Танец духов - Джон Кейз

— Я уверен в надежности вашего подземелья, однако… вы мужчина, и меня поймете… поэтому я скажу откровенно… можно?

— Да-да, конечно!

— Я как раз накануне малоприятного развода.

— Сочувствую.

— Когда жена начинает разговаривать с тобой только через адвокатов — поверьте мне, тут лучше ничего по банкам не иметь. Поэтому я хочу держать акции при себе.

— Воля, конечно, ваша, — вздохнул банкир. — Но я вас предупредил.

— Спасибо за заботу. И последнее — из чистого любопытства… сколько вы берете в качестве комиссии?

— О, совершенные пустяки! Три четверти процента.

— Что в моем случае составит двадцать семь тысяч, так?

— Возможно. К сожалению, я не силен считать в уме, — как бы рассеянно отозвался герр Эггли.

Стоя в очереди к столу паспортного контроля в аэропорту Джона Кеннеди, Уилсон напрасно уговаривал себя не волноваться. Из Штатов он выехал несколько месяцев назад — в Ирландию. Затем он пользовался исключительно чилийским документом на имя д'Анконии. Согласно печатям в его настоящем, американском паспорте, все время вне Америки Джек Уилсон провел исключительно в Ирландии. Комар носа не подточит. И нечего психовать!..

Однако сердце-вещун не обмануло.

Когда пограничник пропустил его паспорт через щель считывающего устройства, на экране дисплея что-то выскочило. Чем провинился его паспорт, Уилсон ума не мог приложить. Однако сотрудник кому-то позвонил, а его попросил временно присесть в сторонке.

Через пару минут к Уилсону подошла миловидная сотрудница иммиграционной службы и пригласила на беседу в специальную кабинку. На ее груди висела табличка с незнакомо-экзотическим именем: «Кэролин Амирпаша». Однако по лицу национальность не угадывалась.

— Есть проблема? — спросил Уилсон, улыбаясь подчеркнуто добродушно.

Кэролин Амирпаша, молча хмуря брови, пролистала его паспорт.

— Пока не знаю, — наконец ответила она. — Это ваше настоящее имя?

Уилсону не нужно было имитировать удивление.

— Странный вопрос… Да, я Джек Уилсон.

— «Джек» — как уменьшительное от «Джона»?

Уилсон мотнул головой:

— Нет, у меня в свидетельстве о рождении записано «Джек», — сказал он. И, улыбнувшись, добавил: — Моя мать была великой поклонницей клана Кеннеди.

— Приятно слышать.

Кэролин Амирпаша пролистала его паспорт еще раз, теперь небрежнее.

— В каких странах вы побывали, мистер Уилсон?

— Несколько месяцев в Ирландии. Последнюю пару дней провел в Швейцарии. Вот и все приключения.

Про Швейцарию он не мог умолчать. Он прилетел рейсом из Цюриха, и эта информация стопроцентно была в компьютере.

— Так, так… И что вы там делали?

— В основном, стыдно сказать, бездельничал. Искал свои кельтские корни.

— В Швейцарии? — сделанным простодушием спросила Кэролин.

У Уилсона в глазах уже прыгали искры, и сам растущий страх припадка провоцировал его неизбежность.

— Нет, конечно. В Ирландии.

— Зачем же вы были в Швейцарии?

— Там я провел только последние два-три дня.

— Об этом нет никакой отметки в паспорте!

— Потому что его у меня и не спрашивали. Пограничник в аэропорту увидел обложку и махнул рукой — проходите.

— Типичная швейцарская беспечность!

Уилсон развел руками — дескать, я за Европу не отвечаю.

— Говорите, искали кельтские корни… — промолвила Кэролин, задумчиво склонив голову. — Однако на ирландца вы, честно говоря, мало похожи.

Перед ответом Уилсон сделал глубокий вдох. Ему уже было ясно, что допрос не имеет никакого отношения к Бободжону и Хакиму. Подозревай они его в терроризме, сейчас бы с ним говорили другие люди. Эта простоватая Кэролин задает вопросы наугад — похоже, сама не знает, чего ищет. Но что же их все-таки зацепило? Почему они к нему привязались? Возможно, их насторожил тот пустяк, что он оплатил билет в Америку наличными? Или в базе данных он проходит как отмотавший срок? Если расспросы идут из-за его тюремного прошлого, то тут ему бояться нечего. Отсидел, вышел по закону. А что потом улетел в Ирландию — это уже не ваше собачье дело!

Внутренне расслабляясь, он решил подключить свой мужской шарм. Игриво улыбнувшись и глядя в глаза хорошенькой сотруднице иммиграционной службы, он сказал:

— Ирландцы — они ведь очень неожиданные. Может, именно я — самый ирландистый из ирландцев!

