Соль Саракша - Михаил Успенский

— Пошли домой, — сказал он с порога. — Забираю я тебя отсюда.

И помахал какой-то бумагой.

— Надо лечащего врача предупредить, — сказал я. — Он молодой, ему втык будет…

— Доктору Акратеону не до тебя, — сказал Мойстарик. — Он и без того втык от майора Трембу сейчас получает — весь госпиталь на ушах стоит…

— Это за что?

— Да какой-то больной у него сбежал… Гвардеец какой-то…

Во как! Куда же дозер смотрел?

— Папа, — сказал я. — А меня в столицу отправляют… За медалью третьей степени…

Он почему-то нисколько не удивился.

— Вот и славно! Будешь там, непременно зайди в самый шикарный университет… Не стесняйся, выбирай такой, где дети богачей и министров… Сбережения у Ярриков имеются…

— Так универ там только один и есть, — сказал я. — Имени Отцов, бывший Императорский…

— Ещё лучше — долго искать не придётся, — сказал Мойстарик. — Узнай, какие документы надо представить, сколько кому дать… Погоди, может, с медалью туда могут и бесплатно принять?

Вот же солёный сквалыга! Быстро сообразил! А я-то и не подумал…

— Папа, — сказал я. — Не тревожься. У меня свои деньги есть… Да и впереди ещё целый год…

— Хороший фермер урожай собирает, — многозначительно сказал Мойстарик, — а сам уже о посевной думает.

Против земледельческой мудрости не попрёшь. Я поднялся, сунул ноги в тапки и направился к двери. Мойстарик бросился меня поддерживать. Ох, он ведь меня до старости поддерживать будет. Причём до моей собственной…

— Барышня Лайта согласна ждать до следующего Бала Суженых, — сказал Мойстарик. — Разрешение получено — в виде исключения… И с господином полковником мы уже всё обсудили. Заделаешь нам внука — и езжай за образованием…

Ну почему я не окочурился, когда была такая роскошная возможность? Для чего боролся за жизнь мой организм, укреплённый кровью загадочного охотника? Чтобы меня вот так сунули рылом в неизбежность? Пусть даже такую желанную?

Нет, я ничего не имею против красавицы Лайты Лобату, не солекопскому сыну выдрючиваться, и должен я был, по идее, обрадоваться, и Князь мне отныне станет не только друг, но и родственник — отчего же так муторно на душе?

— Папа, — сказал я. — Вас-то, небось, никто не неволил. Хочешь — женись, хочешь — холостяжничай до смерти…

— Время было другое, — сказал Мойстарик. — Народу было навалом. А сейчас Неизвестные Отцы вытаскивают Отечество из демографической пропасти… Программа восполнения…

— Вот сами бы и восполняли, если Отцами назвались, — сказал я.

— Не говори так, сыночек! — Мойстарик даже вроде испугался. — Что за язык у нынешней молодёжи! Власти — джакч, Неизвестные Отцы — джакч…

— У меня известный есть, — сказал я и обнял его. — Зачем мне другие?

Массаракш! Надо же докторов да сестёр поблагодарить! И по обычаю, и по чести! И в палате убрать…

Сказал это вслух.

— Не до тебя им сейчас, — повторил Мойстарик. — У них там переполох, как на шахте после обвала. А убрать тут всё я уберу, ты не тревожься, тебе ещё нельзя…

…На крыльце госпиталя ждали нас Князь и Рыба. Самозваный кропринц был смурной, зато Нолу Мирош сияла.

— Здравствуйте, господин Яррик, — сказала она. — Посмотрите, что мы для Чаки приготовили…

Всего я мог ожидать, но такого…

Передо мной стоял экипаж. Только этим старинным словом и можно было назвать сие сооружение, блещущее воронёным металлом и алой эмалью.

— Неокрепшему организму полагается инвалидная коляска, — сказал Князь. — Садись, Сыночек. Господин Киру, велите вашему сыну сесть…

— Джакнулись вы, — сказал я. — Она же диких денег стоит. Нолу, это ты, небось, заказала?

— Вот ещё, — сказала Рыба. — На всяких калек тратить капитал? Нет, эта штука наша, санаторская…

— А что же я её раньше не видел?

— Так её Паук ещё до вас нашёл. И спрятал, как чувствовал. Потому что вы бы её уже сто раз раскурочили…

— Чаки, садись, — сказал Мойстарик. — Пусть люди видят. Заслужил.

— Садись, медалист, — сказал Князь. — Поехали. А то сейчас люди набегут, начнут аксессуары откручивать…

Мойстарику, видно, стало жаль аксессуаров, и он решительно усадил меня в кресло.

Массаракш! Там был даже ремень безопасности!

— Да откуда она в санатории-то взялась? — спросил я и тронул рычаг под рукой.

