сказал мне:

- Омар Хайям - самая интересная фигура в ряду звезд персидской литературы. Его поэтические перлы сверкают, как и много веков назад, а его календарь "Джалали" точнее современного...

Доктор Масуд Ансари, много делающий для налаживания культурных связей между иранским и советским народами, восторженно отозвался о поэзии Хайяма,

- Омар Хайям, - сказал Масуд Ансари, - любил жизнь во всех ее проявлениях. Его поэзия остается верной этой концепции.

Не менее восторженно говорил об Омаре Хайяме как поэте известный иранский ученый, сенатор доктор Парвиз Натель Ханлари.

Эти мнения я привожу потому, что в Европе часто можно услышать: в Иране, дескать, больше ценят Хайяма-ученого, нежели Хайяма-поэта. Я хочу засвидетельствовать, что Хайяма-поэта глубоко чтят в Иране, и особенно те, кто любит высокое поэтическое мастерство и глубокую мысль...

Как лучше всего развернуться налево в Тегеране, если едешь в машине? Ждать, пока схлынет встречный поток? Но эдак можно прождать целый день, и безрезультатно. Но я, кажется, уразумел суть главного маневра при развороте: необходимо подставлять правый бок. Иными словами, надо смело врываться в поток, не думая об опасности. Лучше всего сразу, всем корпусом. Подобно тому как дети бултыхаются с разбегу в реку. Можно при этом и глаза закрыть, чтобы не бояться. Следует, очевидно, полагаться на реакцию водителей. Только и всего! И тогда вы совершите удивительный разворот. Как ни в чем не бывало...

А где делать разворот? Да в любом месте, где вам заблагорассудится! Это очень удобно. А риск, как известно, дело благородное...

Малик-шах распорядился построить обсерваторию для Омара Хайяма. По чертежам ученого и под его руководством. Построить в Исфахане - столице сельджукской империи. Сейчас от той обсерватории нет и следа. Профессор Лотфолла Хонарфар сказал, что от эпохи Хайяма осталась только мечеть Джаме, купол которой вознесся на высоту тридцати пяти метров. Мы поехали с ним полюбоваться кладкой стен и архитектурой древнего сооружения.

Горы, высокими зубцами стоящие вокруг Исфахана, и река Заендерунд выглядели так же и во времена Хайяма. В их облике мало что изменилось.

А вот Исфахан растет и ширится. Численность его населения перевалила за полмиллиона. При Хайяме город был, конечно, гораздо меньше. Искусство чеканщиков, несомненно, уходит своими корнями в глубокую древность. Блюда, кувшины, гигантские вазы, причудливые светильники, серебряная посуда - все это поражает тонкостью работы, изобретательностью мастеров и великолепным вкусом их создателей.

Омар Хайям и его сподвижники собрали у себя наиболее точные инструменты: астролябии, квадранты -. многие из них самодельные - засверкали медью на верхнем этаже обсерватории, изображавшем круг с азимутальными делениями.

С нашей точки зрения, все это довольно примитивно. Алидады, лишенные окуляров, давали немалый простор для ошибок. За счет чего же достигалась точность вычислений, которыми прославился Омар Хайям? Очень интересно ответил на это профессор Владимир Щеглов, директор Ташкентской обсерватории. Он сказал мне:

- Омар Хайям, как и многие его предшественники, в частности Архимед и Птолемей, производил многократные наблюдения. Скажем, тысяча наблюдений, тысяча вычислений! Все это уменьшало ошибку в тысячу раз. Секрет, как видите, прост.

Именно здесь, в Исфахане, Омар Хайям и его друзья составили календарь, более точный, чем тот, которым мы пользуемся сейчас. Это удивительно!

Над Исфаханом сверкают все те же звезды, на которые смотрел Омар Хайям. Они совершают все тот же путь в небесной сфере. И Зодиак прежний. Нынче разгадано многое из того, что находится "за ветхой занавеской тьмы". Но вслед за одной занавеской появляется другая. И так будет без конца. Омар Хайям это хорошо понимал...

Улица запружена от тротуара до тротуара. Железный поток машин неумолим: некуда ступить ногой. Но тут появляется некий молодой человек с велосипедом. На голове у него круглый поднос диаметром чуть ли не в метр. На подносе установлены тарелки, миски с едою на шесть персон. В руках такой же таз, но без тарелок и мисок.

Потомок Омара Хайяма недолго думает: его движения четки, а голова не отягощена проблемами мироздания...

Молодой человек нажимает на педали.

Его велосипед попадает в узкую щель меж двух машин.

Из этой щели аллах выносит его в другую.

Я уже вижу велосипедиста среди бушующей стихии.

Его поднос далеко. Он правит велосипедом без рук. Вон он уже впереди, метров за сто от меня. Выживет ли?..

И я слежу за подносом: он гордо блистает над неимоверно бурным потоком машин. И уверенно продвигается вперед...

Омару Хайяму была предоставлена прекрасная возможность заниматься наукой (поэзией - между делом). В Исфахане под покровительством главного визиря Низама ал-Мулка. При содействии ученых - его одногодков. Это были люди молодые. Они начали совместный путь, когда им было лет по двадцать семь. И шли вместе, рука об руку, разгадывая тайны мироздания.

Звездными ночами, когда Исфахан засыпал, молодые люди устремляли свой взор в бездонную глубину" Млечный Путь уже не казался причудливым поясом. Они понимали, что Земля шарообразна. И Солнце шарообразно. Той же формы и Луна. За их спиною стояли такие великие люди, как Ибн Сина, Бируни и Фирдоуси, вся жизнь которых прошла в трудах, которые оставили великие сочинения. Но стоять на месте невозможно! И поэтому Омар Хайям и его друзья не смыкали глаз в ночной тьме.

А еще волновали ученого и поэта параллельные линии. Те самые параллельные линии, которые послужили основой для всей Евклидовой геометрии. Напомню, как сформулировал постулат сам Евклид: "И если прямая, падающая на две прямые, образует внутренние и по одну сторону углы меньше двух прямых, то продолженные эти две прямые неограниченно встретятся с той стороны, где углы меньше двух прямых". А если углы равны двум прямым? Тогда линии параллельны. И они нигде не встретятся. Даже в бесконечности? А что такое бесконечность? Разве греки всерьез принимали бесконечность? То, что нельзя проверить измерением...

Омар Хайям подолгу обсуждает со своими друзьями эту проблему. Затем берется за решение ее. А решали ее ученые и за тысячу лет до него. И будут решать еще много веков после него. Пока не появятся Лобачевский и Риман... Сам того не подозревая, Омар Хайям близко подошел к проблемам, которыми будут заниматься и занимались они. В том самом месте своих изысканий, где допустил существование треугольников только со всеми острыми или только со всеми тупыми углами...