Легион Фалькенберга - Джерри Пурнелл

— Сэр…

— Крисп, не спорьте со мной! Выполняйте.

— Вы спятили, Слейтер! — кричал Тревор. — Вы бредите. Сержант Крисп, опустите его на землю. Вы его убьете.

Медик потащил меня по тропе между камнями. Ардвайн повел людей на холм. Это не только морские пехотинцы, заметил я. Милиция тоже пошла за нами. «Безумие, — шептало что-то в моей голове. — Все это безумие. Заразная болезнь, и они тоже ее подхватили». Я отогнал эту мысль.

Солдаты падали, но штурм склона продолжался. Я не знал, достигли ли мои люди вершины.

— Хотите видеть? — кричал Тревор. — Ну так посмотрите! Вы послали их наверх. Это убийство, а меня они даже не слушают. Вы должны отозвать их, Слейтер. Заставьте их отступить.

Я посмотрел на упавших. Некоторые совсем близко от меня. Не прошли и двадцати метров. Видна окровавленная половина тела. Рядом что-то блестящее. Я повернулся к Тревору.

— Отступить, полковник? Видите это? Наш трубач погиб, трубя наступление. И я не знаю, как приказать отступать.

XIX

Я снова в глубоком колодце, в нем темно, и мне страшно. Ко мне тянутся, пытаются дотянуться, и я хочу помочь. Я знаю, что провел здесь много времени, и хочу выйти, потому что слышу, как меня зовет Кэтрин. Я поискал ее руку, но не нашел. Помню, что кричал, но не помню, что именно говорил. Этот кошмар продолжался очень долго.

Потом наступил день. Свет оранжево-красный, очень яркий, и на стенах пляшут оранжевые пятна. Я попытался шевельнуть головой.

— Док! — крикнул кто-то. Голос прозвучал очень громко.

— Хэл?

— Я тебя не вижу, — сказал я. — Где ты, Кэтрин? Где ты?

— Здесь, Хэл. Я все время здесь.

И снова наступила тьма, но теперь мне не было так одиноко.

После этого я несколько раз просыпался. Много говорить не мог, а когда говорил, то, вероятно, звучало это бессмысленно, но постепенно все вокруг начало проясняться. Я в госпитале в Гаррисоне и лежу здесь уже много недель. Сколько именно, не знаю. Никто ничего мне не рассказывает, и все говорят вполголоса, как будто я умираю. Но я не умер.

— Что со мной? — спросил я.

— Спокойней, молодой человек. — Белый халат, очки с толстыми стеклами, каштановая борода с проседью.

— А вы кто такой?

— Это доктор Сечи, — сказала Кэтрин.

— А почему он не говорит, что со мной?

— Не хочет тебя тревожить.

— Тревожить? Думаешь, незнание способствует душевному покою? Рассказывайте.

— Ну, хорошо, — согласился Сечи. — Ничего неизлечимого. Прежде всего поймите это. Ничего неизлечимого, хотя для выздоровления понадобится много времени. Несколько раз мы вас едва не потеряли. Множественные разрывы кишок, два сломанных позвонка, сложный перелом левого бедра и многочисленные царапины, ушибы, ссадины и контузии. Не говоря уже о почти полной потере крови, когда вас доставили. Все это мы можем привести в порядок, но вам придется какое-то время побыть здесь, капитан. — Он взял меня за руку, и я почувствовал надавливание шприца. — Сейчас вы уснете, а остальное мы вам расскажем завтра.

— Но… — Что бы я ни собирался сказать, мне это не удалось. Я снова погрузился. Но не в колодец. На этот раз просто в сон и сумел почувствовать разницу.

Когда я проснулся, рядом сидел Фалькенберг. Он улыбнулся мне.

Я ответил улыбкой.

— Привет, капитан.

— Майор. Капитан теперь вы.

— Как это?

— Повышение, временное, но Харрингтон считает, что оно станет постоянным.

— Значит, мы победили.

— О да. — Он сел так, чтобы я мог его видеть. Глаза его в этом свете казались светло-голубыми. — Лейтенант Ардвайн взял Рокпайл, но утверждает, что это ваша заслуга.

— Лейтенант Ардвайн. Как много повышений однако, — сказал я.

— Да, не без того. Ассоциация как организованная военная сила больше не существует. Власть у друзей вашей девушки. Ван Лоо исполняет обязанности президента или координатора — как там его называют. Губернатор Суэйл не очень этим доволен, но официально должен выражать удовлетворение. Ему не хотелось подписывать и рапорт Харрингтона, но пришлось это сделать.

— Но он грязный предатель! Почему он еще губернатор?

