Черный сокол - Евгений Сапронов

   - Справа навались! Слева придержать шаг! - скомандовал Олег. Наспех построенные осадные башни плохо управлялись, и все время норовили ехать не прямо, а забирали куда-то в сторону. Воинам, упиравшимся в длинные поперечные бревна, приходилось выравнивать ход, усиливая и уменьшая нажим на противоположные концы.

   Горчаков ждал залпа из аркбаллист и мощных станковых арбалетов. А его все не было. "Поближе подпускают, гады! Чтобы уже наверняка", - подумал он, и под грудью появился неприятный холодок. Олег резко выдохнул. Холодок исчез. И в этот момент по лобовому щиту словно загрохотал крупный град, что-то громко зашипело, а из смотровой щели поползли струйки белого дыма.

   Штурмовая башня делилась поперечными бревнами на пять отсеков, в головном вместе с Горчаковым шли двенадцать огнетчиков и столько же помощников, которые в нужный момент должны будут поджечь пороховую замазку.

   - Это еще что за напасть? - забеспокоился шагавший справа от Олега, Неждан.

   Прежде чем ответить, Горчаков обернулся, посмотрел на воинов и поймал несколько вопросительных взглядов. Его порадовало, что никто из новгородцев не засуетился и не запаниковал, хотя Олег во время инструктажа этот момент как-то упустил.

   - Это стрелы, обмазанные тем же зельем, что и эти жерди, - громко объяснил он сразу для всех, указав на торчавшие кверху палки, туго примотанные сыромятными ремнями к бронзовым цилиндрам импровизированных огнеметов. - Войлок мокрый и мерзлый, так что стрелы монгольские пошипят, подымят, да и погаснут, - подбодрил Горчаков своих бойцов.

   В целом все так и вышло, да вот только одним залпом дело не ограничилось. Всю следующую минуту зажигательные стрелы беспрерывно барабанили по лобовому щиту и стукали в борта. Ветерком сквозь щели внутрь осадной башни затягивало белый дым, но поскольку сооружение не имело крыши и задней стены, он не особо досаждал ратникам и быстро рассеивался. А вот видимость эта дымовая завеса ограничивала сильно. Горчаков теперь не отрывался от смотровой щели. Время от времени ему удавалось разглядеть в просветах между белыми, как облака клубами повозки вражеского лагеря и тогда он корректировал курс.

   Когда до монгольского вагенбурга осталось метров пятьдесят, Олег решил что залпа по башне уже не будет, противник начнет стрелять не по войлочным матам, а по живым мишеням. От этой мысли Горчакову стало немного не по себе. Удара здоровенной стрелы, выпущенной из мощной аркбаллисты, не выдержат даже его сверхпрочные по меркам этого мира доспехи. Но тут впереди гулко ударил барабан. "Ложись!" - гаркнул Олег и первым выполнил свою команду. От резкого рывка упало на лицо забрало шлема.

   Горчаков хорошо запомнил рассказ юного Федора Мстиславича и сделал для себя пометку: противник стреляет залпами под третий удар барабана. Во время инструктажа он обратил на этот момент особое внимание и строго наказал всем бойцам, при звуке барабана падать на лед.

   Удары были гулкими и не частыми, с пятисекундными интервалами: бум, бум, бум, а дальше хлесткие как винтовочные выстрелы хлопки и сразу грохот и треск. Что-то звонко ударило Олега по спине, отскочило и зашуршало по льду.

   Горчаков стремительно вскочил, откинул на макушку забрало и осмотрелся. Мощь китайской доогнестрельной артиллерии внушала уважение и вызывала нехорошие мысли о необратимых изменениях, которые непременно произойдут в организме, если подставишься под такой выстрел на открытом месте. И никакие доспехи тут не помогут.

   В лобовом щите и бортах зияли десятки сквозных отверстий с рваными краями. Китайские стрелы пробивали навылет стены укрытия даже под "рациональными углами", которые конструкторы придавали танковой броне.

   Олег пошарил взглядом в поисках предмета, ударившего его по спине, и обнаружил толстый метровый дротик с железным оперением. Вместо наконечника у этой стрелы было самое натуральное зубило, только очень большое - длиной сантиметров двадцать, шириной в пол-ладони и толщиной с мужской палец. Вот это чудо и стукнуло Горчакова плашмя, по спинной пластине кирасы. Откуда срикошетила эта, с позволения сказать, стрела - Олег не понял.

   Лед внутри штурмовой башни был буквально усыпан клочьями, вырванного из стен войлока. Поднимавшиеся на ноги воины, бросали опасливые взгляды на валявшиеся повсюду дротики. Насколько сумел понять Горчаков, стрелы с массивным зубилом на конце предназначались для разрушения каких-то сооружений. Для поражения живой силы противника на открытой местности применялись другие снаряды. Их Олег тоже увидел. Из лобового щита торчало несколько крупных трехлопастных наконечников, похожих на те, что имелись в колчане у каждого монгольского лучника. Это чудо восточной военной мысли здорово смахивало на три широких охотничьих ножа, сваренных вместе обушками. Монголы выпускали такие стрелы с короткой дистанции. Чтобы облегчить наконечник размером с ладонь кузнецы вырубали в лопастях крупные круглые отверстия. Кроме монголов и некоторых сибирских народов такими стрелами больше никто не пользовался. В трофеях Горчакова обнаружилось много таких наконечников, их широкие лопасти сходились к острию под тупым углом и были не прямыми, а вогнутыми. Потрогав эти серповидные грани, Олег убедился, что они отточены до бритвенной остроты. Такая стрела, выпущенная из мощного монгольского лука, могла запросто лишить человека руки.