Кэролин тужилась не улыбнуться в ответ.

— Думаю, вы преувеличиваете, — сказала она подчеркнуто серьезно.

— Вы знаете о существовании чернокожих ирландцев?

— Да, выражение на слуху.

— Ну а я — потомок испанского моряка, которого выбросило на ирландский берег после гибели Непобедимой армады. Там он женился на местной. Ничего особенного, ведь оба католики. И вот спустя сколько-то поколений появляюсь я — черные волосы, черные глаза, смуглая средиземноморская кожа. Пути генов неисповедимы! Знаете, к примеру, что у одного племени индейцев в Аппалачах обнаружили иберийскую кровь? Серьезно! На основе анализа ДНК было установлено…

— Мистер Уилсон, вы здоровы рассказывать сказки!

Он рассмеялся и, чувствуя ее настроение, обиженно буркнул:

— Уж и пофантазировать нельзя!

Кэролин весело улыбнулась и протянула ему паспорт.

— Эти милые байки оставьте для своих подружек.

Дальше все шло как по маслу. Проверили его багаж; конечно, ничего особенного не нашли. Отслуживший добрую службу чилийский паспорт Уилсон сжег еще в Цюрихе, а акции отправил «Федэксом» в Лас-Вегас. Там и получит их через день или два.

В Рино, штат Невада, он откроет скромный счет в банке. Потом возьмет кредит под залог ценных бумаг. Процентов восемьдесят от цены акций дадут наверняка. Налоговая служба подобные детали отслеживает только при особом подозрении — с судебным ордером. Банк положит его акции в сейф, где они и будут лежать молчком в сейфе — и ни на чьем любопытном радаре не засветятся.

В ожидании рейса в Лас-Вегас, потягивая виски в баре, Уилсон перебирал в памяти события последних недель и только диву давался: сколько мест и людей он пережил за последние два месяца!

В отношении некоторых людей «пережил» имело даже двойное значение.

Он пережил Зеро и Халида, а также незадачливого воришку алмазов.

Вполне возможно, что он пережил Хакима и Бободжона.

«Да, жить противно, а умирать еще противней», — думал он, иронично улыбаясь поверх стакана.

20

Рей Коваленко сидел в своем кабинете в американском посольстве на Гросвенор-сквер и в диком ужасе читал и перечитывал расшифровку… нет, не сенсационного донесения какого-нибудь агента, а результатов его собственной тотальной компьютерной томографии. Три дня назад он узнал, что у его близкого друга и ровесника Энди ни с того ни с сего, при рутинном осмотре, обнаружили рак со множественными метастазами. Затронуты печень, легкие, поджелудочная и позвоночник. То есть кранты. А Энди, спортивный некурящий трезвенник, чувствовал себя великолепно и ни на что не жаловался! Как подло устроена жизнь — живешь себе преспокойно и не подозреваешь, что в твоем теле уже давно произошла непоправимая авария…

Наспех выразив сочувствие Энди, Коваленко кинулся звонить своему доктору на Харли-стрит, где практиковали самые дорогие и знаменитые врачи. Доктор заверил его, что паниковать нечего, а компьютерная томография всего тела — глупая затея. Во-первых, ненужная высокая доза облучения. Во-вторых, обследования хороши тем, что очень помогают уточнить диагноз, но частенько бьют ложную тревогу, если человек здоров.

Но Коваленко и слушать его не стал. Доктор вздохнул и согласился на экстренную компьютерную томографию.

Этим утром Коваленко получил пакет с результатами, от которых волосы дыбом вставали.

В истерике он позвонил на Харли-стрит и потребовал, чтобы его немедленно соединили с доктором.

— У меня «обызвествленная гранулема» в легких! — завопил он в трубку.

— Спокойно, ничего страшного.

— Что значит «ничего страшного»?! А как насчет «уплотнений» в печени? Тоже прикажете радоваться?

— Ну, уплотнения в печени — это, конечно, не совсем хорошо. Однако…

— А «затемнения неясной природы в почках»? — кричал дальше Коваленко.

— «Неясной природы» означает: это может быть что угодно.

— Что угодно?! Вы издеваетесь?

— Успокойтесь, мистер Коваленко! «Что угодно» может означать также и «совершенно ничего». Я ведь вас предупреждал: результаты компьютерной томографии поддаются различному толкованию. Если не знать, что конкретно ищешь и где, то из чистой перестраховки обращаешь внимание на все, что хоть немного напоминает аномалию. Как правило, все подозрения оказываются полной чепухой.