Изумрудные зубки - Ольга Степнова

– Я поеду одна. – Сычева встала, прошла в комнату, достала из компьютера диск и сунула его в карман джинсовой куртки. – Вряд ли Овечкин захочет со мной разговаривать в присутствии посторонних, – сказала она, обуваясь.

– Я не посторонняя!! – возмутилась Таня. – Я... жена!

– И я не посторонняя, – вскинула Татьяна голову. – И я почти что жена!

– Внешность, талант, страсть и криминальный изюм! – крикнул из кухни Попелыхин. – Ну что я говорил?! У нас Болотном девушки так не живут! Тань, может, ты сначала картину нарисуешь, а потом на подвиги пойдешь?!

– Я поеду одна! – крикнула Сычева. – Это идиотизм – переться на встречу с главным втроем!

Она выскочила из квартиры, хлопнув дверью.

– Ее убьют, – вздрогнув, прошептала Афанасьева. – Выследят и убьют. Но, кажется, я знаю, что делать...

Таксист попался болтливый.

Он нес всякую чушь про погоду, про грабительские налоги, про сумасшедшие цены на бензин, про беременную жену, у которой – «ну надо же! Отрицательный резус!» – и опять про погоду.

Сычева включила мобильный и теперь он вибрировал в беззвучном режиме, высвечивая на дисплее карантаевский номер. От бесконечной вибрации Сычева ощутила зуд во всем теле, поэтому сняла мобильник с шеи и убрала в сумку.

На Большой Садовой они попали в пробку. Потом еще в одну на Новинском бульваре.

В час, отведенный ей на дорогу, Сычева никак не укладывалась, поэтому сильно занервничала.

Таксист все болтал и болтал, теперь он комментировал новости, которые неслись из радиоприемника.

Сычева достала мобильник и попыталась набрать Овечкина, чтобы предупредить, что она задерживается. Но мобильник неожиданно оказался мертв – бесконечная вибрация окончательно его разрядила.

– Черт!

Машина, которая и так ползла с черепашьей скоростью, вдруг вздрогнула и остановилась. Движок заглох и на повороты ключа отвечал только кратковременными всхлипами. В салоне запахло жженой проводкой, из-под капота повалил дым.

– Приехали, – без особой паники сообщил болтливый водитель, выскочил из машины и побежал открывать капот.

– Черт! – Сычева выскочила на проезжую часть и под истеричные сигналы машин бросилась наперерез движению. До метро пилить и пилить. Такси здесь поймать нереально, да и двигаться оно будет так же медленно, как и первое. Оставалось одно: она скинула туфли и босиком побежала по направлению к скверу.

У подъезда с визгом затормозил «Хаммер».

Фонтан грязи, который он поднял, въехав в большую лужу, обдал Афанасьеву с головы до ног, испачкав юбку, белую блузку и даже лицо.

Татьяна, взвизгнув, отпрыгнула к подъездной двери. Ей было проще, чем Тане – на ней были темно-синие джинсы и свитер цвета асфальта.

Утерев лоб и щеки, Таня направилась к «Хаммеру».

– Зря ты это затеяла, – сказала ей вслед Татьяна. – Гораздо проще было воспользоваться такси.

Афанасьева рванула дверь на себя и... застыла в недоумении.

На водительском месте сидела дама преклонных лет с седой стрижкой под мальчика, в джинсах с дырами на коленях и в черной майке, у которой на груди была вышита стразами улыбающаяся кошачья морда. Дама курила длинную коричневую сигарету, стряхивала пепел в окно и, щурясь, насмешливо смотрела на Таню.

– Вася?! – как последняя дура спросила Таня, пялясь на блестящую кошку.

Дама взглянула на себя в зеркало заднего вида; пальцами, сжимавшими сигарету, поправила челку и разумно ответила:

– Вроде не Вася.

– Но это же «Хаммер» от Флека? – Афанасьева сделал шаг назад и осмотрела машину.

– Это «Хаммер» от Флека, но увы, я не Вася. Я Ирина Петровна. А у Васи отгул, пока Игореша в командировке. Садитесь! – приказала она, выбросив окурок в окно. – Вы же в курсе, что Игореша в командировке?

– В курсе. – Таня окончательно растерялась, но в машину залезла. Она села на переднее сиденье, рядом с дамой и теперь боялась на нее посмотреть. – Когда я звонила Флеку, он был в аэропорту. Флек сказал, что летит в Италию за новой партией товара, но с удовольствием мне поможет и пришлет Васю на «Хаммере».

– Дался вам этот Вася! – фыркнула дама. – Зовите свою подругу и говорите куда ехать. Насколько я поняла со слов Игореши, вы очень торопитесь.

– Очень! – Таня махнула рукой Татьяне и та нехотя забралась в машину. – Нам как можно скорее нужно попасть в сквер возле кафе «Сакура», это в Старопесковском переулке. Дело в том, что наша подруга может оказаться в беде!

– Нужно, так нужно, – вздохнула дама и рванула ручку скоростей на себя.

