Куросиво - Токутоми Рока

– Нет, честное слово, женщину, которой судьба дала такого мужа, можно только пожалеть! Если в будущем месяце я соберусь в Оисо, непременно заеду в Нумадзу, проведаю, как она там живет, бедняжка. Она такая сдержанная, что и в письме не напишет обо всем откровенно, но можно себе представить, как ей тяжело! Да и Митико мне тоже жаль от души. Тэруко рассказывает, что в последнее время она заметно похудела… Я бы охотно взяла ее к нам, да разве можно против воли отца? А девочка хоть и не жалуется, но тоже безусловно страдает – от нее ведь жалобы не услышишь, такая упрямая, с характером… Они теперь даже в гости ее к нам не пускают… Как-то она поживает? Завтра я все же непременно попытаюсь наведаться к ним. Садако-сан тоже просит меня об этом в каждом письме – единственное, о чем она просит, бедная… Но мы, однако, заболтались… Переоденься… Я тоже пойду сниму это платье… – виконтесса встала.

В эту минуту в комнату с несколько обеспокоенным видом вошла горничная.

– Госпожа! Госпожа!

– Что такое?

– Приехал человек от господ Китагава… Спрашивает, нет ли у нас Митико-сан…

– Митико? Что это значит? – виконт, хотевший уже было выйти из комнаты, остановился. – Что там случилось с Митико?

– Да вот, понимаешь, оказывается, Митико исчезла… А кто приехал от Китагава?

– Кажется, это их управляющий Мацубара-сан, госпожа.

– Проведи его сюда! – виконт снова уселся в кресло.

Вскоре в комнату вошел очень полный и очень взволнованный человек лет пятидесяти. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы определить, что жира в нем гораздо больше, нежели ума.

– Покорнейше прошу простить за беспокойство в такой поздний час… Это поистине дерзость с моей стороны… Мне только что сказали… Горничная говорит, будто барышня Митико не изволит находиться у вас в доме…

– Да, Митико уже давно у нас не бывала. Мы были бы очень рады, если бы она приехала погостить хоть ненадолго… А в чем дело?

– Так, значит, ее действительно у вас нет? Вот беда-то… – Мацубара с озадаченным видом склонил голову набок и вздохнул.

– Да что случилось? – встревоженно повторил виконт.

– Видите ли… э-э… как бы это сказать… Откровенно говоря, господин наказал ее немного чересчур строго… Что? нет, нет, сегодня, так, в обед, примерно… Вот беда, скажи на милость…

– Когда же она исчезла? – виконтесса тревожилась все сильнее…

– Э-э… как бы это сказать… Вечером вдруг хватились, а Митико-сан нигде нет… Как вы изволили?.. Нет, ничего особенного никто за ней не заметил…

– Значит, до вечера она была дома, это точно? И никто не заметил, как она вышла? А дома хорошенько искали?

– Конечно, конечно, дома все обыскали, все как есть… Да и по соседству тоже… э-э… все осмотрели. Сам господин ведь тоже только недавно вернулся… Ну и послал меня к вам… Вдруг, мол, она случайно у вас…

– Нет, у нас она уже давно не была…

– Может быть, мол, она у вас, так, из-за минутной размолвки… Наказывал-то, как ни говорите, родной отец… Так вы уж, пожалуйста, отпустите ее домой. Я надеюсь, господа поймут…

– Что ты мелешь! Мити-сан здесь нет!

– Мити здесь нет. В доме Сасакура тебе лгать не станут. Знаете что, виконт, я поеду туда, узнаю все сама. Ведь если с девочкой что-нибудь случится, мне оправдания не будет перед Садако-сан…

– Да, конечно, поезжай… Лучше поезжай ты, а то я, пожалуй, наговорю там лишнего… Киё! Скажи Масакити, уж пусть не взыщет – сейчас же пусть опять запрягает и отвезет виконтессу на улицу Хорикава – дело очень срочное.

– Так, значит, Мити-сан действительно у вас не была? Вот незадача!.. Тогда разрешите откланяться… Покорно прошу простить за беспокойство…

– Да, да, ступай, пожалуйста, поскорее, без всяких церемоний… Да смотрите там хорошенько, как бы кто из других барышень тоже не потерялся… Ах, какое не счастье! Если бы Садако-сан узнала об этом, что бы с ней было! Ах, только бы девочка оказалась цела и невредима!

И не успев даже толком собраться, виконтесса помчалась в экипаже к особняку Китагава на улицу Хорикава.

2

В то самое время, когда экипаж виконтессы выезжал из ворот особняка Сасакура в квартале Аояма, Митико поднималась по каменным ступенькам вокзала в Симбаси. Она решила бежать к матери в Нумадзу и, воспользовавшись наступлением сумерек, незаметно выскользнула из дома.

