Град обреченный (СИ) - Романов Герман Иванович

Доказана многолетней практикой эта аксиома!

— Княже, есть радостная новость, — вошел «Василий Игнатьевич», возглавлявший штаб на правах его заместителя с одним из тверских бояр — грамотным, молодым и энергичным.

— Захватили старого фрязина, назвался Аристотелем Фиораванти, с ним сын Андрей, уже муж, я решил к тебе их привести — ты спрашивал.

— Давай старика, побеседую с ним о жизни.

— Понял, княже, сейчас доставят!

«Василий Игнатьевич» — вряд ли это его настоящее имя, но все привыкли как-то, да и он сам, поклонился — на людях все реконструкторы строго соблюдали условности и ритуал. И через пару минут в горницу вошел статный старик лет шестидесяти двух, преклонный возраст по местным меркам. Склонился в поклоне, и вздрогнул, уставившись на стол загоревшимися глазами. Однако Андрей Владимирович демонстративно не обращал на знаменитого в русской истории итальянца внимания, продолжал спокойно выкладывать артефакты, которым нет места и времени в этом мире…

Аристотель Фиораванти сбежал в Москву от обвинения в фальшивомонетничестве. На старости лет просто так в бега не подаются, нет дыма без огня…

Глава 35

Необоснованное презрение к противнику всегда дорого обходится — за него потом расплачиваются по самой высокой ставке. И место, где шесть лет тому назад московиты одержали громкую победу над новгородцами сыграло с ними злую шутку. Истории, конечно, свойственно повторение, но порой совсем не такое, на которое может рассчитывать недавний победитель…

— Лезьте, лезьте — чем больше, тем лучше, — тихо бормотал себе под нос «Сотник», разглядывая в бинокль густую массу московской конницы на правом берегу Шелони. Морозы ударили крепкие, все же начало декабря — речка, не такая широкая и глубокая, как Волхов, стала быстро замерзать. Ледовый панцирь уже вполне держал всадника, и воинство Ивана III начало переправу. Срывать переход врага на левый берег новгородцы не стали, отошли по Шелони вниз по ее течению и перекрыли путь, развернув полки на широком поле. Если вытянуть на нем всех копейщиков в одну плотную линию, локоть к локтю, то вряд ли бы больше двух шеренг получилось. А столь тонкая «цепочка» удара слитной конной массы не выдержит, будет разорвана в мгновение, а люди безжалостно стоптаны и порублены.

Вот потому-то пришлось прибегнуть к импровизированным полевым укреплениям, чтобы значительно уменьшить ширину фронта, охватить фланги которого мешали леса и балки, поросшие кустарником. В ход пошли многочисленные обозные сани и повозки, на которых привезли тонкие бревенчатые стенки «гуляй-города». Поставили импровизированными редутами, что должны были мощный «поток» московской конницы разорвать на полдюжины «ручьев», и тем резко снизить «напор». И выбить значительную часть всадников «огненным боем», который до этого в полевых сражениях практически не применялся. Хотя при осадах крепостей орудия и «ручницы» широко использовались, как и при обороне таковых, впрочем. Просто данное оружие еще не оценили в должной мере, да и не знали его перспектив.

Нынешние пушки таковы, что выстрел в час выдают, им в музеях стоять надобно, да и не потаскаешь тяжелые дубовые колоды с медными стволами, перехваченными обручами, по полю боя. А на «ручницы» смотреть без слез невозможно — дробовики без приклада, причем стрелку приходится зажимать «убожество» в подмышке, наводить на цель и при этом тыкать тлеющим фитилем в затравку. И все это на весу, а у человека только две руки, он не многорукий Шива. Так что «стрелковку» применяли исключительно со стен, по штурмующим крепостные стены воякам, а в поле она была не нужна совершенно, от слова «совсем».

Картечь летит на сто шагов максимум, лучшая результативность на половинной дистанции, но лучше в упор. Лук бьет втрое дальше и намного точнее, и главное — скорострельнее, опытный стрелок в минуту десяток стрел выпустит, причем находясь в седле. А вот насчет точности в романах привирают изрядно — взять про то же нашествие татаро-монгольских полчищ на Русь. Почитаешь и ужаснешься, если на веру все принимать — там стрелы одного за других выбивают дружинников, точно попадая в «вырез» кольчуги, будто это дамское платье с глубоким декольте. Да нет их в помине, все прикрывается кольчужной «тканью», а плотную «сетку» из мелких колец стрела с узким шильным жалом способна пробить с полусотни шагов, с сотни максимум. Иначе бы все эти «железные рубашки» на переплавке, и кузнецы бы их даже сейчас уже не плели, так как спрос был, если не огромным, но достаточно большим и постоянно устойчивым, что немаловажно.

