Новый Мир ( № 8 2013) - Новый Мир Новый Мир

Ближайшей ночью Л. Ничюс рассказал Эсти об этом разговоре и в результате впервые лет за двадцать разрыдался — некрасиво и совсем не по-мужски. «Илья прав, но я не хочу забывать свою маму», — думал он, зарываясь лицом в большие груди Эсти. Та впервые почувствовала себя рядом с ним не женой, а кем-то еще (но кем, она не понимала). Она гладила его по голове и бормотала бесполезные слова, пока не додумалась предложить единственный действенный способ утешения. Через полчаса Л. Ничюс уснул, а она пошла на кухню, закурила и о чем-то задумалась. o:p/

Их отношения были похожи на выпущенную шутником-издателем книгу страниц этак в триста. Книгу, в которой разъезжающийся во все стороны текст, переполненный опечатками и ошибками, появляется не ранее сотой страницы и исчезает где-то на стопятидесятой. Так и они — без начала, без конца и с не очень внятной серединой. Но видение, посетившее героя нашей повести в день знакомства с Эсти, не отступало, понемногу воплощаясь в жизнь, — он видел себя рядом с ней каждый день на протяжении долгих десятилетий. o:p/

Пролетел первый год. Они снова явились к своей чиновнице, предъявив внушительную пачку бумажек, подтверждающих их совместное проживание. Вскоре Л. Ничюсу выдали вид на жительство — документ, с которым он вполне мог претендовать на работу почище магазинной. Еще четыре проверки, каждая через год, — и все, гражданство. Вещь, поначалу казавшаяся невероятно далекой, обрела устойчивую форму и рамки... o:p/

o:p   /o:p

...Если бы Л. Ничюс, герой нашей повести, не был настолько влюблен в свою жену и через три года после свадьбы, он бы непременно заметил неладное. К этому моменту он уже полностью освоился в стране. Все вокруг перестали удивляться европейского вида блондину, который не просто претендовал на гражданство, но и ревностно делал многое другое — вызубрил язык, гимн при случае подпевал, тщательно изучал историю и литературу, праздники отмечал, про израильтян говорил «мы» и даже купил кипу (которую, правда, надел только однажды — на похоронах дальнего родственника Эстер). Разве что политику не трогал, а еще гиюр — обращение в иудаизм — решил не проходить, хотя участь отступника ему в любом случае не грозила, поскольку ни в к одной из христианских конфессий он, так сложились обстоятельства, не принадлежал. o:p/

После обретения вида на жительство он еще полгода оттрубил в книжном, а потом удалось найти работу почти по специальности (мыть посуду так в итоге и не довелось). Его взяли в одно из многочисленных бюро переводов. Поначалу присылали совсем мелкие задания, затем покрупнее, но нерегулярно. В итоге в штат его так и не зачислили, но какой-то договор он подписал, и с тех пор заказами его обеспечивали постоянно. Работать приходилось во всех направлениях — переводить субтитры к фильмам, коммерческую рекламу, изредка художественные тексты. Пару раз даже синхронил. В первый раз какому-то бизнесмену из США, а еще через два месяца — немецкому кинопродюсеру. Бюро специализировалось только на английском, поэтому все другие языки герой нашей повести временно отставил. Платили не сказать, что очень много, но Эсти больше не требовала. o:p/

Все началось в Суккот. Они собирались съездить в Явне к Веред и Идит, однако Л. Ничюс простудился. Эсти, по его настоянию, поехала одна. Но к следующему вечеру, как договаривались, не вернулась. Он ей позвонил — мобильный был выключен, а по домашнему Веред ответила, что с Эсти все в порядке, но она куда-то вышла. Нет, не на машине, не волнуйся. Вернется завтра. Ну, бывает. Он, с кружащейся от недомогания головой, лег спать. А назавтра его поджидал сюрприз. Эсти снова не приехала, но на сей раз прислала сообщение: «Никуда не звони, со мной все в порядке, приеду потом». Л. Ничюс занервничал всерьез, и не зря. Еще через сутки ему позвонил адвокат Эстер Бернштейн по семейным делам. Он так и представился. «Господин Ничюс, у меня к вам по поручению Эстер серьезный разговор. Вы можете сейчас меня принять?» — произнес он с голливудскими интонациями. Л. Ничюс одеревенелым голосом предложил встретиться в ближайшем кафе, так как дома кавардак и микробы в воздухе. Адвокат согласился и информировал, что немедленно выезжает из Бней-Брака, а значит, будет очень скоро. Через десять минут герой нашей повести в мятой футболке и старых джинсах уже жал руку омерзительного вида мужичонке, который отрекомендовался Дороном Гурвичем. Адвокат откашлялся и приступил. o:p/

«Сразу к делу. Госпожа Бернштейн требует от вас развода». Л. Ничюс больными глазами посмотрел на адвоката. «Почему?» — «Лично я не знаю, она расскажет вам об этом сама. В скором времени она пойдет в министерство и подаст заявление о прекращении процедуры получения вами гражданства, а затем — на развод». — «И что... это для меня... означает?» —  «А значит это, что вам вскоре придется покинуть Израиль, так как ваш брак будет официально расторгнут. Конечно, депортировать вас никто не будет. Но определенные сроки вам установят. Если вы их не нарушите, никаких проблем не будет». o:p/

