Отпуск строгого режима - Кирилл Казанцев

— Нет, я с таким петухом рядом не пойду.

— Слышь, ответишь за «петуха», — сказал Валет, снимая клетчатую юбку. — Так все шотландцы ходят.

— Так что? Все шотландцы педики?

— Дурак ты, Борода. Это один из самых воинственных народов. Их юбки — килты — как знамя рода. О, есть идея! — воскликнул Валет, — килт наденешь ты. Пускай на тебя все смотрят, а я в это время сделаю очень нужное дело.

— Ты с дуба рухнул? — замахал руками Борода. — Я ни в жизнь юбку не надену!

Валет приложил килт к заднице турка-месхетинца.

— Ну-ка глянь на меня.

Борода как ужаленный отскочил от шотландской юбки.

— Да, с такой рожей ты на шотландца не похож, — Валет отложил килт. — Одевайся как знаешь.

У Костяна, кроме шмоток, в специальной коробке валялись накладные усы, бакенбарды, брови, был профессиональный грим.

Валет вскоре стал похож на рыжебородого английского туриста. А Борода надел зеркальные очки. В Турции он перестал брить свой череп, и у него уже вырос оригинальный чубчик, который он поставил домиком.

— Ну как? — спросил он.

— Просто вылитый хипстер, — оценил его прикид Валет.

— Чего? Не трынди.

— Успокойся, хипстеры — это не педалы, просто современные стиляги, — Валет кожей чувствовал, как улетучивается время. — Давай жрать и отчаливаем.

Подельники нашли в холодильнике открытую упаковку сосисок, съели все сырыми с сухим белым хлебом.

Выпили по пятьдесят водки, Валет для опохмелки, Борода для настроения. Турок-месхетинец хотел налить еще, но карманник остановил:

— Мы должны быть в форме.

Компаньоны открыли массивную дверь.

— Костян, пока, еще свидимся, — громко произнес Валет.

Сверху вместо ответа раздалось неразборчивое хриплое ворчание.

Подельники спустились на этаж ниже, затем, переступая через спящие тела тусовщиков, прошли через второй этаж, попали в веломотомастерскую, в которой чумазый турок лет тридцати пяти надевал покрышку на велосипедное колесо.

— Мерхаба! [45] — поздоровался Борода.

— Мерхаба! — ответил турок. — Селямун алейкум!

— Хау ду ю ду [46], — прикинулся англичанином Валет.

— Оу, ит из э гуд байсикл [47], — кивнул Брода в сторону висящего на стенке велосипеда.

— Ай кэн сэл ит [48], — на хорошем английском предложил турок.

— О’кей, нэкст тайм… [49] — подельники, улыбаясь, прошли через мастерскую.

Они быстро миновали несколько кварталов. Валет включил мобильник Элеоноры. Тут же пришла эсэмэска на турецком. За ней еще одна.

— Че пишут? Переведи, — попросил карманник Бороду.

Тот читал сообщения, перечитывал, думал, прикидывал в уме и вдруг побледнел.

— Это восток… Здесь свои законы, — проговорил он испуганно.

— В чем дело? Что там написано? — нахмурился Валет, чуя неладное.

— Как я понял, вот что: «Вам нужна девушка, нам — информация. И то и другое стоит дорого. Но что дороже? Если девушка лишится жизни — ее уже не вернешь. Если мы лишимся информации, то нам придется много работать, много платить, но мы все восстановим. Так что же дороже?» А вот вторая эсэмэска, — начал Борода. — «Мы согласны поменять девушку на информацию. И как можно быстрее. А чтобы вас подогнать мы устроим девушку на работу. Для праведной мусульманки это уже было бы смертью, но ваша — отмоется и будет жить дальше».

— Уроды! — сквозь зубы процедил Валет…

— Я жопой чувствую: если мы сейчас поедем менять ноутбук на нее, то они нас тупо всех замочат, — сказал Борода.

— С каких пор твоя жопа стала думать лучше, чем твоя голова? — не то в шутку, не то всерьез, с большой тревогой в голосе спросил Валет.

— Пошел ты! — выругался турок-месхетинец.

— О том, что нас могут замочить при обмене, и Костян намекал. Им живые свидетели страшней, чем некая слитая инфа в виртуальном инете. Здесь другие понятия. — И Валет без колебаний произнес: — Надо действовать хитро и тонко.

— Восток — дело тонкое, — подтвердил Борода.

Подельники поймали такси.

— Шеф, роад ту Сиде. Я шоу ю, [50] — бросил через открытое окно дверцы Валет.

— Йес, — кивнул таксист.

— И куда мы двинемся? — в тревоге спросил Борода. — В пасть здешним беспредельщикам?