Коляска плавно покатила вперёд. Сама.

По дороге домой я услышал от Князя историю этого удивительного устройства. Дину не поленился навести справки, пролистав кучу пожелтевших документов.

…В санатории «Горное озеро» лечился от алкоголизма некий господин Шандру. Был он самым богатым человеком Империи и нефтяным магнатом. А цены на нефть в те времена зашкаливали, потому что оставалось её в Отечестве всего ничего. Ну, или так говорили, чтобы цены зашкаливали.

И вот лечится он от алкоголизма, попивает настоящий кидонский ром, бегает за киноактрисами и думает, что так будет вечно.

А вот джакч ему вечно. И узнаёт он из новостей, что его старый знакомый, изобретатель Зой Трайбек, всё-таки довёл до ума свой атомный двигатель. Что все испытания пройдены. Что двигателям внутреннего сгорания придётся если и не исчезнуть, то весьма сильно потесниться…

Господин Шандру в своё время к этому самому инженеру Трайбеку и деньги огромные предлагал за патент, и убийц к нему подсылал, и дочку даже похитить пытался. Потому что чуял: вот она, его погибель.

Бедному во всех смыслах инженеру пришлось плюнуть на свой модный тогда пацифизм и обратиться к военным. На его счастье, нашёлся в Минобороны умный и непродажный генерал, который вцепился в изобретение всеми конечностями, пробил финансирование и всё такое. И не прогадал. Иначе Империя рисковала встретить будущую войну с порожними баками…

От такого печального известия нефтяного магната хватил удар. И ноги отнялись.

Узнав об этом, разбогатевший Зой Трайбек собственноручно изготовил миниатюрный атомный движок, установил его на инвалидное кресло своей же конструкции и послал самоходную каталку господину Шандру в знак того, что не помнит зла. Дескать, можете продолжать погоню за нервными актрисулями. И поминать добром изобретателя…

От этого подарка господина Шандру вторично хватил удар — и он помер. Родственники стали делить наследство. А про кресло забыли, и осталось оно в санатории. Спрятали его подальше — на всякий случай, потому что многие с непривычки боялись атомных двигателей, особенно нервные обитатели «Горного озера».

Паук нашёл кресло-каталку в какой-то дальней кладовой под горой картонных коробок от медикаментов.

Не пришлось даже шины накачивать — до войны всё делали на совесть…

…Мне страшно хотелось разогнаться (ремень безопасности просто так не приладят), но заставлять Мойстарика бежать вприпрыжку — сами понимаете. С Князем и Рыбой я бы не церемонился…

Встречные прохожие узнавали меня, кричали всякие добрые слова вроде: «Правильно ты этих сволочей уделал!», «Чаки, ты моего мальчика спас!», «Хорошего сына вырастил, мастер Яррик!» и тому подобное, так что я почти поверил в свой подвиг…

Возле нашего дома стоял пятнистый «барсук» штаб-майора. Сам господин Рашку прислонился к стене и нетерпеливо бил по сапогу стеком. А в коляске сидел дядя Ори, застёгнутый брезентовым пологом, и с интересом вращал головой по сторонам.

— Слава Творцу, я вас дождался, господин Яррик! — сказал штаб-майор Мойстарику. — Вот, конфискую вашего брата, пока День Отцов не пройдёт… Изымаю с профилактическими целями…

— Понимаю, — вздохнул Мойстарик.

— Приедут немалые чины из столицы, — продолжал дозер. — Всё должно быть честь по чести. А господин Ори…

— Да уж знаю, — сказал Мойстарик. — В самый неподходящий момент… А куда вы его? Неужели к себе в подвал? Он не любит подвалов…

— Нет, конечно. В санаторий я его отвезу. С доктором уже договорился. Не обидят там вашего Ори, да и ребята за ним присмотрят. Свежий воздух, деревенская пища…

— Пусть отдохнёт несколько дней, — согласился хитрый Мойстарик. — Пять, десять… Двадцать…

— Он мне тут вот что заявил, — сказал Рашку. — Говорит, если Отцы Неизвестные, значит, все мы, ихние дети — ублюдки? Какой-то у него бред такой… сильно политизированный…

Князя согнуло пополам от смеха. Дозер строго на него глянул, и только тут заметил меня в кресле…

— Эт-то что за наваждение?

Пришлось Дину повторить печальную историю.

Рашку обошёл мой экипаж и сказал:

— А это мысль. Кресло представим как щедрый дар городских властей пострадавшему юному герою… Вручат во время триумфа…

— Господин Рашку, — сказала Рыба. — Да ведь наш Мукомол под такой дорогой подарочек всё наворованное из бюджета спишет!

Дозер глубоко задумался. Потом сказал: