Логово врага - Денис Юрин

– Рожи тупее, еще тупее! Слюну пустить изо рта! – не оборачиваясь, предупредил спутников Гара, когда до поста оставалось не более двадцати – двадцати пяти шагов. – Ближе встаньте, как будто друг дружку плечами поддерживаете, да пошатывайтесь на ходу! Так себя и ведите, покуда я знак условный не подам… но это уж не снаружи, а внутрях самого жилища кровососьего будет.

– Что еще за знак такой? – шепотом спросила Ринва, но шевариец ей не ответил.

Наверное, эти меры предосторожности были излишними, ведь служивые знали не только, кто такой Гара, побывавший на кордоне уже не один десяток раз, но и зачем он привел троицу покачивающихся на ходу горняков. Однако диверсанты решили не рисковать и изобразить одурманенных мастеровых. Лучше всех вжился в образ Вильсет: у него и рожа была куда убедительней, чем у давненько не упражнявшегося в гримасах Аламеза, да и слюна выделялась из перекошенного дурацкой улыбкой рта намного обильней. Ринва же откровенно схалтурила, придав лицу не столько одурманенный, сколько обиженный вид. Как Дарк уже не раз замечал, у красавиц почему-то редко получается корчить дурацкие рожи, и это притом, что глупости они говорят постоянно, причем с очень серьезным, даже напыщенно важным выражением лиц. В общем, если они были бы бродячими актерами, то только Крамберг уберег бы свое слезливое, жалостливое лицо от града гнилых помидоров и тухлых яиц. Но жизнь – не театр, а окружающие – не присматривающиеся к незначительным мелочам зрители! Дежурные беспрепятственно пропустили ведомую Гарой троицу горе-лицедеев внутрь кордона и даже, когда те проходили мимо, старались не поворачивать в их сторону голов, а либо утыкались носами в еще не пустые тарелки, либо откровенно отворачивались.

Проходя мимо, Аламез заметил, что доспехов на солдатах не было, но их одежды в идеальном состоянии, хоть прямо сейчас на парад. Видимо, командовавшие кордоном вампиры строго следили за дисциплиной и не допускали ни малейших отклонений от армейского устава. Зачем они так строго блюли порядок здесь, в далеком-предалеком тылу, где враг мог появиться в самую последнюю очередь, было, в общем-то, не важно, а вот сам факт, что служба на досмотровом кордоне велась в строгом соответствии с уставом, не мог не опечалить. Это означало, что внутри особняка вампиров наверняка дежурят несколько солдат, да и внешний периметр здания охраняет парочка мерно прохаживающихся среди строений караулов. Убить кровососов без шума казалось моррону не просто делом весьма затруднительным, а практически невозможным.

Как ни странно, но план, начертанный Гарой на песке, оказался довольно точным, и, кроме неправильно истолкованных слов эскулапа «заградительная линия», других неточностей или несоответствий Аламезом не было замечено. Сразу за зоной проведения досмотра грузов и вещевых мешков дорога уходила влево и расширялась раза в три, так что ее вновь можно было назвать полноценным трактом. Правую же часть пещеры занимал сам «кордон», бывший весьма своеобразным поселением, которое нельзя было односложно охарактеризовать на привычном армейском языке. На самом деле кордоном пункт досмотра не являлся, поскольку, кроме поста, здесь еще находилось множество хозяйственных построек и жилые строения. Заставой его было тоже не назвать, поскольку границ гарнизон не охранял и укреплением, как таковым, не являлся. Здесь не было даже смотровой башни, не то что частокола и хоть каких-то орудий. Под определение «лагерь» военное поселение также не подходило, поскольку лагерь – пристанище временное и возводится на дни или месяцы, но никак не на долгие годы.

Пройдя мимо чересчур тихой казармы, если учесть, что внутри находилось как минимум три десятка солдат, миновав конюшню, в которой не стояло ни одной лошади, и небольшой скотный двор с одной-единственной свиньей, важно развалившейся посреди зловонной лужи, они вышли к цели. Гара подвел отряд к огромному по меркам подземелья и довольно просторному для любого города дому. Жилище вампиров имело довольно неказистый, кое-где даже обветшалый внешний вид, поскольку на давненько не крашенном фасаде не было ни барельефов, ни резных украшений, да и некоторые камни в кладке стоило уже давно заменить. Однако это было единственное здание во всем обжитом шеварийцами подземелье, про которое Аламез мог сказать, что оно построено основательно, добротно… на века.

– Вход всего один, поскольку тыльная сторона прямо в скалу упирается, – шепотом констатировал Крамберг, видимо, посчитав, что его спутники ослепли и сами того не видят, – окон на втором этаже маловато, всего три. Свезло так свезло…

– Да заткнись ты! И без тя тошно! – грозным шепотом прорычал Гара, а Дарк с Ринвой дружно и незаметно ткнули говорливого компаньона локтями в бок. – Ишь, сколько стражи нагнали, раньше никогда столько не было… Помните, поленьями на ножках прикидываетесь, пока я знак не подам. Рожи в пол, взор дурной, слюна на сапоги, движения вялые!