Машина сорвалась с места так, что Таня затылком ударилась в подголовник.

– А вы... – начала Таня, нащупывая ремень безопасности, но замолчала, как завороженная уставившись на сверкающие стразы.

– Игорешина мама, если вас это интересует. Он позвонил мне из аэропорта и сказал, что одной девушке нужна срочная помощь. Поскольку Вася в отгуле, роль шофера я решила взять на себя.

– Ах, так вы мама! – Таня с тоской посмотрела на длинную сигарету, которую Ирина Петровна вытащила из пачки. Ей вдруг очень захотелось курить.

– Вернее, не мама, а бабушка. Родители Игореши погибли, когда ему было три года. С тех пор его воспитывала я и, естественно, он стал звать меня мамой. Игореша патологически боится машин, сам за руль никогда не садится, поэтому и нанял этого Васю.

«Хаммер» вылетел на проспект и теперь шел между полос – прямо по центру дороги. Машины шарахались от него, как пугливые цыплята от коршуна. На красный сигнал светофора Ирина Петровна и не подумала остановиться, она обошла притормозившую колонну по пешеходному тротуару, с легкостью перескочив высокий бордюр. На другом перекрестке «Хаммер» чудом разошелся с переполненной маршруткой. Таня даже успела заметить испуганные лица пассажиров. Афанасьева вдруг поняла, что это она, а вовсе не Сычева находится в смертельной опасности.

Черт ее дернул обратиться за помощью к Флеку! Просто очень уж душевно он предлагал свою помощь: «Мои деньги, мои связи, мой „Хаммер“ с Васей и магазины с одеждой в твоем полном распоряжении!»

И моя чокнутая мамаша!

– Игореша что-то такое мне о вас рассказывал, – Ирина Петровна едва успела затормозить перед стоявшей впереди машиной. На этом ее законопослушание закончилось, она круто вывернула руль вправо и обошла пробку по газону, нещадно кромсая колесами зеленую травку.

Татьяна громко ойкнула сзади, а Таня зажмурилась и мысленно перекрестилась.

– И мне о вас... Игореша рассказывал, – сказала она.

– Интересно что? – с непроницаемым лицом спросила Ирина Петровна в миллиметре пролетая мимо опоры освещения.

– В основном то, что вы хотите его женить, – честно призналась Таня и завизжала только по той причине, что сзади завизжала Татьяна.

– Что вы так верещите, девушки? – удивилась мама-бабушка Флека. – Боитесь скорости?

– Там... что-то шевелится, – Татьяна указала на ворох одеял на соседнем сиденье.

– Господи, да это Вовчик проснулся! – Ирина Петровна глянула на часы. – Три часа продрых, теперь всю ночь колобродить будет. Эй, Вовчик, там в холодильнике йогурт, лопай его и веди себя хорошо!

– Вовчик – это собака? – Таня опять мысленно обругала себя за то, что купилась на записку Флека.

– Господь с вами, Танюша, кто ж собаку Вовчиком называет? Вовчик, это мальчик. Сын. Сынок!

– Ваш?!

– Спасибо за комплимент! Нет, конечно. Это сын Игореши, мой... Черт побери мой возраст! Мой правнук. – Ирина Петровна прибавила газу и не нашлось на нее ни гаишника, ни патрульной машины.

– Ма, я не хочу йогурт, я мороженое хочу! – капризно сказал детский голос.

– Лопай йогурт, мороженого нет!

– Ма-а-а!

– Но... как же сын, сынок... ведь Флек не женат, – пролепетала Таня.

Слезы подступили к глазам, горло перехватила обида: Флек, собака, врал, врал, врал – про церквушку, про венчание, про свои нежные чувства и ее исключительность!

У него есть сын, сынок, Вовчик!

Даже у него есть ребенок. И у Глеба есть.

Только у нее никого нет.

Вывод очень банальный: все мужики сволочи.

– Для того, чтобы иметь ребенка, увы, вовсе необязательно состоять в браке, – весело сказала Ирина Петровна. – Вам что, Игореша не рассказывал свою историю?

Таня отрицательно замотала головой. Слезы все-таки нашли выход, закапали на белую блузку. Она украдкой утерла глаза. Только бы мамуля-Макклауд не заметила ее состояния!

– У Игореши семь лет назад случился бурный роман с одной юной и очень красивой девушкой. Она бредила карьерой модели, бегала по всяким кастингам, показам и фотосессиям. А в свободное время крутила моим Игорешей как хотела. В общем, докрутилась и забеременела. К счастью, из-за своей вечной занятости она прошляпила срок, на котором эту беременность можно было прервать. Это было для нее катастрофой, потому что ей предложили какой-то контракт на бешеные деньги. Она должна была стать лицом популярной французской косметической компании. Короче, контракт она подписала, родила и укатила в Париж. А мы с Игорешей в одно прекрасное утро нашли под своей дверью корзину, а в ней младенца. Младенец орал, был в грязных пеленках, с жутким диатезом и голодный как приблудный щенок.