— Вы ведете себя в соответствии со своим возрастом, капитан. — В голосе Фалькенберга теперь не было веселья. — У нас нет доказательств. Если хотите, могу рассказать вам всю историю. На самом деле вам лучше послушать. Вы теперь популярны во Флоте, но в Большом Сенате найдутся такие, которым вы будете как кость в горле.

— Расскажите.

— Суэйл всегда принадлежал к сторонникам Бронсона, — заговорил Фалькенберг. — Семья Бронсонов владеет «Доувер минерал дивелопмент, инк.» Похоже, на этой планете есть кое-что, о чем не подозревают «Американ экспресс» или «Кенникотт». «Доувер» это обнаружил и попытался купить права на разработку минералов. Святоши отказались продавать права, особенно фермеры типа Ван Лоо и Ситона. Они не хотели промышленного развития планеты, и Суэйлу стало ясно, что никаких прав «Доуверу» не видать. Тогда Суэйл сделал своей политикой поддержку групп вроде Ассоциации в обмен на их подписи под контрактами на разработку недр планеты. Если признать в качестве законных правительств достаточное количество таких групп, никаких трудностей с контрактами не будет. Остальное, вероятно, вы можете представить сами.

— Может, дело в голове, — ответил я, — но не могу. Почему тогда он отправил нас в долину? Почему сам туда отправился?

— Подпись под контрактом на добычу минералов не сделала их рабами. Они попытались поднять цены на зерно. Но если бы купцы из Гармонии начали громко жаловаться, Суэйл слетел бы с поста здешнего губернатора, и какая тогда от него польза «Доуверу»? Ему нужно было надавить на них — достаточно, чтобы заставить продавать зерно, но не настолько, чтобы вообще их выбросить.

— Но мы их выбросили, — сказал я.

— Да, выбросили. На этот раз. Не думайте, что все кончено.

— Но должно закончиться, — возразил я. — Он не сможет еще раз проделать то же самое.

— Вероятно, не сможет. Бронсон не любит использовать неудачников. Думаю, очень скоро губернатор Суэйл займет пост первого секретаря на одном из шахтерских астероидов. Здесь будет другой губернатор, если не приспешник Бронсона, то кого-нибудь другого. Я не хотел вас расстраивать. Вам предстоит принять решение. Я получил назначение в регулярный линейный полк в качестве адъютанта полка. 42-й полк. На Кенникотте. Трудная служба. Будет много схваток, много возможностей проявить себя, ведь это регулярные войска. У меня есть место в штате. Хотите отправиться со мной? Мне сказали, что к приходу следующего корабля вы будете здоровы.

— Я об этом подумаю.

— Подумайте. Перед вами хорошая карьера. Теперь вы самый молодой капитан во Флоте. Военную звезду не могу вам дать, но еще одну медаль получите.

— Подумаю. Мне нужно поговорить с Кэтрин. Он пожал плечами.

— Конечно, капитан. — Улыбнулся и вышел.

Капитан. Капитаны могут жениться. Майоры должны жениться. Полковники обязаны быть женатыми…

Но так говорят солдаты, а я не уверен, что я солдат. «Странно, — подумал я. — Все говорят, что я солдат. Я хорошо воевал, передо мной большая карьера, но мне все кажется приступом безумия. Капрал Брейди больше не будет играть на своей трубе — из-за меня. Данжер был ранен, но остался бы жить, если бы не вызвался быть корректировщиком артогня. И все прочие — Левин, и Либерман, и новобранец — их нет; рядовой Дитц, и другие, мертвые и раненые, сливались в памяти, так что я не мог вспомнить, где и как каждый из них умер, помнил только, что это я их убил.

Но мы победили. Славная победа. Для Фалькенберга этого достаточно. Он выполнил свою работу и сделал это хорошо. Но достаточно ли этого для меня? И будет ли достаточно в будущем?»

Встав с постели и начав ходить, я не мог избежать встречи с губернатором Суэйлом. Ирина заботилась о Боннимене. Луис был ранен тяжелее, чем я. Тебе иногда могут отрастить новую ногу, но на это требуется очень много времени и это очень больно. Ирина приходила к нему ежедневно, и, когда я смог покинуть госпиталь, она настояла, чтобы я пришел с ней во дворец. Так что встреча с губернатором была неизбежна.

— Надеюсь, вы собой гордитесь, — сказал Суэйл. — Все остальные гордятся.

— Хьюго, это несправедливо, — возразила Ирина.

— Несправедливо? — переспросил Суэйл. — Как это несправедливо?

— Я выполнял работу, за которую мне платят, — сказал я.

— Да. Вы выполняли свою работу — и лишили меня возможности выполнять мою. Садитесь, капитан Слейтер. Ваш майор Фалькенберг многое рассказывал вам обо мне. Теперь позвольте изложить мою версию событий.

— В этом нет необходимости, губернатор, — сказал я.

— Есть. Или вы боитесь узнать, что натворили?