Потерянный ребенок - Эмили Гунис

– Ее ребенок, не ребенок Джессики? – уточнила детектив-инспектор Галт.

– Нет, ее ребенок. Но старушка заявила, что знала Джесси, или скорее Джесси знала ее. По словам Рози Джонс, пару недель назад Джесси пыталась с ней связаться. Джесси пришла в дом престарелых, но старушка спала, а та не захотела ее будить. Потом Рози узнала ее по фотографии в дневных новостях.

– Кто эта женщина? Откуда Джесси вообще ее знает? – детектив-инспектор Галт просмотрела записи в блокноте в поисках каких-либо подсказок, потом кивнула самой себе. – О’кей, я отправлю в больницу машину. Сообщите, когда с ней поговорят. На ферму уже выехали?

– Да, – ответил детектив-инспектор Райнер.

На лестнице послышались тяжелые шаги Харви. Спускаясь, он заметил, как один из полицейских, неся к выходу коробку с его вещами, взял со стола в коридоре фотографию Джесси и Лиз.

Проследовав за ним, Харви еще раз взглянул на двух улыбающихся на снимке женщин и разглядел на заднем фоне «Сивью», их домик у моря, возвышающийся на прибрежных скалах.

Ну конечно же, она отправилась в бухту Уиттеринг. Как он мог быть так слеп все это время?

Преградив полицейскому путь, Харви достал из коробки рамку с фотографией своей жены и дочери и вышел за дверь в спускающуюся на город ночь.

Глава восемнадцатая

Гарриет

Январь 1947 года

Гарриет Уотерхаус стояла на подъездной дороге перед особняком Норткот и наблюдала за тем, как ее мужа в смирительной рубашке и под действием успокоительного увозят на скорой в психиатрическую лечебницу Гринуэйс. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она взглянула наверх и увидела Сесилию Бартон, которая в изумлении смотрела на нее в окно своей спальни. Она была бледная, как привидение, и ее била дрожь. Встретившись с Гарриет взглядом, Сесилия прижала ладони к оконному стеклу и раскрыла рот в беззвучном вопле.

– Ты в порядке, дорогая? – К Гарриет повернулась старшая горничная, заталкивавшая обратно любопытных слуг, вышедших посмотреть, отчего такой переполох.

– Да. Мне просто нужна минутка, если позволите, – с трудом выговорила Гарриет и бросилась по холодным коридорам в свою спальню, где свернулась в маленький клубок на кровати. Обхватив голову руками и закрыв глаза, она попыталась осмыслить все то, что произошло утром, хотя и догадывалась, что память об этих событиях будет мучить ее еще много лет.

Она раскладывала одежду, которую Сесилия должна была надеть в тот день, когда услышала, как кто-то снаружи бежит по каменной плитке коридора. Зная, что бегать в особняке Норткот было запрещено, Гарриет с ужасом почувствовала, что в доме случилось что-то неладное. Когда в дверь заколотили руками, она с тревогой открыла ее и увидела одну из служанок, запыхавшуюся и бледную.

– Прошу прощения, что побеспокоила вас, миссис Уотерхаус, – пробормотала она, пытаясь перевести дух, – но мистер Джеймсон сказал вас позвать. На кухне произошел несчастный случай, ваш муж был там.

Как бы Гарриет ни торопилась добежать до нужного крыла, к тому моменту, когда она оказалась у двери в кухню, Джейкоб заблокировал ее изнутри колодой для рубки мяса, и никто не мог ни войти, ни выйти. Изнутри был слышен только крик поварихи.

– Что происходит? – спросила она мистера Джеймсона, старшего лакея, который молотил по двери кулаками и кричал, чтобы его впустили внутрь.

– Ваш муж заперся с Бетти. Кажется, он убежден в том, что немцы оккупировали дом, а виновата в этом Бетти, которая якобы их укрывала. Он вырвал из стены телефон, поэтому мы не можем позвонить в полицию, а когда он закрывал дверь, я видел, что он держал у ее горла нож.

Гарриет в ужасе посмотрела на старшего лакея и, пошатнувшись, оперлась рукой о холодную каменную стену. Коридор снова наполнился пронзительными криками поварихи.

Она повернулась к молодой служанке, вызвавшей ее из спальни Сесилии.

– Мэри, беги в конюшню и скажи Сэму, чтобы он ехал на велосипеде в город и вызвал полицию. Пусть скажет, что в поместье Норткот случилась беда, нужна срочная помощь. Иди сейчас же, да поторопись. И не возвращайся со словами, что не можешь его найти. Если его нигде нет, поезжай ты.

– Хорошо, миссис Уотерхаус.

Гарриет подошла к кухонной двери, попросила мистера Джеймсона отойти и тихонько постучалась.

– Джейкоб? Это я, Гарриет. Пожалуйста, открой дверь. Ты пугаешь Бетти. Отпусти ее, Джейкоб. Я знаю, что ты не хочешь ей зла.

Она просила и умоляла его выйти, но все было тщетно. И тогда, стоя у двери и пытаясь смириться с ужасом от того, что Джейкоба, скорее всего, должны были поместить в психиатрическую лечебницу, она начала вспоминать все, что происходило в последние несколько месяцев, отчаянно размышляя о том, что она могла сделать, чтобы это предотвратить.

Несмотря на то что Джейкоб полностью от нее отдалился и уже полгода жил в сарае, она все еще старалась навещать его. Однако в какой-то момент Гарриет осознала, что каждый ее визит только злил его еще больше, в то время как гнездышко, которое он соорудил себе на чердаке сарая и куда он принес парафиновую лампу, книги и одеяла, приносило ему, казалось, что-то вроде умиротворения. Поэтому в последнее время у Гарриет стали опускаться руки и она оставила своего одичавшего мужа в покое, чему тот, видимо, был только рад, – лишь бы она держалась от него подальше.

Крики Бетти затихли, и мистер Джеймсон снова начал колотить в дверь. Гарриет представила себе сцену на кухне, то, как налились от злобы карие глаза ее мужа, разбросанную по всей кухне утварь, повариху, которая оставила все попытки высвободиться из его рук и замолкла в ужасе за свою жизнь. Во всем этом была виновата именно она. Зная, как сильно им была нужна эта работа, она делала все возможное, чтобы скрывать от других поведение Джейкоба, молясь о том, чтобы со временем его состояние улучшилось.

Во многом успех ее плана зависел от того, будут ли у мистера Бартона жалобы, однако Джейкоб, мучившийся от бессонницы, работал до двенадцати часов в день, а недавно даже был повышен до должности старшего смотрителя. Судя по слухам, ходившим между слуг, он был самым трудолюбивым смотрителем из всех, кто когда-либо работал в особняке Норткот. Более того, с тех пор как Джейкоб исчез из жизни Гарриет, она смогла круглосуточно ухаживать за женой мистера Бартона, которую он с недавних пор стал называть «надоедливой», и усердие Гарриет не могло не радовать хозяина дома.

Прошло, казалось, несколько часов, и Гарриет уже охрипла от попыток докричаться до Джейкоба через закрытую дверь,