Poterayshka - Андрей Май

В конце комнаты ниша оказалась. В ней двое. Огромного роста масай, в красной тунике. Копьё у него интересное, ассегай, не ассегай. Четыре грани, наконечник широкий, а к древку сужается. Кстати, ассегай — метательное копьё. А это явно для рукопашки. Древко длинное, копьё длиной под два метра. На плече винтовка висит. Второй африканец совсем так по-европейски одет, джинсы, рубашка хэбэшная, ботинки. Очки стильные такие, явно не китайский ширпотреб. Только он в броннике, в одной руке ствол, дюже непонятный. Во второй кейс. И стоит за масаем, чуть дальше.

Резким взмахом, метаю «льдинку», ножик мой метательный. Масай легко отбивает копьём. Агась. Ну и что? Улыбается, обменялись любезностями. Он скидывает винтарь на пол, копьём мне на Маузер, мол, скидывай. И так на саблю наконечником указывает. Ню-ню! Красиво убить хочешь? А шрамов-то у него! Интересно, шрамирование, или реально льва добывал? Вот мысли в голову лезут? Сейчас откроется мне дорога в долину великой охоты! Этого зверя мне вовек не завалить. Скидываю бронник, тяну время. Может, Юи жива и сможет помочь? Тихо там, за спиной. Подхожу к убитому, левой рукой пытаюсь саблю вырвать. Масай внимательно смотрит, вроде как с усмешкой. А не должен ты, братец, эмоции проявлять! Не должен! Опускаю глаза, чуть наклоняюсь над трупом… мысль мелькнула: «Теперь и подыхать могу!»

Я успел высадить всю обойму из вальтера. Минимум два раза попал в голову подопечному масая. Чуть ниже левого глаза и в рот. Последняя пуля досталась масаю, блин, везёт мне на попадание в руки, в правое плечо. Он дёрнулся, взревел. Прыжком кинулся на меня, а прыгают масаи огогого!

Бабах! Бабах! Бабах! Юи трижды стреляла, чтобы он рухнул. Смотрю на неё почти влюблёнными глазами. Растрёпанная, на левой скуле красное пятно, синячище будет! Левой рукой неуверенно поддерживает ствол.

— Писец! — слышу от неё. Всепобеждающий русский сленг…

Рация…

— «Арх», «Горец», вы как? Приём.

— Да вроде живы, «Шмайсер». Приём.

— Зимний взят! Можно бухать и развлекаться с женским батальоном. Приём.

— Мы уже поняли, «Шмайсер», что власть сменилась. Человек двадцать сидят уже на площади, с руками за головой. Приём.

— Быстро они прочухали! Приём.

— Ты же знаешь, кто быстрее подсуетится, новой власти присягнёт, тому филей, остальным мослы! Приём.

— «Арх», «Горец», мы выходим. Отбой.

Мы вышли, увешанные трофеями. Потом опишу, чего нахапали. Я первым делом к нашей лошадке. Неее! К котёнку моему любимому. Стою, наглаживаю…

— Суки вербованные, подранили тебя! Твари позорные! Садюги! Тебя, мою беззащитную красотулю. Варвары! Я их всех под ноготь! Я отомстил за тебя! Они, твари аморальные, суки инфантильные, тебя на руках понесут, или запрягу, как авары дулёбов.

— Да не реви ты так, Серёга! Часа два, и поедет наша машинка! — сказал Ахмед, похлопывая меня по плечу.

— ЧТО?

— Цело сердечко у зверя нашего. И насос топливный цел. Хорошо, что броньку нарастили. Так бы писец движку пришёл бы. Был бы аллес бубохен! По касательной снаряд пошёл, нашу плиту пробил, и кевлар. Уж как так снаряд закрутило, сам не пойму. Родную броню пробороздил, плиту оторвал почти. В моторный отсек вовнутрь влетел, да уже, видать, ни пробивной мощи, ни скорости. Закрутило его по траектории дурной. Вверх навылет пошёл, створку жалюзи вырвал. Топливопроводы порвал, и ещё по мелочи.

Обнимаю нашего мехвода.

— Ахмед! Как я тебя люблю! По-дружески!

— Нормально Серёга, мы тут ещё порядки наведём!

Оглядываюсь. Николай уже кого-то там вооружает, Юи уже болтает с азиатом, по ходу по-китайски. Возле Ахмеда парень крутится молодой, цыган или индус, бог весть. А Николай — молоток, сразу понял, что делать. Готовый военный комендант. Людей на две кучки разделил. Африканцы отдельно, европейцы отдельно. Уже командует там, ага! Кто-то уже и в тырло получил! Ох, господин старший прапорщик. Порядок точно обеспечен будет. С таким не забалуешь, одним авторитетом задавит.

Рация…

— «Шмайсер», один вопрос, программа действий? Приём.

— «Арх», мародёрим, кто захочет, тех спасаем, и по-быстрому рвём когти. По максимуму здесь полный деструктор устроив. Приём.

— Понял, «Шмайсер». Приём.

— Самое позднее в 17 часов надо отсюда убраться. Не забывай, у нас «Дамоклов меч» из полтинника злобных зулусов висит. Приём.

— Сделаем, «Шмайсер». Приём.

— Очень надеюсь на тебя. Надо ещё фишку выставить на холм. Только с рацией. Пусть пасут. Отбой.

