Из ниоткуда в никуда - Виктор Ермолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Простите, – повторил мальчик, но ответ все равно не последовал. Старуха похоже была мертва.
– Гроб-то сделали на десять сантиметров больше нужного, – выходя из здания, причитал отец.
– Уже поздно что-либо менять. Она и так уже плохо выглядит. Даже крышку придется заколачивать, – отвечала ему мать.
На голоса Петиных родителей рот старухи раскрылся. Почудилось, что она сейчас начнет таять, словно свечка, но вместо этого она заговорила:
– Гроб больше усопшего – к новым смертям. Ждите еще двух покойников. Смерть любит троицу.
7. Смещенный центр тяжести
Петя Ершов стоял и плакал у гроба отца. Кто-то из сослуживцев сказал, что он не мучился, когда умирал – в шею попала пуля со смещенным центром тяжести. Она гуляла по всему телу, наматывая органы, пока не вышла из бока. Смерть была мгновенной.
Затем появились незнакомые мужики, оставили у гроба по паре красных гвоздик и стали бить себя в грудь, что они отомстят, какому-то неведомому врагу. Говорили, что будут всегда помогать и поддерживать, но Пете было как-то все равно. Потому что мальчик знал, что это номер два и счетчик уже запущен.
Онатоже была там – неподвижно висела в углу на потолке и едва уловимо перебирала лапками. Петя понимал, что спешитьонане будет и нанесет последний удар, когда он про нее забудет и отведет свой взгляд в сторону.
Третьим мог стать кто угодно – друг, родственник или дажеон сам. Оттого единственное верное решение – это стать отшельником. Если не будет привязанностей, значит не будет и боли от утраты. Это вызов один на один – лицом к лицу со смертью.
XVI. Смешной человек
– Кто ты такой? – перекрывая проход в гостиную, холодно спросила Женя.
– В смысле? – непонимающе задал ответный вопрос Флейман.
– Я спрашиваю, кто ты такой?
– Я тебя не понимаю, – сказал он и натянуто улыбнулся.
Женя бросила под ноги Феликса паспорт.
– Последний раз спрашиваю, кто ты такой?
– Я? Смешной человек.
Глаза Жени наполнились слезами, но она сдержалась и не заплакала.
– Я позвоню Лиле, и попрошу найти тебе замену.
– Почему?
– Почему? Почему? – дрожащими губами переспросила она. – Ты разводишь и трахаешь девушек под вымышленным именем – разве этого мало?
– Это не так.
– Да – это так.
– Это она тебе позвонила и сказала, да?
– Ктоона?
– Ты прекрасно понимаешь,о комя.
– О ком?
– Василисе Воскресенской. Это она тебе наплела? Да?
– Кто такая Воскресенская? Почему ты все время говоришь о какой-то Воскресенской? Я не знаю никаких Воскресенских, – сорвавшимся голосом прокричала Женя. Следом у нее случилась истерика. Она прикрыла лицо ладонями и горько зарыдала.
Флейман хотел подойти и утешить ее, но она резко его оттолкнула.
– Выслушай меня, я все объясню.
– Уйди.
– Прости, что соврал, насчет имени. На то были свои причины.
– Уйди.
– Но сейчас все иначе. Я честно собирался признаться тебе в этом. Просто не было подходящего момента.
Феликс вновь попытался положить руки ей на плечи, но она все равно отбрыкнулась.
– Отойди от меня.
Что-либо объяснять было бессмысленно. Феликс Флейман тяжело вздохнул, оделся и вышел за дверь. На лестничной клетке он остановился и достал две тетрадки – без них он никогда не выходил из дома. Первая внешне напоминала старую советскую папку с надписью «Дело». На разлинованной по центру части было начертано название аккуратным почерком с округлыми хвостиками букв: «Инспиризм, или мир сквозь призму вдохновения. Записки Ф. К. Флеймана». Василиса была права – внутри она была пустая. Сколько бы Феликс не пытался, он так и не смог выдавить из себя ни строчки. Все идеи теснились в его голове, из которой выход был невозможен.
Вторая тетрадь, совсем не примечательная внешне, однако удобнее предыдущей благодаря широким металлическим кольцам на корешке, имела заглавие «Дневник». Правее него можно было распознать силуэт еще одного слова, но то ли оно было наполовину стерто, то ли запачкано чем-то. Флейман открыл ее ближе к концу и добавил короткую запись. Затем осмотрел номера почтовых ящиков, нашел дверцу с цифрой «шестьдесят девять» и пропихнул тетрадь в узкую щель.
Флейман чувствовал, что половина проблемы уже решена. Оставалось только разобраться с Василисой Воскресенской.
XVII. Дневник сновидений
(Избранные записки Петра Константиновича Ершова, прочитанные Евгенией Сергеевной Перескоковой перед их сожжением)
Фрагмент #1.
Миф – это первозданная религия. Древним было важно объяснить себе, почему идет дождь, сверкает молния, не растет урожай, умирают люди. Создание идолов (или богов) решило главную проблему – мысли. Если все в мире завязано на божественной непредсказуемости и прихоти, то зачем искать ответы?
Фрагмент #4.
Развитие цивилизации, науки и философии породило проблему несоответствия мифа современным требованиям общества. Возникла потребность в ограничении человека – осмысливании морали, этики и основ гуманизма.
Однако заставить людей массово следовать тем или иным новым принципам не так просто, если у них уже сложились определенные предпочтения, традиции, воззрения. Продуктивным решением становится усиление страха. Благодаря боязни божественного наказания за проступки, а также неопределенность в вопросе смерти и загробной жизни переход к новой религии происходит гораздо быстрее, чем при позитивном влиянии.
Фрагмент #8.
В Древней Руси переход от язычества к христианству не происходил в одно мгновение. Процесс был долгим – людям было сложно верить в то, что не имеет конкретного образа. Троицу невозможно представить; Бога Отца запрещено изображать, как и все, что не видно человеческому глазу.
Оптимальным было заместить языческих идолов христианскими. Человеку стало не обязательно посылать нужду напрямую Богу с появлением посредников с конкретным образом – будь то святых мучеников или икон.
Фрагмент #11.
Подмена языческих идолов сохранила мистическое мировосприятие у большинства верующих во всех последующих поколениях. Приметы начали гармонично уживаться с постулатами Писания.
Например: вера в то, что христианский Бог милостивый и всепрощающий, но при этом карательный при нарушении примет, обрядов и обычаев.
Дисфрагмент #1.
Моя вера в примету с тремя покойниками (гроб больше усопшего – еще к двум смертям) возникла потому, что я лично увидел, как она работает. Между смертью бабушки и гибелью отца прошло меньше месяца – этого было достаточно, чтобы убедить меня в том, что третьих похорон не миновать. Я начал по-настоящему бояться смерти, причем меньше друзей или близких, а больше своей.
Постепенно страх смерти привел меня к затворничеству. Я осознал, что: чем меньше привязанность к людям, тем слабее боль от утрат. Вот только совершенно оградить себя, являясь частью общества – оказалось невозможно.
Фрагмент #17.
Классическое искусство – подражательно. Начиная с наскальной живописи, люди пытались воспроизвести реально существующие в природе объекты: людей, животных, деревья, растения, стихии, разные явления.
Причем подражает природе не только изобразительное,
