Зимних Дел Мастер - Терри Пратчетт

Но Петулия дала согласие, поэтому Люси и все остальные тоже присоединились. Петулия прославилась после победы пару лет назад на Ведьминских Пробах со своей знаменитой Поросячей Проделкой. Над ней посмеивались — Аннаграмма, конечно же, а все остальные неловко улыбались, — но она упорно развивала свои способности, и люди стали говорить, что в обращении с животными она превзошла даже Матушку Ветровоск. Ее начали уважать. Мало кто разбирается в делах ведьм, но того, кто может поднять на ноги больную корову… да, такого человека нельзя не уважать. И поэтому после Страшдества для всего ковена наступит время, Полностью Посвященное Аннаграмме.

Когда Тиффани возвращалась в Тир Нанни Огг, голова у нее шла кругом. Она никогда не думала, что кто-то может ей завидовать. Ну допустим, она выучила пару фокусов, но их и любой мог сделать. Надо всего лишь отключить себя.

Она сидела на песке за Дверью, она взглянула в глаза псам со стальными клыками… нет, это не то, что ей хотелось бы помнить. И, в довершении всего, Зимовой.

Все были уверены, что он не сможет найти ее без лошадки. Она слышала его голос у себя в голове и могла отвечать ему, но это была какая-то разновидность магии и к картам никакого отношения не имела.

Сейчас он затих. Быть может, делает айсберги.

Она приземлила метлу на открытом пригорке среди деревьев. Коттеджей отсюда было не видать.

Тиффани слезла с метлы, но на всякий случай держала ее в руках.

На небе появились звезды. Зимовой любил ясные ночи. Они были холоднее.

И пришли слова. Это были ее слова, сказанные ее голосом, и она понимала их значение, но у них был какой-то отголосок.

— Зимовой! Я приказываю тебе!

Пока она удивлялась возвышенному звучанию своих слов, раздался ответ.

Кто приказывает Зимних Дел Мастеру?

— Я, Госпожа Лето! — ну, подумала она, меня можно назвать заместителем.

Почему же ты прячешься от меня?

— Я боюсь твоего льда. Меня страшит твой холод. Я спасаюсь от твоих снегов. Я прячусь от твоих бурь, — ага, верно, вот так разговаривают боги.

Будь со мной в моем ледяном мире!

— Как ты смеешь указывать мне! Не смей мне указывать!

Но ты сама решила остаться в моей зиме… — неуверенно ответил Зимовой.

— Я иду, где хочу! Я сама выбираю свои дороги! Мне не нужно разрешения от мужчин! Ты будешь почитать меня в своей зиме или придется расплачиваться! — а это уже как я говорю, подумала Тиффани, довольная, что вставила словечко от себя.

Последовала долгая тишина, заполненная неуверенностью и озадаченностью. Затем Зимовой ответил:

Чем я могу услужить тебе, моя госпожа?

— Перестань делать айсберги, похожие на меня. Я не хочу быть лицом, о которое разбиваются корабли.

А изморозь на окнах? Могу я подарить тебе иней? И снежинки?

— Никакого инея. Не надо писать мое имя на окнах. Это только беду навлечет.

Позволь мне чествовать тебя снежинками?

— Эээ… — Тиффани запнулась. Она была уверена, что богиням не стоит говорить «Эээ». — Снежинки… подойдут, — ответила она. В конце-то концов, подумала она, на них мое имя не написано. Люди все равно ничего не замечают, а если кто и заметит, то не догадается, что это я.

Снежинки будут, моя госпожа, будут до тех пор, пока мы не станцуем снова. А мы станцуем непременно, потому что я делаю из себя человека!

Голос Зимового… пропал.

Тиффани осталась одна среди деревьев.

Не считая того, что… не совсем одна.

— Я знаю, ты все еще здесь, — сказала она, пары дыхания клубились на морозе. — Ты здесь, ведь так? Я чувствую тебя. Ты не мои помыслы. Ты не мое воображение. Зимовой ушел. Ты можешь говорить моим ртом. Кто ты?

Порыв ветра стряхнул снег с ближайших деревьев. Над головой замигали звезды. Все остальное застыло в неподвижности.

— Ты здесь, — сказала Тиффани. — Ты вкладываешь мысли в мою голову. Ты даже заставила мой собственный голос заговорить со мной. Но этого больше не повторится. Теперь, когда я узнала это ощущение, я смогу не впускать тебя. Если тебе есть что сказать мне, скажи сейчас. Когда я уйду отсюда, я закрою свой ум от тебя. Я не позволю…

Как тебе нравится быть такой беспомощной, пастушка?

— Ты Лето, да? — спросила Тиффани.

Ты как та маленькая девочка, что надевает материнские одежды. Маленькие ножки в больших туфлях, платье волочится по грязи. Целый мир обледенеет из-за какого-то глупого ребенка…

Тиффани что-то такое сделала, что она и сама бы не смогла описать, но голос затих вдали, как пролетевшее мимо насекомое.

