Гарем ефрейтора - Евгений Чебалин

– Моя весть такая: сам Сталин сюда второго заместителя Берии генерала Серова прислал. Сказал ему: если надо, возьми любую дивизию с фронта, поймай Исраилова. Понимаешь, что это значит?

Исраилов задумался.

– Наверное, конец мне пришел? – глуповато спросил он.

Гачиев вдруг понял, что его держат за дурака. Позвали сюда, чтобы нагло, издевательски сделать из него болвана. Хватит, сейчас он вынет платок и вытрет шею. Потом будет молчать и ждать. Когда вломятся в дверь его волкодавы, он станет смотреть в глаза Исраилову. Их затопит страх. Это очень вкусно – потреблять чужой страх. Он уродует ненавистное лицо, как в кривом зеркале, выжимает на нем пот.

«Переиграл, – понял Исраилов. – Сейчас этот бык натворит глупостей. Попрет наружу бешенство скота. Его ненадолго хватит, жаль. Чем можно подать сигнал в окно? Скорее всего, платком. Сейчас он за ним полезет… Уже полез… Пора».

– Не делайте глупостей, Гачиев, – сухо и властно сказал Исраилов. – Выньте руку. Мой тон был неуместным. Сожалею. Вы остановились на том, что в помощь Кобулову прибыл Серов с большими полномочиями. Что вы мне предлагаете, ваши условия?

– Вот так сначала надо было! – прорычал, ткнул в Хасана пальцем нарком. – А ты сначала шутить начал. Теперь я буду, мое время, а?

– Валяй, – опять не удержался, усмехнулся Исраилов.

– Мои условия такие. Твои абреки – теперь это немного и мои абреки.

– Немного – это как?

– Пусть они живут, как жили. А я иногда в дела вмешиваться буду. Ты поможешь.

– Чем?

– Связь со мной держать будешь. Много от тебя не надо. Послал кого колхозную ферму жечь – напиши мне записку. Ушел кто из твоих сельсовет ликвидировать – оповести меня. Захотели прокурора ограбить – предупреди. Я не всегда мешать буду. Вам тоже жить надо.

«Он хочет пасти нас, намерен стричь с гарантией и без риска. Приблизительно этого я и ожидал. Биологически неспособен загнать свои действия в русло идеи. Его верховный судья и прокурор – нажива, чистоган. Это хорошо, когда он будет работать на нас. Ничья идея не искривит эти безнадежно прямые извилины».

– Допустим, я согласился. Каков мой выигрыш и гарантии?

– Твоя жизнь. Мало тебе? – хамски хохотнул Гачиев. – Когда облаву на тебя разработают, через меня узнаешь. Войсковая операция начнется, я предупрежу. Без этого попадешь, как хорек, в сеть. Этого хочешь?

– Этого не хочу, – уныло отказался Исраилов, постукивая пальцами по столу. – А если все-таки не соглашусь?

Гачиев вынул из кармана платок, стал вытирать пальцы, они слегка дрожали. Вдруг выхватил пистолет из рукава плаща (был притянут резинкой к руке), направил на Исраилова. Засмеялся.

– Ты плохо готовился меня встречать, даже не обыскал. Сейчас вытру платком шею – и мои прибегут из леса через минуту. Рота. Хватит на всех твоих. Но не буду вытирать. У меня голова на плечах, у тебя тоже мозги хорошие, будем мирно одно дело делать. Ты – в горах, я – в наркомате.

– Рота твоя – тьфу для нас, – все так же уныло сказал Исраилов. – А вот если Серов дивизию с фронта вызовет, тогда к Аллаху собираться надо. Если ты не поможешь. Надо думать.

– Все понимаешь, – похвалил Гачиев. Хорошо он себя чувствовал, платок мял в руке. – Много думать вредно. У тебя выхода нет. Делай, как я сказал. Дружить станем, на нас двоих Чечня работать начнет, как сыры в масле кататься будем.

– Ты верно сказал, нет выхода, – согласился Исраилов, обвис плечами, сгорбился: совсем скис вождь. – Несколько вопросов можно задать?

– Почему нельзя? Спрашивай, на все отвечу, – озабоченно разрешил Гачиев. Забеспокоился: раздавил он человека, на глазах раздавил. Был мужчина; стал тряпка, когда про Серова все понял. Нельзя так. Наркому в горах сильный, проворный слуга нужен, а не мокрая курица.

– Я слышал, ты с Кобуловым хорошо живешь, все это говорят. Правда?

«Умно спрашивает. На такие вопросы можно целый день отвечать», – благожелательно одобрил нарком.

– Завидуешь? – подмигнул. Почему бы теперь наркому не подмигнуть? Такое время пришло. – Слушайся меня. Время придет, и ты хорошо с ним жить будешь, познакомлю.

– А Серов, я слышал, с ним плохо живет, как кошка с собакой, – вдруг вильнул в непонятную сторону Исраилов.

– Откуда слышал? – посуровел Гачиев.

– Свои люди в Москве есть. Ты обещал на все ответить, – робко напомнил Исраилов.