   Те стрелы, что смогли пробить войлок, бамбук, кожу и высунуться с этой стороны не имели в лопастях отверстий для облегчения, а их острия были не такими тупоугольными, как на монгольских "срезнях". Горчаков подозревал, что снаружи башня просто утыкана стрелами. Те, что были сейчас видны, ударили в преграду прямо. Но еще должно быть немало таких, что прилетели издали или попали в защиту под острыми углами и пошли по линии наименьшего сопротивления. То есть застряли между слоями войлока.

   Ну а "летающие зубила", прорвав одну преграду, потеряли скорость и, либо упали позади укрытия, либо срикошетили от бортов, поперечных бревен и посыпались на спины и головы лежавших воинов.

   "Недаром они тянули с залпом до последнего, - покачал головой Олег. - Если бы мы не залегли, то здесь бы сейчас была настоящая бойня".

   - И откуда ты только все знаешь? - изумленно вопросил Неждан, повертев головой. - А я-то дурень, еще и сомневался: надобно ли на лед падать? Глупостью мне это показалось. А ныне... вона, глянь, - новгородец ткнул пальцем в дыру, кабы я на ногах остался, эта стрела прямо бы мне в грудь угодила!

   По взглядам, поднявшихся на ноги воинов, Горчаков понял, что не только Неждана удивляют его странные знания и не всегда понятное поведение. "Ой, да пусть думают обо мне что хотят! - мысленно махнул он рукой. - Война все спишет! Сейчас всем не до разборок. А дальше? А дальше: либо победителей не судят, либо Рома заберет меня отсюда. Ну а если я не стану победителем, то и судить будет некого!".

   - Ну что братья? - обратился Олег к ратникам. - Постоим за Землю Русскую? Взыщем с ворогов за обиды?

   Горчаков пробежался взглядом по напряженным лицам воинов и вздохнул. "Сначала стрелы с порохом, теперь этот сокрушительный залп. Как бы китайские фокусы не подорвали веру в успех этой моей затеи" - подумал он.

   Трусов среди новгородцев не было. Но какая бы битва не ждала впереди, каждому воину хочется ее пережить и вернуться домой. Умный командир просто обязан что-то сказать перед боем и воодушевить своих бойцов. Многие римские полководцы могли перед битвой такую речь "задвинуть", что измотанные и павшие духом легионеры забывали про страх и усталость, смыкали ряды, шли в атаку и просто сметали противника.

   "Речь будет, но чуть позже" - усмехнулся Олег.

   - Навались! - скомандовал он.

   Ратники уперлись в бревна, поднатужились, сооружение покачнулось, заскрипело и покатилось по льду.

   Эти последние метры Горчаков не отрывался от смотровой щели. Надо было встать на определенном расстоянии от вражеского укрепления, иначе подъемный мост до конца не опустится.

   - Колья готовь! - крикнул он, быстро обернувшись, и, сделав широкий шаг, нагнал отъезжающую стену.

   "Пора!" - решил Олег, увидев в просвет между матами, что до выстроенных в сплошную стену повозок осталось метра три.

   - Сто-ой! - гаркнул он развернувшись.

   По этой команде шестнадцать сильных воинов сунули толстые колья между спицами. Колеса провернулись, короткие концы кольев уперлись в днища телег, а длинные рванулись вверх, бойцы, навалившись грудью, буквально повисли на них. Одновременно с этим остальные ратники, бросив толкать башню, развернулись и уперлись в бревна, бывшие до этого у них за спиной. Сооружение дернулось и, заскрипев, встало.

   - Братья! - начал свою речь Горчаков. - Жестокий и коварный враг топчет нашу землю! - В такую минуту Олег даже не подумал, что по легенде он франк и не может называть Русскую Землю нашей. - Монголы и те, кто пришел с ними жгут наши города. Насилуют и убивают женщин и совсем еще девочек! На щедрой и привольной рязанской земле повсюду сейчас только дым и пепел. И если мы не сможем остановить врага, - повысил голос Горчаков, - он пойдет дальше, и снова будет резать и жечь! Поэтому здесь и сейчас, мы стоим не за Коломну или Владимир, мы сражаемся за всю Русь! - теперь голос Олега гремел так, что его, наверное, слышали и в соседних укреплениях. - Ныне мы сражаемся не только за тех, кто сейчас жив, но и за тех, кто еще не родился! И если не устоим, то наши внуки и правнуки станут рабами безжалостных пришельцев. Вы хотите этого?!