Ей было холодно и одиноко. Все, что она могла сделать, это продолжать жить. Можно кричать, плакать, топать ногами, но толку от этого — только согреться. Можно заявлять, что так нечестно, и это будет чистой правдой, но вселенную это мало волнует, поскольку значение слова «честно» ей не ведемо. Когда ты ведьма, у тебя только одна проблема. Ты все решаешь сама. Всегда все решаешь сама.

Пришло Страшдество, со снегопадами и подарками. Из дома ей ничего не прислали, хотя кое-каким каретам удалось пробиться в горы. Она сказала себе, что на то есть уважительные причины, и постаралась поверить этому.

Сегодня был самый короткий день в году, и он был удобно подобран в пару с самой длинной ночью. Зима была в самом разгаре, и Тиффани никак не ожидала подарка, прибывшего на следующий день.

Шел густой снег, но вечером небо прояснилось и сильно похолодало.

Что-то просвистело с закатного небо прямо в сад Нянни Огг, подняв фонтан земли и оставив большую воронку.

— Так, капусте пришел конец, — сказала Нянюшка, выглядывая в окно.

Они вышли в сад. Из воронки валил пар, и в воздухе сильно пахло капустой.

Тиффани вгляделась в клубы пара. Ей мешали земля и капустные побеги, но она смогла рассмотреть что-то круглое.

Она соскользнула в воронку, прямо в грязь и пар, поближе к загадочной штуке, которая уже немного остыла. Тиффани начала очищать ее от мусора, и у нее появилось неприятное ощущение, что она знает, что это такое.

Это была та самая «штуковина», о которой говорила Анойя. Она выглядела довольно загадочно. И лишь полностью высвободив ее из грязи, Тиффани поняла, что уже видела ее раньше.

— Ну, что там внизу, все в порядке? Я не вижу тебя из-за пара! — крикнула Нянни Огг. На шум падения прибежали соседи, и сейчас они взволнованно переговаривались.

Тиффани быстро оттерла землю и давленную капусту с штуковины и ответила:

— Боюсь, что эта штука может взорваться. Скажите всем, чтобы разошлись по домам! И подайте мне руку, пожалуйста?

Наверху раздались какие-то крики и убегающий топот. Появилась рука Нянни Огг, разгоняющая пар, и ухватившись за нее, Тиффани выбралась из воронки.

— Стоит ли нам спрятаться под кухонным столом? — сказала Нянни, пока Тиффани счищала землю и капусту с платья. Затем Нянни подмигнула. — Только собирается ли она взорваться?

Из-за дома вышел Шон, сын Нянюшки, с ведрами воды и остановился в разочаровании, увидев, что они не понадобятся.

— Мам, чего это было?

Нянюшка повернулась к Тиффани, которая ответила.

— Ээээ… огромный камень упал с неба.

— Не могут огромные камни в небе висеть, мисс! — сказал Шон.

— Подозреваю, что именно поэтому он и упал, сынок, — живо ответила Нянни. — Если ты хочешь помочь, посторожи здесь и проследи, чтобы никто близко не подходил.

— Что мне надо делать, если эта штука взорвется, мама?

— Пойди и скажи мне, хорошо? — предложила Нянюшка.

Она поспешила с Тиффани в коттедж, закрыла за собой дверь и сказала:

— Какие же мы с тобой врушки, Тифф. Ну, что там у нас?

— Вряд ли она взорвется, — ответила Тиффани. — И если все-таки взорвется, то в самом худшем случае нас завалит цветной капустой. По-моему, это Корнукопия.

Снаружи послышались голоса, и дверь распахнулась.

— Мир этому дому, — сказала Матушка Ветровоск, стряхивая снег с ботинок. — Твой парнишка говорит, что заходить нельзя, но по-моему, он ошибается. Торопилась, как могла. Что случилось?

— Корнукопии на нас свалились, — ответила Нянни Огг, — чем бы они там ни были.

Был поздний вечер. Им пришлось подождать до темноты, прежде чем вытаскивать Корнукопию из воронки. Она была намного легче, чем Тифани ожидала; вернее сказать, у нее был вид очень и очень тяжелого предмета, решившего по каким-то своим причинам временно стать легким.

Корнукопия лежала на кухонном столе, очищенная от земли и капусты. Тиффани подумала, что в ней есть что-то живое. Она была теплая на ощупь и как будто слегка вздрагивала под пальцами.

— Согласно Чаффничу, — сказала она, держа открытую Мифологию на коленях, — Бог Слепой Ио создал Корнукопию из рога волшебной козы Альмегии, чтобы накормить детей Богини Бисономии, которая была затем превращена в дождь из устриц Эпидитием, Богом Картофелеобразных Предметов, после того как она оскорбила Резонату, Богиню Горностаев, кинув крота на ее тень.