Праздничная культура Вологодского края - Игорь Морозов

БЕЛАЯ БАБА. (Бережнослободская вол., д. Ногинская, л. Олюшино, д. Титовская), СМЕРТЬ (д. Куревино, д. Кожинская, д. Власьевская, д. Скородумово, д. Слободка Нюкс.), ОКУЛЯ (д. Терентьевская Тарн., д. Александровская). Одной из разновидностей мертвеца была маска белой бабы или смерти. которая иногда очень близка к покойнику. Такой вариант, белой бабы был, например, известен в конце прошлого века в Бережнослободской вол.: «Наряжают парня в белую женскую рубашку, в руки подают щеть, какой бабы чешут лен, кладут его на скамью, вносят в избу и ставят на пол. «Баба» лежит будто мертвая; потом вдруг соскочит, бегает по избе и тычет в лицо щетъю».

Чаще, однако, баба обходила дома в одиночку. Характерным ее признаком было длинное белое одеяние: простыня, балахон, белая рубаха, полотно. Лицо обычно вымазывали сажей или прикрывали полупрозрачной тканью. В руках у нее часто были скалка или сковородник, которыми она могла запугивать или даже поколачивать девушек, «Одна смерть-то была, в белой рубахе, со сковородником — идёт да стукает. Зубы были у её, на голове у её тожо от лошади циво-то было привязано. Волосы роспушчены. К девкам подходила и целоватъ ее заставляли. Все убегают из избы-то» (д. Зыков Конец). В д. Скородумово смерти надевали на голову ведро и вручали веник и скалку, которыми она могла любого «отдуть». В д. Слободка (Нюкс.) один из парней надевал белую исподку (=нижнюю рубаху), закутывал голову и лицо марлей. Войдя в избу, он топал перед кем-нибудь ногой, тот должен был встать и наклониться, а смерть хлестала его плеткой. Чаще, конечно, такой экзекуции подвергались девушки.

В отдаленных деревнях Верховажского р-на белая баба приходила с ПОВОДЫРЯМИ. В д. Ногинская ее «костюм» состоял из деревянной крестовины, которую один из ряженых держал в руках, с прикрепленным к ней сверху деревянным кругляшом — «головой». В д. Фоминская (Верхов.) устраивали белую бабу и так: на ряженого бабой надевали длинную белую рубаху, а в рукава второй рубахи просовывали палку, за которую держался, подняв вверх руки, ряженый. На месте ворота второй рубахи привязывали к палке в качестве «кумпола» деревянное блюдо, обернутое третьей рубахой. При этом старались, чтобы баба была повыше («под потолок»). Зайдя в дом с бабой и наведя на всех присутствующих страху, парни обходили стоящих на лавках девушек и заставляли бабу «кланяться» им, незаметно подавая ей знак, когда надо особо поусердствовать («блюдом саднёт, кто не нравицца»).

В дд. Терентьевская (Тарн.), Александровская водили Окулю — ряженого в полупрозрачной накидке с поднятыми кверху руками и привязанной к ним тряпичной годовое. В дд. Титовская и Олюшино ряженому белой бабой сомкнутые над головой руки обматывали полотенцем, а поверх несколько раздвинутых кулаков повязывали платок или надевали шапку; затем завешивали его двумя простынями до полу. В д. Харитоновская (Верхов.) так наряжали смерть, причем маске добавляли некоторые реалистические детали: рисовали глаза, нос, рот, привязывали косу. В д. Байкалово такого ряженого называли «лешой». Все эти маски кланялись и пугали девушек. Это настолько характерная их особенность, что иногда их так и называли — кланялка.

Отметим явное сходство между масками белой бабы и журавля (гуся). Скажем, кланялка из д. Каплинская держала в своих руках-»голове» ножницы: «Ходив да кланявся, ножници казав, кому и подол раскроит». Так же обычно действовал и журавль (гусь — см. ниже). Интересно, что это сходство подтверждается и на материалах русских говоров, где длинноногая птица с большим клювом нередко называется бабой.

Одна из важных особенностей этой маски — огромный рост, что также использовалось для достижения устрашающего аффекта. Например, в д. Васильевская двое парней в длинных белых рубахах изображали смерть; один усаживался на плечи другому, причем на лице верхнего была личина. Так же ходили парни в д. Юрковская, только у обоих были приделаны к головам рога, а сзади прикреплены хвосты.

Применялись для этой цели и ходули _(дд. Большое Харюзово, Паново Кич. — Гор.). Ряженые — пугала иди пужала — одетые в длинные балахоны, ходили на ходулях по деревне, наводя ужас на случайных прохожих и стучась в окна. В дд. Надеевщина, Крадихино ходили по деревне на бадогах куляши — только парни и мужики: «Сверху кафтан довгой, лицё шапкой, хто бороду сделает… Руки кверху свяжут, кто шчё накинет и кланяецця. Крицяли: «Манило, манило идет!» — шчёб боелися люди, ребятишки».

