Родственный обман - Эльвира Плотникова

Мартин мерил температуру каждые полчаса. Чередовал травяные настои и обычную воду с лимоном и медом, заставляя Эмилию пить. Менял холодный компресс. На руках носил в уборную. По часам давал лекарства.

Температура снижалась — немного и ненадолго, — и снова ползла вверх. Мартин вспомнил о народном средстве, которым пользовались в мире Эмилии. Он узнал о нем в студенческом общежитии, где часто бывал во время учебы. Вскоре Даниэль приволок ему бутылку водки.

Во время растирания Эмилия вдруг смешно потянула носом и позвала, не открывая глаз:

— Мама… Мамочка, это ты?

Мартин замер было, но потом осторожно перевернул жену на живот и продолжил аккуратно обтирать ее смоченной в водке салфеткой.

— Мамочка… — шептала она в бреду, — мамочка, родная моя… как мне тебя не хватало…

Благодаря рассказам Эмилии Мартин сообразил, почему она вспомнила о матери. Наверняка в далеком детстве та точно так же растирала дочь во время болезни.

Бедная девочка! Она так рано потеряла родителей. Как и он — отца. Но он мужчина, а она осталась одна с младшей сестрой. Ей пришлось рано повзрослеть.

После обтирания Мартин заботливо укутал Эмилию в одеяло и прилег рядом, обнимая и прижимая к себе. Чудовище обнаглело и взгромоздилось сверху, распластавшись на обоих.

Мартин никогда не был эмпатом, но сейчас каким-то неведомым чувством понял — жене легче. Со щек сошел яркий румянец, дыхание стало спокойным и глубоким. Он поглаживал ее по мокрым волосам и радовался, что болезнь отступает.

Эмилия пропотела, простыни и подушка промокли. Мартин держал жену на руках, пока горничная меняла постель.

Маленькая и хрупкая девочка, его жена. Лицо осунулось, скулы заострились, под глазами легли черные тени. Легкая, почти невесомая.

«Ты у меня одна…»

Мартин даже дернулся, как будто слова не у него в голове прозвучали, а наяву.

«Словно в ночи луна…»

В его мире две луны. И это лишь подтверждает слова Черного оракула.

Белый сказал: «Ты будешь счастлив».

«Когда потеряешь надежду», — добавил Черный.

«Она будет единственной». — «Как луна на небе». — «Ты найдешь ее». — «Но раньше потеряешь». — «Ты полюбишь ее». — «Но прогонишь». — «Она полюбит тебя». — «Но уйдет». — «Ты вернешь ее». — «Когда ее отражение будет рядом».

Как он ругался с Даниэлем! Потом, когда вернулся от Белого и Черного оракулов. Младший брат постоянно искал способы преодолеть проклятие. И к предсказателям отправил, выиграв у него желание в карты. Пришлось идти и слушать эту чушь. Правда, в голову запало, как будто наизусть учил. Надо же, слово в слово вспомнил.

Хорошо, с луной теперь понятно. Нашел после того, как потерял — и это верно. Полюбил? Пора признать очевидное — да. Но прогонять жену он не намерен! А вот колечко и вправду стоит подарить. И еще что-нибудь милое и приятное, к выздоровлению. Главное — не напугать ее раньше времени. Напомнить слугам и домашним об обещании лично оторвать голову любому, кто расскажет Эмилии о проклятии.

Вечером снова поднялась температура. Мартину пришлось повторить обтирание. Эмилия была в сознании и очень мило смущалась, подрагивая от прикосновений. Но не протестовала, принимала заботу молча. Мартин решил, что сейчас не время для разговоров. Порой поступки бывают красноречивее слов.

Эмилия снова пропотела, но не уснула после переодевания, почувствовав себя лучше. Она отказалась от еды, зато пила много и жадно.

Приходила матушка справиться о здоровье невестки. Заставила сына отлучиться, чтобы поесть. Может, и правильно заставила — ему нужны силы.

Приходила Флоренс, но Мартин одарил ее таким взглядом, что сестра убежала, чуть ли не в слезах. Ничего, ей полезно.

С Каролиной Эмилия даже поговорила. Поблагодарила за то, что та беспокоится о ее здоровье, и попросила идти отдыхать. Ей, мол, ничего не нужно, а если будет нужно, то у нее тут муж есть. Мартину были приятны эти слова.

Приходила мисс Уорнер, забрала чудовище для кормежки и прогулки, потом принесла его обратно. К счастью, с чистыми лапами, потому что наглое чудовище тут же полезло на кровать и уснуло на подушке Мартина, обласканное доброй хозяйкой.

Потом Эмилия вдруг начала плакать, сетуя на сильную головную боль. Врач предупреждал, такое возможно, поэтому Мартин тут же скормил ей назначенный порошок. И успокаивал, осторожно массируя виски, пока Эмилия не уснула.

Температура больше не поднималась. Судя по тому, что чудовище расслабилось и храпело, развалившись кверху пузом, его хозяйка спала крепким и спокойным сном.

Мартин рухнул на свою половину кровати прямо в одежде. Он устал, как раб на галерах. Наверняка именно так рабы и уставали. И падали без сил после работы. Только Мартин, в отличие от рабов, ощущал себя очень счастливым человеком.

Глава 16

ПРОСТУДА

Над ухом кто-то громко чавкал. Эмилия открыла глаза. В комнате полумрак: шторы закрыты, но через щели пробивается солнце.

Чавканье стихло, и в шею уткнулось что-то холодное и влажное. Эмилия улыбнулась и повернулась к дракоше. Ло от радости припал на передние лапы и вздернул хвостик. Мартина в спальне не оказалось, но в ванной лилась вода.

«Будет ругань», — тоскливо подумала Эмилия, осматривая постель. На простыне шерстка из загривка дракоши, а угол подушки — мокрый и изжеванный. Эмилия приподняла Ло и усадила к себе на грудь, поглаживая по спинке. Малыш заурчал, как кошка. Разумнее всего было бы позвать кого-нибудь из слуг, чтобы отнесли Ло к няне. От греха подальше. Но Эмилия лишь крепче прижала его к себе и прикрыла глаза.

Глинтвейн не помог. Она поняла это, как только вернулась в спальню после разговора с Даниэлем. Сил принять горячую ванну не осталось, а в теле появились ломота и слабость, какие бывают только перед температурой.

Эмилия уже и не помнила, когда простужалась в последний раз. В институте? Или еще в школе? Зато хорошо знала, как переносит высокую температуру, поэтому потребовала позвать в спальню Даниэля. С горничной чуть припадок не случился. Как?! Мужчину в спальню к миледи?! Эмилия пообещала ей все круга ада, если ее приказ не будет исполнен тотчас же.

Даниэль появился с Дороти, экономкой Мартина. Слава богу, сообразили, что она его не для личных утех звала. Деверю хватило одного взгляда на съежившуюся под одеялом невестку, чтобы послать за доктором. Эмилия успела рассказать, что при температуре она впадает в беспамятство и вообще выглядит умирающей, но пугаться не стоит. А потом наступила тьма.

У Эмилии остались скудные воспоминания о прошедших сутках. Вроде бы ее осматривали, давали лекарство, поили, переодевали. Иногда ей чудилось, что это мама, иногда — Мартин. И то, и другое теперь казалось болезненным бредом. Скорее всего, за ней ухаживал кто-то из горничных.