– Как кошка с собакой? – усмехнулся нарком. Подумал: почему правду не сказать? Теперь правда не повредит главному, не снимет намордник с ручного вождя. – Хуже, чем кошка с собакой. Как волк и овца. Только подождать нужно, кто из них волком, а кто овцой станет.

– Значит, друг Кобулова – это враг Серова, – подытожил Исраилов.

Как-то нехорошо подытожил, мороз по коже у наркома пошел, помнил он, даже когда спал, свирепый гнев Серова, а его на Кавказ сам Сталин послал. Кобулова – только Берия.

– Ты это зачем? Куда ведешь? – грозно спросил Исраилова.

– Любопытный я, таким мать родила, – виновато развел руками вождь. Бывший вождь. – Последний маленький вопросик можно?

– Последний можно, – хмуро разрешил Гачиев. – Кончать надо. Резину тянем с тобой. Дела ждут.

– Кто такой Ушахов, твой бывший капитан, начальник райотдела.

– Сволочь! – отрубил нарком. – Шпион оказался. Ни на тебя, ни на меня, на чужих работает. В подвале у него шифровки и коды нашли. Мой зам Аврамов прозевал этого падлу. Шашлыки вместе жрали. Ничего, он от меня не уйдет. Ты поможешь. Хочешь совсем спокойно жить – поймай Ушахова, ко мне доставь, он где-то в горах болтается. За это сразу с Кобуловым познакомлю. Те деньги, что за него назначили, все твои будут, к ордену…

– Посмотри в окно, Гачиев, – холодно и властно обрезал Исраилов.

Гачиев обернулся. Сквозь замурзанный стеклянный квадрат увидел: пузом на земле, раскорячив ноги, лежит плотно сбитый горец и держит за ручки пулемет. Ребристое рыло адской машины покоится в тугом мешке и смотрит в сторону леса.

– Еще три таких в укрытиях, на флангах. Пятый на чердаке устроился. Хватит на твою роту?

Гачиев почуял, как цепенеет спина и ледяной озноб расползается по всему телу.

– Теперь посмотри сюда, – ткнул пальцем Исраилов.

На наркома все так же грозно смотрел с тряпки рисованный Шамиль. Из-под тряпки торчало дуло револьвера. Глаза тряпичного имама на миг смазались, моргнули, и Гачиев понял, что на него все время смотрел глазами Шамиля убийца, который отчего-то медлит. Нарком открыл рот, но сказать ничего не смог.

– Тихо, Салман, тихо, – сказал Исраилов. – Будешь живой, пока хорошо ведешь себя. Твой отряд мы засекли в лесу на подходе к аулу. Я принял свои меры. Теперь к делу, нарком Гачиев. Вы нужны мне живой и здоровый на своем месте. Познакомьтесь с этим. Наша работа.

Он выбросил на стол пачку исписанных листков. Гачиев взял один из них, стал вчитываться в каракули. «Гиниралу Сирову. Началник Сиров, сади турма свой нарком Гачиев и яво хвост Валиев. Они бисовисна грабят чиченски народ, бирут ахчи за гализацию, с мине брали пят тысяч, с Хуциева, Амигова, Косумова тоже столько брали. Тут гарах нет совецкой власти, памаги нам. Писал Муцольгов из Хистир-Юрт».

– Обратите внимание, Салман Мажитович, – заботливо напомнил Исраилов, – адресовано Серову, а не Кобулову. В остальных письмах такие же вопли о помощи. И последнее. Нас сфотографировали из-за портрета Шамиля, когда мы обнялись. Снимки принесут через полчаса. Для Серова. Наши лица там будут видны отчетливо. Нарком республики в объятиях главного врага Сталина на Кавказе. У вас найдется полчаса дождаться фотографий на память?

– Что… тебе надо? – наконец осилил горловой спазм Гачиев.

– Ничего сверхъестественного. Я должен знать все, что затевают Серов и Кобулов. Ну и конечно ваша персона.

Гачиев стал подниматься. Колени едва разогнулись, будто их за минуту обметала ржавчина. Развернулся лицом к двери. Пошатнулся и тут же почувствовал цепкий захват чужих пальцев на локте:

– Осторожнее, возьмите себя в руки, нельзя же так распускаться. Дышите глубже… и выпейте. Пейте!

Глотнув теплой затхлой влаги из кувшина, нарком пролил себе половину себе на грудь. С усилием переставляя ноги, пошел к двери.

– Вас проводит к лесу хозяин. Со мной держите связь через него. – Резкий металлический голос Исраилова бил в уши.

За дверью плеснул в глаза сине-зеленый простор, опахнуло тепло ясного дня. Потом все стало заплывать, смазываться сквозь влагу. Нарком слизнул соленую каплю с верхней губы, всхлипнул, рванул тесный, душивший ворот гимнастерки. Пошатываясь, зашагал к лесу. В двух шагах позади опасливо пристроился хозяин сакли.

Глава 19

Сталин читал справку из Чечено-Ингушского обкома ВКП(б). Это была серьезная работа, обстоятельный анализ происходившего в горах, который собирал воедино, систематизировал разрозненные факты, рисуя целостную картину.