Все при делах, один я, как истукан, стою. Вроде, уже так было. Надо что-то делать, всё никак не соображу. Снял каску, цепляю фургон немецкий, хорошо ещё, снял все «висюльки» нацистские с камуфляжа. Тупо снаряжаю магазин МР 28. Люди бегают, на площадь хлам таскают. Машины уже подгоняют. Подходит мужчина, лет так за тридцать ему.

— Гутен таг!

— Гутен таг! — отвечаю.

— Ишь хайсе Ёхан Кросс. Ви шайст зи?

— Ишь хайсе… Шмайсер!

Рукой показываю, отойдём в тенёк. Моих очень посредственных знаний немецкого хватило на пять минут разговора, потом утык. Понял, что парень из Германии, служил ещё в ГДРской армии, ему 44 года. Блин, как я ошибся с возрастом. Мореман-связист. И тут он меня в лоб спросил, мол, я русский? Подтверждаю. Особого ума не надо, для немца, это понять. Мой страшный акцент любого убедит за секунды. Хотя у меня порой получалось имитировать северогерманский говор. А Ёхан из русских слов знал — «водка», «Сибирь» и «дружба». Радистом его держали. Я не знаю, насколько принудительно, предположу, счастлив он не был. Работал он с литовцем, сотрудничал с евреем, который лавку держал по электронике. Может с радостью помочь демонтировать всё оборудование. Соглашаюсь, отправляю к Николаю. Вокруг него уже прорва людей. Я вроде как зритель. А быстро он просёк, что это чапун (набег)!

Тут уже всё как-то завертелось, закружилось. Люди, техника, вопросы. Практически каждого расспрашивал, искал следы или намёк на свою семью. С африканерами беседовал, через переводчика. Не желали сотрудничать со «следствием». Однако же после того, как одному особо буйному и неуёмному из маузера ногу прострелил, все стали красноречивы. Да толку, из них на понятном языке один из десяти говорил. Трясутся, говорят много, да всё безтолку. А тут среди них пронеслось, что мы ещё накануне завалили спецов на боевом багги, а это у них почти как спецназ был. А потом, что я лично телохранителя Боладжи Бадеджо ухлопал, да в рукопашной сватке, так тут совсем у некоторых от страха трясучка началась. Была бы это правда! Лишил Юи славы. Стоило мне подойти к кому угодно из местных, спины гнутся, глаза вниз. Вот же гадство! Ага! К душегубам высшего порядка причислили. Нафиг мне такая слава. Этот телохранитель кучу народу извёл, чуть ли не каждую неделю на арене убивал или калечил. А ещё любил человечинку. Мог прямо на глазах у поверженного бойца кусок плоти вырезать и жевать. Для разнообразия — поджаривал.

Часа два расспросов, когда ласковым словом, когда пинками и по чьей-то матери, а результат нулевой. Не видели, не слышали, не знаем. Хреново! Очень! Тут ещё Николай пристал, толкни речь. Кому толкать, спрашиваю? А он мне: так тут из СНГ более 30 человек. Остальным переведут.

— Я тебе Ленин с броневика? О победе Великой революции вещать буду? Хотя нет, с броневика он вроде апрельские тезисы озвучивал.

— Нах с броневика! Вдруг где придурок с винтарём залёг. Ты тут, в узком кругу близких к нам по менталитету людей.

Да хрен с тобой! Чичас толкну речь, такую толкну!

— День добрый всем! Звать меня — «Шмайсер»! Пока так! Не мастер я речи на публику говорить, но раз случилось так, скажу. А скажу я вам так, были у меня личные причины это место посмотреть. Не нашёл я, что искал. Сердце моё в печали тяжкой. Тяжесть на душе. Но особо я опечалился непотребством, тут свершаемым. Горем людским и слезами. Это новый мир, чистый, не загаженный. Земли, ресурсов всяких без меры. Живи, трудись, расти детей! Воля! Так нет же! Людей и так мало! Чудовищно мало! А здесь кровь человеческую льют ежедневно. Кого в рабство, кого в солдаты насильно! А ради чего? Какой такой выгоды? Каждому в этом мире дан шанс, каждому! Воля выбора! Воля пространства. Только знайте, ваша воля заканчивается там, где начинается воля другого человека. Тогда вы истинно вольные. Чем больше ты неволишь, тем большим невольником становишься. Мы никого не принуждаем покинуть это место. Как хотите. Воля ваша. Кто с нами пойдёт, сразу скажу, рая не будет. Много труда, много трудностей и забот. Но никто, повторюсь, никто вашу волю не отнимет. Никто не будет унижать достоинство. Всё на всех делить будем. И горе и радость. Коммунизма не будет. Не будет и дикого капитализма. Не знаю, как назвать, что мы создадим. Да и неважно. Главное, у вас всех есть шанс изменить свою жизнь здесь к лучшему. Надеюсь, все понимают, назад на старушку Землю пути нет. Мне безразлично вероисповедание, национальность, социальный статус. Все будут работать. Иначе просто не выжить! А теперь простите, если не всё объяснил, не всё рассказал. На месте можно будет и подробности. И напоследок. Я командир отряда, на мне вся ответственность. Посему никаких возражений моим приказам не принимаю. Это военная операция. Паникёров пристрелю на месте. Невыполнение приказа — оставлю в дороге, без всего, на съедение зверью и зулусам. Или пристрелю. Без суда и следствия. Надеюсь, все знают, чем тут в зверинце леопардов кормили? Кто не хочет, кому с нами не по пути, бога ради, идите на все четыре стороны. Остался примерно час до нашего исхода с этого гадюшника. Подумайте, взвесьте. Извините, время дорого. Надо успеть собраться.