Праздничная культура Вологодского края - Игорь Морозов

Встречались и более редкие разновидности козы. Например, в д. Меньшиковская подобный персонаж назывался оленем, в д. Патракеевская коза рогозенная вылезала в разгар игрища из подпола, внося сумятицу в ряды пляшущей молодежи, а в д. Сухонский Дор на спину козе привязывали решето (ср. южнорусские варианты козы с лукошком).

В д. Калитино кудеса ходили козлам и бораном, которые бодались друг с дружкой и с девушками. Южнее, в д. Оносово, ватага из 5-10 кудесов, обходившая всю деревню, наряжалась баранами: натягивали два старых шубника — один на ноги, другой на руки, посередине перевязывали юс ремнем. По поведению бараны напоминали собак: «На карачкаф ходят, бодаюцца; ведро с извёсткой повалят среди полу, где хозяева злые».

ЛОШАДЬ, ЛОШАДЬЮ ХОДИТЬ, ЛОШАДЬ ПРИВОДИТЬ (В.-Уст., Бабаев., Белоз., Вашк., Верхов., Бабуш., Нюкс., Тарн., Кирил., Сямж., Кадуй., Череп.), КОНЯ или КОНЕЙ ВОДИТЬ, КОНИКОМ, С КОНЕМ ХАЖИВАТЬ, НА КОНЕ ЕЗДИТЬ (Белоз., Верхов., Вытег., Нюкс., Кирил., Тот., Сямж.), ДУГУ СРЯЖАТЬ, НА ДУГЕ или НА ДУГАХ ЕЗДИТЬ, ДУГИ ЗАПРЯГАТЬ (д. Пеструха, д. Титовская, д. Фоминская Верхов., д. Середская). Этот персонаж святочного ряжения был известен практически повсеместно. О том, что речь идет о типе ряжения, издавна распространенном на Руси, свидетельствует челобитная нижегородских священников патриарху Иоасафу (1636 г.), в которой говорится: «И делают, государь, лубяные кобылки и туры, и украшают полотны и шелковыми ширинками, и повешивают колокольцы на ту кобылку».

«Всадники» или «рыцари» известны уже по средневековым европейским карнавалам. Их включению в состав вологодских святочных ряженых могли способствовать представления скоморошьего цирка. В качестве еще одного прототипа укажем обычай вождения по домам во время праздников и пиров и ритуального угощения живой лошади, известный в некоторых районах Русского Севера.

Можно выделить три основных типа святочной лошади. Один из них хорошо известен и описан. Лошадь изображали от двух до четырех ряженых. В разных деревнях они становились по-разному. Чаще всего за талию ряженого, стоявшего первым, хватался второй, за него третий и т. д. Иногда на плечи ряженых клали жерди, синхронизировавшие их движение и служившие опорой для всадника (дд. Конецкая, Паршино, Максимово), либо деревянную или плетеную зыбку (=колыбель) на головы (д. Новец).

В дд. Аистово, Першинская два парня становились «задниця в задницю», их связывали вместе в поясе, после чего они нагибались каждый в свою сторону, один держал голову лошади, другой — хвост. Сверху ряженых накрывали длинным пологом или попоной, реже — настоящей лошадиной шкурой (д. Першинская). Лошадь такого типа старались сделать внушительных размеров («голова до потолка»). Головой служила прялка, которую держали копылом вперед, обмотанная тряпками палка, набитый соломой или тряпками мешок с нарисованными на нем глазами и ушами, который ряженый, стоявший первым, напяливал себе на голову, или корзина.

Иногда лошадью рядился один человек, накрытый сверху лошадиной шкурой или вывернутой шубой и державший в руках «голову коневую из шерсти», прикрепленную к палке. В д. Скородумово ряженому надевали на спину корзину, в руки давали ухват с привязанным между рожек снопом («головой»), а сверху накидывали полог. В д. Марачевская ряженый, накрытый пологом, ходил, слегка наклонившись вперед и опираясь на дугу, которой он постукивал, как копытами.

Второй тип лошади хорошо известен по детской игре «в лошадки». В этом случае лошадь изображала палка между ног «всадника» с надетым на нее валенком, пучком соломы или тряпок — «головой». В дд. Кузьминская (Кадуй.) и Осташевская всадник выезжал верхом на снопе соломы с прикрепленной к нему соломенной «головой», на которой болтались «уши» из набитых соломой рукавиц. На шею лошади вешали колокольцы (боркуны или боркунцы, подгарники и колоколец), сзади прикрепляли пучок соломы, льняных оческов, (повесмов), мочала или старый, обтрепанней березовый веник-»хвост».

В ряде деревень Верховажского, Тотемского, Сямженского и Тарногского р-нов ездили на дугах: «На дугу посадят одново (в шубе, в шапке), полотенце ли верёвку петлей с одново и с другого края заденут, повесят ему церез плецё. Впереди катаник на дугу вместо головы, гриву сделают из повесма, глаза, обратъ наложат, подгарник с колокольциками, сзади виник-лиственик привяжут и сажой ёво умажут… Дуга цем-то обверцена — тряпками ли, сеном, товстинькая посередине» (дд. Середская, Аверинская, Пелевиха). В д. Фоминская (Верхов.) на дугу — один рукав на один конец, другой — на другой — напяливали два полушубка, полы которых собирали сборками.