Именно для отражения стрел и болтов на приличном расстоянии (в упор лук и арбалет даже кирасу пробить могут), рубящих ударов саблями и мечами предназначены кольчуги, хотя сильного тычка копьем или мощного выпада шпажного острия не удержат. Но защитить всех воинов дорогущими кольчугами невозможно, и особенно коней — вот почему под «ливнем» стрел были огромные потери. Острые жала находили себе цель «по зубам», «ахиллесова пята» в защите у любого воина есть, и рано или поздно следовало точное попадание, несущее рану или смерть.

Все в полном соответствии с диалектическим законом. Тем самым — о переходе количественных изменений в иное качество!

Вот только лучнику, чтобы точно стрелять, требовалось очень долгое время на подготовку. И лишь сделав многие тысячи пусков, порвав тетиву десятки раз, можно было «слиться» с оружием, стать настоящим мастером. А много ли таких умельцев в жизни встретите?

Охотники и те из скотоводов, что охотничьем промыслом занимаются, да помещики, у которых время на ежедневную подготовку есть, и потому стрелы с детства мечут. Вот и все — лук к себе постоянного внимания требует, и взяться умелым стрелкам просто неоткуда.

Арбалет осваивают куда быстрее, все же подобие приклада есть. На короткой дистанции от стремительного удара болта ни один доспех не спасет, пробивается. Все же мощь арбалета куда больше — тетива не рукою, механизмом натягивается, или «козьей ногой». На худой конец крюком, что к поясу подвязан — все же мускулы ног сильнее рук, когда встают, тогда и натягивают тетиву. Да и обучение намного легче и быстрее, да и стреляют из него, когда твердо стоят на земле, хотя конные стрелки тоже есть, только у них арбалеты гораздо слабее.

Одна у него беда, непреодолимая — дорогостоящая игрушка, отряды наемников десятки человек, редко когда сотни достигают — сильно по карману даже королей бьют такие расходы!

Хороши лук и арбалет, но перед мушкетом все их достоинства в недостатки превращаются, ибо мощь пороха куда больше обычных человеческих сил, в мускулах заключенных. А «колпачковая» пуля вдвое дальше летит, и точнее. А ее вес больше тройской унции (на пару пуль трехлинейки тянет), и когда раскаленный свинец попадает, то мало никому не покажется — если броню не пробьет, то ребра переломает, из седла вынесет. Калибр ведь в почти 20 мм, считай мелкокалиберное артиллерийское орудие. Да и стрелка проще подготовить, нужно только довести все его движения до рефлекса. Полгода оказались вполне достаточным сроком (но лучше все же год), жаль, что успели подготовить только шестьсот стрельцов, и то с чрезвычайным напряжением всей Новгородской «республики».

Стволы и свинцовые пули научились делать быстро, благо мастеров и умельцев в городе было множество, он ими славился не только в русских землях, но даже в Ганзе, где цехов оружейников хватало. Проблемы начались с замками — тут точная работа требовалась и листовые пружины. Только сейчас по одному-два замка в день научились делать, а стволов — мушкетных и пистолетных по полдесятка легко отковывали, причем почти без брака — приловчились, руку набили. Могли бы и больше, но тогда просто пороха на подготовку стрельцов не хватит. А на мушкеты временно ставить стали обычные фитильные замки, по единственному образцу, который имелся у реконструкторов. Вот потому из шести сотен мушкетов лишь одна была оснащена ударными замками, во всех других были «фитильные» в каждом десятке, следившие за тем, чтобы свечи в специальном фонаре постоянно горели. Пришлось штаты увеличить, ратников к фонарям приставить. К тому же в каждом десятке сейчас было всего по полудюжине мушкетов вместо положенных девяти, четверо должны были взять оружие у раненного или убитого стрельца — война без потерь не бывает. На роль «запасных» определили пусть обученных воинов, но не из числа метких.