У вепсов в с. Шимозеро по улицам ходили покойники (kol'i'ad). Ходили обычно поодиночке, «чтобы ребят (=детей) попугать. Покойник клал себе на голову мотовило самопрялки, веревку или ремешок, прикрепленный к нему, привязывал к поясу, а сверху набрасывал длинное белое полотно. Покойник отучал в окна домов и заглядывал в них.

КИКИМОРА (д. Борисовская Кирил., д. Ведовская, д. Хмелевица, д. Конецкая, д. Хламово, д. Широкая), КУДЁЯ (д. Матвеево, д. Федотово), ДРЕМА (д. Старина, д. Полежаево, д. Падерино), САМОПРЯХА (д. Сюрга, д. Папино). Из более редко встречающихся «человекоподобных» персонажей святочного ряжения можно упомянуть кикимору; «старуху» с веретеном. Кикимора — очень популярный персонаж в местной демонологии, ее представляют и полевым, и домашним духом, о ней связано» множество поверий, одно из которых — о влиянии кикиморы на пряжу и прядение (см. выше) — тесно связано со святками и Рождеством. К этому же периоду относится я запугивание кикиморой детей: «Нe ходите на улицу, там темно, кикимора вас утащит!»

Одежда и действия кикиморы, которой обычно наряжались девушки, вполне соответствовали этим поверьям. На нее надевали самую рваную и грязную женскую одежду, иногда с подвешенными к поясу лаптями (д. Старина), в платке, завязанном на темени узлом, так что концы его нелепо торчали в стороны (д. Борисовская). «Лицо углем замарано, глаза платком зависят (дд. Беловская, Конецкая, Хламово), в руках палка с «болонками» (=наросты на дереве — д. Борисовская Кирил.) и заостренным концом — «веретено». Кикимора такого типа очень напоминает ряженых — старух и нищих. Детали внешности должны были, видимо, приблизить ее облик к тому, о котором известно по выражению «одет как кикимора» (=о неопрятно и небрежно одетом и лохматом человеке).

Действия кикиморы были связаны в первую очередь с прядением. Зайдя в дом, она садилась где-нибудь в уголке и начинала «прясть». Пресенка у нее была маленькая, кудель из отрепьев, вместо веретена — палка. В дд. Матвееве, Федотове к прялке привязывали солому, которую кудея, делая вид, что прядет, выдергивала себе на подол, а затеи мутовкой разбрасывала по избе. Нередко кикимра приставала к девушкам, дергала у них платки и требовала: «Дайте-ка мне!» Тормошила их: «Девки, пляшите, а то замараю» — и подыгрывала пляшущим в гребень («торыкала») или постукивала в такт пальцами по доске своей прялки.

Остальные беседенки, в первую очередь парни, теребили у кикиморы кудель, бросали ей туда щепки и т. п. Нередко все завершалось поджиганием кудали. Так, в дд. Матвеево, Полежаевка кудея (дрема — дд. Полежаевка, Широкая) во время прядения куняла, изображая ленивую пряху, а парни тем временем, подкравшись, поджигали ей кудель. Потом все «будили» кудею, и она с криком бегала по избе, дымя тлеющей куделью, а девушки поспешно прятали от нее свои прялки. В д. Широкая парни бросали горящие спички в прыгавшую по избе кикимору, стараясь подтолкнуть ее к той девушке, у которой было больше всего кудели, чтобы кудель загорелась от брошенной в кикимор спички.

От «помощников» и злопыхателей, а также тех, кто пытался заглянуть под платок, чтобы узнать, кто пришел кикиморой, та отбивалась палкой-»веретеном».

Кикиморой в д. Пулово-Борисово могла быть только замужняя женщина, которая соответствующим образом «наздоблялась»: одевала «трунье» (=рвань), а голову с предварительно растрепанными в торчащими во все стороны волосами повязывала «худым» платком, прикрывая им лицо так, чтобы оно не было видно присутствующим на веселой беседе. Прихватив прялку с большим пучком мокрой кудели, кикимора входила в избу, садилась в красном углу под иконы и начинала прясть ни с кем не разговаривая. Тем самым она «давала молодым науку, чтобы не волочили, а тонко и вовремя пряли». По окончании беседы кикимора так же молча уходила.

МЕДВЕДЬ, МЕДВИДЬ И СОБАКИ, МЕДВИДИЦЯ С МЕДВИДЯТАМИ. Существует по крайней мере две версии происхождения этого персонажа святочного ряжения. Одна из них основывается на бытовании еще в прошлом веке у многих народов Сибири и Русского Севера культа медведя, самого крупного хищника в этом регионе.

Сторонники другой версии ставят под сомнение необходимость поиска столь глубоких корней святочного медведя, справедливо указывая на его родство с дрессированным медведем бродячего «скоморошьего» цирка. Исследователи обращают внимание на то, что, о одной стороны, среди ряженых иногда встречались и «скоморохи», а с другой стороны, настоящего медведя иногда водили на игрища и разыгрывали с ним типичные сценки «медвежьего цирка» после завершения прочих оценок с ряжеными.