После расправы с Митико граф-отец принимал гостя – деятеля некоей политической партии, а затем, поскольку до сбора в Дворянском собрании еще оставалось время, отправился кататься вместе с О-Суми и младшими девочками. Митико осталась одна, запершись в своей комнате. Не дотронувшись ни до обеда, ни до ужина, она сидела над раскрытым учебником, погруженная а свои думы.

Слезы у нее давно высохли – Митико считала зазорным плакать перед слугами. Спина, исполосованная плетью, мучительно ныла, кисть руки, поврежденная жестоким пинком ноги, болела так, словно кость была сломана. Но Митико страдала не только физически. Чем больше она размышляла, тем нестерпимее жгла ее сердце обида, тем горше становилось у нее на душе. Где и кому может она поведать эту обиду, выплакать эту боль, рассказать все без утайки? В доме только слуги, и среди слуг – ни одного человека, которому она могла бы довериться. Тетя Сасакура… Да, Митико любила ее, но на этот раз она не хотела обращаться к ней. Есть одна лишь грудь в целом мире, на которой она могла бы выплакать свое горе, – родная грудь матери. Ведь мать тоже, наверное, тоскует по ней, тоскует так же сильно, как сама Митико, и плачет… Митико прижмется к ней крепко-крепко и будет плакать с ней вместе. Выплачет все свое горе… В Нумадзу! В Нумадзу! Воспользовавшись суетой, поднявшейся в доме, когда на закате солнца О-Суми с детьми вернулась с прогулки, Митико поспешно обулась и украдкой выбралась из дома.

На улице было уже темно. Ориентируясь по огонькам газовых фонарей, дрожащим светом озарявших безлунный, беззвездный мрак майской ночи, Митико направилась к вокзалу Симбаси. В кармане у нее не было ни гроша – маленькой аристократке еще ни разу в жизни не случалось держать в руках деньги. Больше того, ей приходилось бывать на улице только в экипаже или в украшенной гербами коляске рикши. Но сейчас не время было думать об этом.

Митико никогда не бывала в Нумадзу. Четыре года назад, когда в доме еще не появилась О-Суми, Митико ездила с родителями в Атами.[170] Они проезжали тогда у подножья гор Хаконэ. Там, за этими горами, сказали ей тогда, находится Нумадзу – вот и все, что она знала. Поэтому она решила доехать до последней железнодорожной станции, а дальше… Митико торопилась, почти бежала. Вдруг она споткнулась о камень и едва не упала. В тот же момент девочка почувствовала, что кто-то неожиданно ухватил ее за рукав. Не издав ни звука, испуганная Митико гневно рванула руку и оглянулась. В неясном свете далекого фонаря она увидела огромную собаку.

– Нэд, ты!

В самом деле, это был Нэд, кинувшийся вдогонку за своей хозяйкой. Митико с замиранием сердца ждала появления погони, но никаких преследователей не было видно. Вероятно, дома ее еще не хватились.

Нэд с тревожным недоумением заглядывал в лицо девочке. Когда Митико попыталась продолжать путь, он снова вцепился в ее рукав, словно пытаясь остановить.

– Нэд, ну, будь же умницей… Пусти… Ведь я иду к маме…

Маленькая ручка легла на голову собаки, и Нэд, как будто поняв, что от него требовалось, завилял хвостом и пустился бежать сзади Митико. Она так и не смогла прогнать его, и ей пришлось смириться с этим провожатым, тем более что в обществе верного пса она чувствовала себя несколько смелее.

Когда, незамеченная, по счастью, постовым полицейским, Митико благополучно выбралась из пасти льва и, стараясь не попадаться никому на глаза, добралась до вокзала Симбаси, она окончательно выбилась из сил; все тело ее точно одеревенело от усталости.

3

Оставалось ровно двадцать минут до отхода последнего поезда на Кофудзу. Зал ожидания 3-го класса вокзала Симбаси был битком набит самой разношерстной публикой. Но когда в зал вошла девочка с прической «Титова», с белым воротничком, видным из-под пестрого кимоно, повязанная алым шелковым поясом, в дорогих сандалиях и в сопровождении огромной собаки, все, кто был в зале, словно по команде уставились на нее. Митико обвела зал серьезными черными глазами и села, вернее почти упала, на скамейку в углу, рядом с каким-то стариком и старушкой, по виду – крестьянами, с огромными узлами за спиной.

– Вот так пес! Здоровенная собака!

– Что это за девочка? Как она сюда попала? – раздался кругом разноголосый шепот. Митико, коротко вздохнув, осматривалась по сторонам. Нэд уселся у ее ног, неусыпно сторожа хозяйку.

Старик и старушка рядом с Митико о чем-то заговорили между собой, не спуская с нее глаз. Митико прислушалась, но большую часть их слов понять не могла. Единственное, что она отчетливо уловила, было слово «Кофудзу». Митико смутно помнила, что во время поездки в Атами они проезжали Кофудзу. Минуту-другую Митико внимательно приглядывалась к старикам.