Сценки, разыгрывавшиеся с участием лошади в этих двух вариантах ряжения, были довольно однотипными. Основной их смысл — запугивание девушек, их избиение, обливание водой, вымарывание сажей. «Лошадь скачет на кого попало (девок больше подсовывали)» (дд. Ганютино, Митъкино). В д. Середская «огонь погасят, он и ржот, бегает по кругу, по коленкам дугой бьёт; девки-те ухают, на лавки поскачут, за робят спрячуцца… Он не толькё хвостом-то там мельтяв, да и катаником клюнёт: он на деревине катаник тот, ак товкнёт так и больно».

Важную роль при атом играл всадник (ездовой — д. Скородумово) или тот из ряженых, который держал в руках «хвост»; именно он определял, кого мазнуть веником: «Второй сзади держит веник-лиственик в саже, вертит им, мажет девок, которые изменили» (д. Титовская). Иногда это действие имело явно эротический смысл: «Один на лошади сидел: привяжет из соломы пучок или в штаны напихает и водит им» (д. Оносово). В других случаях лошадью командовал вожатый (вожак, цыган, хозяин, ямщик), который водил лошадь под уздцы и тех девушек, которые ему не нравились, хлестал плеткой (дд. Ногинская, Середская, Аистово). Всадник и вожатый одевались как все «страшные кудеса» — в вывернутую шубу, шапку, иногда «в балахон от дождя» (д. Пустошь Верхов.), со «скаляной личиной» или марлей на лице. Порой один вид всадника приводил всех девушек в ужас: «Приезжал мужик на лошади: наверху сидел и крутом по избе ездил; лошадь с ожералами, брякает; девки как увидят, так все разбегутся (с беседы)» (д. Орлово). «Лошадку делали: иду крутом, да кто сидит на ей, понукает её, боркуны боркают; кто боицца — убегает из избы-то» (д. Осташевская).

В сценки с лошадью часто вводились и элементы, характерные для бродячего цирка: «Лошадь плясала, всяко выкомаривала» (д. Митькино). «В беседа лошадь приводили в хомуте, сбруе; её хозяин водил — верхом седет в седло. Лошадь фыркает, ржот, поднимаецца на людей, пляшет, лягаецца» (дд. Костино, Максимово). В д. Аистово парни, изображавшие лошадь, «во снегу поваляюцца» и приходят в избу; тут «как поцънут лягацця», «на средине топавцця», пляшут вприсядку по команде вожака. Вообще лошадь делала все, чтобы рассмешить и повеселить окружающих. Например, в д. Дивково «лошадь ходит по девицам — нюхает, нюхает», в д. Сергееве (Вашк.), остановившись возле неугодной девушки, лошадь выбрасывала на нее конский помет и т. д.

Еще один тип ряжения лошадью связан с мотивом ее купли-продажи, который обычно возникал, если лошадь водил цыган. Сценки такого рода, как правило, были построены на импровизированном диалоге «покупателей» и «продавца», поэтому они трудно воспроизводимы вне ситуации. Устойчивостью отличались лишь отдельные этикетные формы, например, входя в дом, цыган кричал: «Разрешите с лошадью заехать!» (д. Скородумово). Поводив лошадь по избе, цыган предлагал хозяину: «Давай, дяденька, коням менять!» (д. Новоселе), или «Давай коня менять, у нас лошадь хорошая» (д. Побережье), после чего шел торг и цыган вымогал у хозяина то жену, то дочку, то корову, а когда тот наконец соглашался на его условия, лошадь ржала, лягалась, вырывалась из рук и убегала из избы.

Иногда, впрочем, лошадь даже не присутствовала в сценке, цыган только вел о ней разговор. Например, говорил: «Вы загнали во двор наших коней. Пришел я их выкупить. Давайте-ко сюда коней надо мне коней подковать!» (д. Данилково). Речь в данном случае, видимо, шла о девушках, что подтверждается, в частности, сценкой с «продажей кобыл», разыгравшейся молодежью в Череповецком уезде (?) и напоминавшей игру в солдатский набор или в женитьбу: парни подбирают себе девушек («покупают кобыл»), а затем «подковывают» их: «Один из парней зажигает пук лучины («горн»), другой раздувает его («мехи»), третий колотит по пяткам («кузнец»), а покупатель держит кобылицыны ноги на своих, чтобы не ушла».

ГУСЬ, ГУСЁМ (Верхов., Белоз., Кирил., Hюкс., Тарн., Тот.), ЖУРАВ(ЛЬ), ЖАРАВ (Белоз., Верхов., Вожег., Сямж., Бабаев., Кирил., Тот.), ЦАПЛЯ, ЧАПЛЯ (д. Тимонино, д. Серединская). Названия этого персонажа указывают по крайней мер на два источника его происхождения. Если первое (ГУСЬ) ближе к древней символике аборигенного населения, о чем свидетельствуют, в частности, данные археологических исследований и местная мифологическая традиция, то второе (журавль) встречается и в Южной и Средней России и в Белоруссии.