Англия и Уэльс. Прогулки по Британии - Генри Мортон

Или вот еще интересный факт: тысячи стариков в Корнуолле продолжают втайне верить в эльфов и фей, в то время как их внуки вполне открыто веруют в кинематограф.

Английский ландшафт обладает любопытной способностью резко меняться на протяжении считанных миль. Так, по дороге в Девон я в какой-то момент вдруг заметил, что суровые корнуолльские скалы исчезли, уступив место более ровному и мягкому пейзажу. Сельская местность стала как-то приветливее и уютнее, глаз отдыхал на веренице зеленых и красных полей.

— Снова в Англии! — прошептал я, наблюдая за мужчиной, который шел с плугом по настоящему девонширскому полю. Я узнаю эту землю — цвета красной охры на свежевспаханной борозде и принимающую шоколадный оттенок там, где солнечные лучи успели ее подсушить. Совсем другая страна. Мне припомнился недавний разговор в Трегони: один старик сообщил мне, что «на следующей неделе собирается в Англию». Немного подумав, поправился: «Вернее, в Плимут».

Я миновал Тэвисток и приблизился к широкой гладкой равнине, за которой до самого неба громоздились, налезая один на другой, холмы.

Дартмур! Не успел я восхититься, как увидел зловещую широкую стрелку на дороге и услышал металлическое лязганье лопат о землю. Двое вооруженных мужчин проводили меня внимательным взглядом, когда я проезжал мимо унылого здания тюрьмы, расположенного посредине пустоши.

Принстаун, несомненно, один из самых странных городов в Англии — это город «широкой стрелы»[31]. Серое тюремное здание стоит немного поодаль, в небольшой лощинке. Оно окружено высокой неприступной стеной, способной охладить пыл самого дерзкого скалолаза. У ворот, естественно, вооруженная охрана. Главная улица городка представляет собой однообразный ряд серых домов — под стать самой тюрьме. Такое впечатление, что строители в своей работе вдохновлялись именно этим образцом пенитенциарной архитектуры (я почти уверен: так оно и было). Более того, стиль жизни горожан в известной мере копирует тюремные порядки. Таким образом, можно утверждать, что тюрьма — начало всех начал в Принстауне.

Скрипнула садовая калитка одного из домиков, и на улицу вышел охранник в синей форме — винтовка зажата под мышкой, на боку болтаются наручники. Прежде чем уйти, он задержался и помахал женщине, стоявшей у окна. Та держала на руках младенца и в ответ на приветственный жест мужа помахала детской ручкой, после чего охранник зашагал к тюрьме. Все трое — мужчина, женщина и ребенок — оказались здесь, в унылом дартмурском городке благодаря преступлениям, которые совершили другие люди, их соотечественники.

Услышав тяжелый топот, я обернулся и увидел группу крепких, загоревших дочерна мужчин с мотыгами на плечах, которые маршировали по дороге в сопровождении вооруженных людей в синей форме. Все они были одеты в полосатые рубахи и штаны цвета хаки; на круглых, коротко остриженных головах — легкие голубые кепи.

В Принстаун с утра до вечера прибывали междугородные автобусы и разгружались на центральной городской площади. Нездоровое любопытство притягивало тысячи людей в этот печальный город «широкой стрелы». Мелкие лавочники, пожилые женщины и совсем юные девушки сбивались в кучки и шли разыскивать какую-нибудь рабочую команду. Встав в сторонке, они часами разглядывали — с серьезным видом и затаенным ужасом в глазах — изгоев, которых общество в целях собственной безопасности сочло необходимым изолировать.

— Кто эти люди и что они сделали? — вот вопросы, которыми, несомненно, задавались зрители.

Охранники в разговоры с публикой не вступали. Они стояли с оружием наизготовку и следили за своими подопечными, лишь изредка перекидываясь друг с другом парой слов. Я хорошо понимал, что чувствовали заключенные под любопытными взглядами толпы. Не слишком приятно, когда тебя разглядывают, как в зверинце, так и хочется отреагировать непечатным словцом.

— Это довольно странный город, — вещал мужчина, судя по всему, хорошо знакомый с тюремной жизнью. — Мы всегда знаем, кто и за что сидит. Вот, например, сейчас там некий А и Б… а еще Ш, который, как вы помните, отрубил руки собственным детям, чтобы позлить жену. Забавные вещи тут происходят. Только на днях выпустили одного шестидесятилетнего старика после двадцати двух лет отсидки. Так, представляете, когда день освобождения настал, он дрожал как осиновый лист. Все умолял, чтоб его оставили в тюрьме. Надеюсь, кто-нибудь возьмет его на должность садовника.

— А я не могу себе представить, чтобы человек — не важно, сколько ему лет и сколько он просидел взаперти — мечтал остаться за этими стенами!

— Неужели, сэр?! Ну так я вам многое мог бы порассказать. Знаете, некоторые «сидельцы» просто счастливы вернуться обратно.

— «Сидельцы»?

— Ну да, мы их так называем: «сидельцы» или рецидивисты — это одно и то же… Вот скажите, вы любите музыку? Ага… Тогда вы обязательно должны послушать, какие концерты дают наши арестанты. Они, кстати, очень гордятся свои и хором. Можно сказать, привязаны к нему. Есть тут такой органист — плотник по профессии, — так он просто влюблен в свой орган. Я точно знаю, что его пару раз выпускали досрочно, и каждый раз он изыскивал возможность вернуться к своему органу. А взять баса — дважды выпускали… а альта и вовсе трижды. Нет, сэр, они не могут без своего хора! Все снова в тюрьме… думаю, года на два, не меньше.

— Вы хотите сказать: они снова совершали преступления, чтобы попасть обратно?

— Именно так, сэр. Ну, не слишком опасные… там, заночевать в церкви или вскрыть ящик для пожертвований. И вот пожалуйста — снова в тюрьме!

Я молча переваривал эту информацию.

— А на Рождество тоже вышла забавная история, — продолжал мужчина. — Они назначили большой концерт, а в ноябре у тенора закончился срок. И месяца не прошло, как он вернулся в тюрьму. За ним присылал сам губернатор. Джонс, сказал он (хотя это не настоящее его имя)… Джонс, я всегда считал вас хорошим спортсменом. Мы даем вам еще один шанс и ждем обратно! И что, вы думаете, ответил Джонс губернатору? Сказал, что предпочитает идти своим путем… к тому же боится, как бы его отсутствие не привнесло путаницу в программу концерта. Короче, он остался в тюрьме… вот так-то, сэр.

— Надеюсь, осужденные не контактируют с внешним миром?

— Нет, но они всегда в курсе всех дел. Когда кто-нибудь из рецидивистов возвращается обратно, об этом в течение часа узнает вся тюрьма.

— Но каким образом?

— Они передают новости по водопроводным трубам, которые проходят по всему зданию. Сидят себе в камерах и по определенному коду выстукивают друг другу сообщения. А как же, сэр! Ведь те, кто возвращаются, приносят новости с воли — от родственников, от друзей. Вот они их и передают и отвечают на вопросы до умопомрачения…