— Мы едем выручать Элеонору. Молчи! Блин, ничего не говори! — перебил его карманник и попросил водилу ехать как можно быстрее, за отдельную плату, конечно.

Автомобиль мчался по трассе по направлению к Сиде. За окном мелькали турецкие пейзажи — каменные домики, вокруг которых качали кронами средиземноморские сосны. В салоне играла ритмичная восточная музыка. Солнце, словно огромный огненный осьминог, растянувший по всему небу щупальца, висело в ярко-синих небесах.

Через некоторое время Валет попросил таксиста остановиться:

— Сенк ю! [51]

Карманник отпустил мотор.

— Теперь идем осторожно, наблюдаем вон за тем домом, — Валет показал на странное серое здание, возле которого он уже побывал несколько дней назад.

Недалеко от этого строения, спрятанного между утесами, поросшими деревьями, находилась парковка. К ней подруливали дорогие автомобили, из которых выходили явно не бедные мужики и пешком, под присмотром видеокамер, шагали к боковому входу, увитому плющом. Этого входа Валет раньше не заметил.

Мужики показывали охраннику карточку и проходили внутрь здания. Некоторые также демонстрировали карточку и выходили из дома.

— Уже открылся, — сказал себе под нос карманник.

— Что это за хибара? — спросил Борода.

— Бордель для богатеньких буратин.

— Пойдем? — как голодный волк, облизнулся турок-месхетинец.

— Пойду я, а ты будешь здесь за всем наблюдать.

— Ну вот, как самое кайфовое в нашем деле, так достается тебе, а мне стой на стреме…

— Зато меньше шкурой рискуешь. Рванули!

Подельники перебежками приблизились к парковке. На нее заехал кабриолет с шашечками на боковых дверцах.

— О такси, такси, — крича и размахивая руками, бросился к автомобилю Борода.

— Вы сейчас будете свободны? — сказал он на турецком, окрашенном своим родным языком, не обращая внимания на то, что предыдущий клиент только начал рассчитываться с водилой.

— Да… — сказал таксист.

Клиент — важного вида турист из Европы — открыл дверцу, встал на дорогу, сделал шаг и столкнулся с турком-месхетинцем:

— О, сорри! [52]

— Ол райт [53], — с неким турецко-кавказким акцентом проговорил Борода.

— Эй, вы свободны? — по-английски поинтересовался подоспевший Валет.

Туристу пришлось протискиваться между двумя подельниками.

— Так кого из нас вы возьмете? — нетерпеливо спросил Борода.

— Наверное, вас — вы же первый попросили, — вежливо ответил таксист.

— Ю энд ми? О’кей? [54] — встрял Валет, жестами показывая, чего он хочет. — Ай шелл пэй? [55] — Валет достал доллары.

— Гуд [56], — выдавил из себя Борода. — Сиде.

Кабриолет развернулся и, набирая скорость, поплыл по дороге.

Турист прямиком направился к скрытому густой растительностью входу.

Он ступил за дверь — перед ним вырос охранник. Турист понимающе заулыбался, залез волосатой рукой во внутренний карман, покопался в нем, затем, изобразив на лице изумленную мину, полез в боковой карман легкого бежевого пиджака, потом во второй.

— У меня нет приглашения, — покачал головой турист.

Охранник жестом показал, чтобы иностранец покинул помещение.

— О, двести долларов! — начал возмущаться тот. — Оно стоило двести долларов!

— Покиньте помещение, — настойчиво произнес охранник.

Турист выбежал к дороге.

Такси-кабриолета уже не было. Европейцу пришлось заказывать себе новый мотор по мобильнику.

Валет и Борода заехали в первый приличный ресторан на окраине Сиде. Расплатились с таксистом. Быстро пообедали супчиком из красной чечевицы — надо было немного выждать, а заодно и подкрепиться. После этого, поймав на улице другое такси, отправились в обратный путь.

Уже возле того самого публичного дома они разделились. Борода отправился осматривать окрестности — какие горы вокруг, какие деревья нависают над крышей здания, какие подъезды и тропинки ведут к нему… А Валет уверенной походкой пошел прямо ко входу.

Охранник попросил показать клубную карточку.

— Господин Вердеборг?

— Да, называйте меня так, — улыбнулся Валет.

— Конечно-конечно, — кивнул охранник. — У вас приглашение только на один сеанс. Если захотите продолжить, обратитесь к администратору.

— О’кей, — буркнул карманник.

На рецепции его встретила довольно-таки привлекательная женщина. Еще пару лет назад ее можно было назвать восточной красавицей. Увы, печать времени и глубоко затаенной грусти читалась у нее на лице.