Л. Ничюс не двигался и ничего не говорил. o:p/

Гурвич выждал несколько секунд и продолжил. «Разумеется, Эстер понимает, что вам будет нелегко. Поэтому она предлагает следующий вариант. Вы остаетесь в ее квартире (как резануло это ёее” — раньше она говорила, что они живут в их общем доме) еще один месяц, в течение которого не платите ни за что, кроме своего пропитания. Телефон, электричество, прочее — все за ее счет. Взамен вы обязуетесь ровно через месяц освободить квартиру. В день отъезда я лично с вами встречусь у подъезда, вы мне отдадите ключи, а я вам — все необходимые бумаги. Вы согласны?» — «Насколько я понимаю... у меня выбора нет». — «К вашему сожалению, вы правы». — «Тогда зачем спрашивать?.. Хорошо, пусть будет так». — «Тогда подпишите тут и тут. Это разрешение на ведение мною ваших дел». — «Вы что, ведете и мои дела, и Эстер?» — «Нет, официально в этот раз ее адвокатом будет мой коллега». — «А она мне хотя бы позвонит?» — «Думаю, да. По крайней мере, из ее слов я понял, что она собирается. А еще она просила передать вам вот это. — Гурвич протянул ему какой-то конверт и встал. — До свидания, господин Ничюс». o:p/

В конверте лежали деньги. Жалкая сумма — пять тысяч шекелей. Откуп? Ничтожно... o:p/

Он вернулся домой и повалился на кровать. В висках колотило, сердце заходилось. Он принялся терзать телефон, но бесполезно: ее номер не отвечал. Вечером она позвонила сама. o:p/

«Тебе адвокат все сказал?» — «Да». — «Отлично. Жаль, что так получилось...» — «Но послушай...» — Он тяжело сглотнул. Горло болело. «Да?» — «Что же случилось?» — «Я встретила мужчину и хочу выйти за него замуж». — «А я? Я же твой муж...» o:p/

Эсти затихла, но он знал, что обычно после этого следует взрыв. И не ошибся. «Ты — мой муж? Да, ты. Но я не хочу больше быть твоей женой, понимаешь? Хватит». — «Почему, ты можешь объяснить?» — «Не могу. Он... настоящий. Мы с ним ходили в соседние школы в Холоне. Понимаешь?  Он помнит Пинхаса Илона, понимаешь? Ты знаешь, кто такой Пинхас Илон?» — «Нет...» — «Он работал мэром больше тридцати лет! А еще он военный и служил в соседних частях с Арье». — «Кто? Илон?» — «Нет!!! Мой новый... друг. И мы оба уже двадцать лет голосуем за ёЛикуд”. Нам есть о чем поговорить!» — «А со мной?» — «С тобой могу говорить только о настоящем и будущем. У нас нет общего прошлого! А я обожаю думать о прошлом!» — Никогда ранее Эсти не изъяснялась так красиво. «Зачем же ты вышла за меня замуж?» Ее настроение мгновенно переменилось. «А мне просто показалось это забавным и я подумала, а почему бы и нет, вдруг получится? — засмеялась Эсти. — Но ты не думай, я тебе ни разу не изменила... до встречи с Йоси». — «Йоси...» — повторил Л. Ничюс и против желания всхлипнул. Эсти снова смолкла. «Куда я поеду?» — «Не знаю...» — Она, конечно, помнила и понимала, что просто так вернуться в Москву он не сможет. o:p/

«Лаймиус?» — внезапно произнесла она. Ничюс вздрогнул — уже пару лет она его не называла по имени, все мотек да мотек. «Что?» — «Прости... Я иначе не могу». o:p/

Через секунду в трубке была только пустота. Больше они не разговаривали и не виделись. o:p/

Потом, когда Лаймиус вспоминал последние недели, ему стало казаться, и небезосновательно, что Эсти вела себя раздражительнее обычного и чаще, по разным поводам, выражала свое недовольство. Но он полагал, что все дело в частностях, поэтому усердно старался исполнять малейшие пожелания Эсти, и все сложности виделись ему пустяками, потому что он любил ее. А на самом деле она просто-напросто устала от него — исход предсказуемый и естественный, но совершенно неожиданный для самого Ничюса. o:p/

Она поехала в Явне и там, паркуясь у дома матери, легонечко толкнула чей-то «Даятсу». Вроде обошлось без повреждений, но сигнализация заорала, и из соседнего подъезда через тридцать секунд выскочил незнакомый мужчина. Обстоятельства их знакомства герою нашей повести поведала Веред, а дальнейшее, как она сама выразилась, ему лучше не знать. Впрочем, прожив три года с Эсти, догадаться он мог легко, только смысла не видел. «Я тебе очень сочувствую, но ты должен понять, что она — моя дочь, и я на ее стороне», — тошнотворным стереотипом закончила разговор его вскоре-бывшая теща. o:p/