Повенчанные грозой - Сандра Честен

С этими словами он повернулся и медленно направился к полицейскому автомобилю, стоящему возле входа в парк, — Подожди, Сэм! — Андреа бросилась вслед за ним.

Расталкивая всех на своем пути, в толпу врезалась Мэдж и сердито дернула Эда за руку.

— Ты идиот, Эд! Зачем ты все это затеваешь?

Не удостоив Пиньона даже видимостью того, что ждет ответа, она бросилась вдогонку Андреа.

— Ты не можешь арестовать Сэма, подруга, — сказала Мэдж.

— Я знаю это, — согласилась Андреа, — но я должна увести его подальше отсюда прежде, чем ситуация выйдет из-под контроля.

Она огляделась по сторонам. Выбора у нее не оставалось. Группа последователей Эда Пиньона уже начала выкрикивать угрозы, напоминая Андреа эпизод из старого вестерна, где толпа собиралась расправиться со своей жертвой судом Линча. Если шеф полиции Андреа Флеминг хочет защитить Сэма, ей придется взять его под стражу, пока не стало слишком поздно.

Андреа отстегнула дубинку от поясного ремня.

— С дороги, ребята, с дороги, посторонись!

Под влиянием пары вполне деликатных толчков толпа несколько поредела — все поняли серьезность намерений Андреа.

— Залезай в машину, Сэм, и побыстрее. Я арестую тебя — для твоей же собственной безопасности.

В ответ он смерил ее долгим печальным взглядом.

— Знаю.

Усевшись на заднее сиденье, Сэм уставился прямо перед собой. Андреа захлопнула за ним дверь и, быстро обойдя машину, села за руль.

— Мы вызволим тебя еще до наступления темноты, — пообещала Сэму через открытое окно Луиза Роберте.

— Мне стыдно за тебя, Андреа Флеминг, — с отвращением сказала другая соседка.

— Глупая женщина! — Голос Эда прозвучал громче остальных. — Что же еще можно ожидать? Да он же их всех загипнотизировал!

Связавшись по радиотелефону с Баком, Андреа сообщила ему о происшествии. Всю дорогу обратно до города ей страстно хотелось, чтобы шоссе разверзлось под колесами и поглотило бы и машину, и всех остальных. Она все ждала, что Сэм скажет что-нибудь в свое оправдание, но он не сделал этого.

Андреа не сразу поняла, что плачет, поняла лишь тогда, когда почувствовала, как по ее щекам катятся слезы, капая ей на рубашку.

— Прости меня, Сэм. Я знаю, что ты не делал этого. Это все толпа безумцев, которых науськивал Пиньон. Они слишком много выпили, а тут появляешься ты с разбитой головой. Все же скажи мне, что случилось, чтобы я могла как-то разобраться во всем этом.

Сэм по-прежнему сидел молча, тупо уставившись куда-то вперед. Его губы были крепко сжаты, словно сами не хотели ничего говорить. Выражение лица Андре и тот факт, что она все-таки арестовала его, казались достаточным основанием для ее сомнений в нем. Ему следовало бы знать: доверие — это всего лишь слово, имевшее отношение к другим людям.

— Сэм, ты что, даже и не попытаешься оправдаться? Если ты не ударялся головой о стекло того грузовика, то где же ты все-таки получил эту травму?

— Это все была только ложь, Андреа, разве не так? Все твои разговоры о доверии и добром отношении к людям. Аркадия ничем не отличается от любого другого города. И замки у вас на дверях не заперты только там, где все на виду. Видишь ли, дорогая, для меня все это не ново, так что тебе решать. Поступай так, как считаешь нужным.

Андреа затормозила возле полицейского участка, вышла из машины и, обойдя ее кругом, открыла ему дверцу. Потом подождала, пока он выберется наружу. Сэм покорно последовал за ней.

— Не заставляй меня сажать тебя под замок, Сэм. Скажи мне правду.

— Правду? Не поможет это мне, дорогая.

В этой ситуации моя правда прозвучит как ложь. Кроме того, если твоим «обожаемым» землякам придется выбирать между чужаком и будущим губернатором, шансы в мою пользу — нулевые.

— Не понимаю тебя.

— Не понимаешь? А вот я прекрасно все понимаю, — Сэм прошел в камеру и уселся на лавку — любимое место Брэда. — Я, пожалуй, подожду Бака.

Андреа закрыла дверь в камеру и прижалась лицом к прутьям решетки. Да как она сможет защитить Сэма, если он сам не хочет защищаться? Она была слишком напугана обстоятельствами, складывающимися чертовски скверно. Кражи строительного оборудования начались как раз незадолго до приезда Сэма. Хотя у Бака и возникли подозрения, что в этом деле замешан кто-нибудь из местных жителей, но в Аркадии Андреа знала всех. Ведь это ее земляки. Они не могут иметь отношения к международным преступлениям, что бы там Бак ни думал по этому поводу. По всему выходило, что это должен быть чужой, но единственным чужим здесь был Сэм.

Мысль о случившемся не давала ей покоя. А потом она вдруг вспомнила тот день, когда Сэм вошел в ее комнату с огромной охапкой цветов и воздушных шаров. Доверие? Долг? Она не знала, где провести границу между этими понятиями. Она знала только, что Сэм не мог быть вором. Андреа беспокойно мерила шагами тесную комнату, ни на секунду не забывая о том, что за ее спиной, в камере, находится самый дорогой ей человек — Сэм Фарли.

Андреа с самого начала восприняла его как некую частицу своей жизни. Пусть даже только на время. А потом он начал строить планы на будущее, и она стала верить ему. «Я люблю тебя, девочка-Гроза», — как-то раз сказал он. А вот она никогда не говорила о своей любви к нему.

— Сэм! — позвала она.

В ответ она услышала только его размеренное дыхание, хотя точно знала, что он не спит, не может спать, не должен.

— Сэм, пожалуйста, выслушай меня. У меня может быть больше никогда не будет возможности сказать это тебе, прежде чем тебя отправят в Коттонборо, но мне хотелось бы, чтобы ты знал…

Ее ноги ослабели и на какой-то миг ей показалось, что она сейчас упадет.

— Что, Андреа? — Голос его прозвучал как-то невыразительно и глухо.

— Я хочу сказать, чтобы ты знал, что я люблю тебя. Арестовать тебя было самым трудным поступком в моей жизни. Ты должен понять, что я сделала это для того, чтобы защитить тебя. Это был мой долг.

— Значит, ты это так называешь?

— Да, Сэм, мой долг. В конце концов улики ведь были такими явными, что только слепой мог их не видеть.

— Ты действительно веришь в мою причастность к краже, Андреа?

— Конечно же, нет. Но сейчас речь не об этом. Сэм, расскажи мне всю правду, пожалуйста. Я поверю тебе.

Она крепко сжимала руками прутья решетки, глядя внутрь камеры на человека, молча смотревшего на нее из темноты.

— Ты говоришь, что веришь мне, девочка-Гроза, но я вижу вопрос в твоих глазах. Это говорит о том, чего нет в твоих словах и что слово «вера», не равнозначно слову «любовь».

— Ох, Сэм, но я же люблю тебя!