«А какой знак-то?» – вновь хотела уточнить Ринва, но замешкалась, а проводник опять не предоставил ей такой возможности. Вытерев пот со лба и попытавшись придать своему угловатому лицу самое дружелюбное выражение, Гара вразвалочку направился к крыльцу, возле которого прохаживались аж шестеро часовых, в отличие от сослуживцев, охранявших дорогу, облаченных в боевые доспехи и отменно вооруженных. Вампиры были явно настороже: то ли убитые Дарком горняки были уже найдены; то ли кровососы получили неприятное известие из Аргахара, что в сторону Марфаро кто-то телепортировался; то ли врагов встревожило что-то еще…

Деревья – чудесные творения растительного мира, ведь им удается насыщать воздух благоухающими ароматами и первозданной свежестью даже глубоко под землей. Едва приблизившись к парку и сделав не более двух-трех вздохов, Сонтерий тут же ощутил успокоение и какую-то странную апатию ко многим, кажущимся ему еще совсем недавно важными вещам, в том числе и к собственной, раскачивающейся на тонюсеньком волоске обстоятельств судьбе. Свежесть и тишина, царившие в погруженном в полутьму безлюдном парке, внезапно не только успокоили ученого, но и освободили его от потаенных страхов и жестких ограничений, в плену которых он прожил последний десяток, а то и более лет. Обычно забитая лишь расчетами, знаниями да правилами голова Сонтерия неожиданно оказалась абсолютно пустой, как будто очищенной от мелочного, второстепенного хлама, и его озарила изумительно простая и явная мысль. Проживший не одну сотню веков вампир вдруг не только понял, но и прочувствовал каждой клеточкой своего тела, что в жизни каждого существа является самой главной, первостепенной ценностью, по сравнению с которой все остальные достижения и блага – лишь одно большое, всеобъемлющее Ничто, жалкая иллюзия, блестящая ловушка-обманка, уродливый плод трусливого самовнушения.

«Главное в жизни – свобода! Только свободный индивидуум может по-настоящему быть личностью, и не важно, кто он: человек, моррон иль вампир! – крутилось в голове Сонтерия, опьяненного осознанием того, что он наконец-то избавился от клановых оков и перестал быть малюсенькой, безвольной букашкой в огромной колонии таких же, как он, порабощенных общностью существ. – Я ведь стал вампиром не только для того, чтобы получить бессмертие, но затем, чтобы оказаться вне королевских законов и избавиться от ярма человеческих норм, обычаев и традиций. Я пережил обращение, чтобы обрести свободу от всех, но как-то сам для себя незаметно ее потерял, как только примкнул к клану. Как же так вышло? Знания, исследования, моя работа – ведь это всего лишь инструменты, при помощи которых я хотел улучшить себя и окружающий мир, а также закрепить свою независимость. Как же так получилось, что они из средств достижения цели в эту самую цель и превратились?! Как же я вновь попал в кабалу обязательств?! Как же я позволил «ястребиным когтям» вновь лишить меня свободы и поработить?»

Осознание собственной ошибки душило Сонтерия, но в то же время его и радовало, что все уже осталось далеко позади. Отважившись на предательство, он вновь обрел желанную свободу, и даже если ему с напарником – морроном и не удастся свершить безумное, с точки зрения здравого смысла, начинание, то он все равно умрет не рабом, а свободной, подчиняющейся лишь собственной совести личностью.

Частенько случается так, что здравые мысли хоть и просветляют сознание, но приходят не вовремя и поэтому причиняют вред. Так уж вышло, что погруженный в себя Сонтерий допустил сразу три грубейшие ошибки и тем самым не исполнил обязанности проводника в незнакомом и враждебном союзнику мире. Во-первых, еще на подступах к парку вампир позволил моррону выйти вперед и возглавить шествие к беседке с телепортером, хоть логичней и безопасней было бы, если они двигались чуть медленней и рука об руку, притворяясь парочкой вальяжно прогуливающихся в перерыве между работой ученых. Во-вторых, неопытный в шпионских играх старик совершенно позабыл предупредить напарника, что тому вовсе не стоит бояться встречи с другими учеными. Новое платье Анри хоть и не было сшито по причудливой шеварийской моде, но мало чем отличалось от покроя одежд членов научного корпуса. Вдобавок жидкость, которую Фламмер выпил, не только нейтрализовала специфический запах крови морронов, но и придавала его телу характерный для вампиров клана Мартел аромат. Иными словами, соратник Сонтерия и выглядел, и пах, как вампир, а исследователей в научном корпусе было так много, что они просто не могли запомнить друг дружку в лицо. В-третьих, задумавшийся вампир совершенно позабыл предупредить торопившегося как можно быстрее добраться до заветной беседки моррона, что в искусственном парке следует передвигаться исключительно по дорожкам и, как бы ни сложились обстоятельства, ни за что не прятаться в кусты и не сокращать путь прогулкой между деревьями.