Любовники по наследству - Анна Малышева

Женщина закрыла дверь.

«Неужели в милицию? – раздумывала Ирина Алексеевна, стоя на площадке. – А если они в кювете лежат, за городом?! Может, катастрофа… Может, не нашли их… А может, ограбили, убили… Жаль, у меня ключей от квартиры нет, сейчас бы зашла, посмотрела. Может, правда уехали куда-то… – Она постояла еще в нерешительности. – А как неудобно получается! Ведь сегодня девять дней… Может, к вечеру вернутся? Подожду до вечера, потом заявлю… А то зря людей всполошу…»

Она вернулась домой, позвонив для очистки совести еще раз, сразу, как вошла в квартиру. «Может, вернулись? – обрадовалась она, слушая частые гудки в трубке. – Занято…» Перезвонила. Долгие гудки в течение двух минут. «Ничего не вернулись, это им кто-то звонил, вот и занято было… Все, до вечера жду, потом заявлю!»

Она приготовила обед, в одиночестве уселась за стол. Взяла в руки рюмку с водкой. На сердце было тяжело. Вспомнился умерший муж. Сын, живущий в Твери и редко навещающий мать. «Что ж, у него семья, ему не до меня… – горько подумала она. – Сестру похоронила, давно поговорить не с кем… Знала бы она, как ее дочку поминаю, одна. А Марина неизвестно где!» Она, прослезившись, выпила водку и заела колбасой. Не выдержала, позвонила еще раз. Никого.

Она звонила до вечера, в одиннадцать часов дала себе слово, что заявит в милицию, если никто не отзовется по этому телефону утром. Наутро, убедившись, что племянница с мужем окончательно пропала вот уже с четверга, а то и раньше, она позвонила в милицию. В розыск был объявлен «Москвич» цвета бордо-металлик, номера которого Ирина Алексеевна вспомнить не смогла, и два человека – мужчина и женщина, предположительно находившиеся в нем.

Это было в воскресенье. В понедельник утром ее пригласили на вскрытие квартиры. Когда дверь взламывали, Ирина Алексеевна плакала, объясняя попутно, что у пропавшей племянницы десять дней как умерла родная сестра. Это известие придавало особое значение исчезновению двух человек. «Я не знаю, что могло случиться!» – с этими словами Ирина Алексеевна и вошла в квартиру. С ней вошли двое милиционеров. Им сразу бросились в глаза упакованные сумки, стоящие посреди столовой.

Она осмотрела квартиру и сказала, что, по ее мнению, ничего не пропало. В сумках оказались женские вещи. Вещи Сергея находились на своих местах.

Ирина Алексеевна высморкалась в промокший платок.

Опросили соседа и его жену. Машины он точно уже несколько дней не видал. Номера не помнит, чего ему помнить чужой номер. Куда поехали? Откуда он знает. Нет, не общались. Чего им общаться? А что случилось?

Ирина Алексеевна достала из сумочки второй платок.

– Мне на работу надо… – робко сказала она. – Я отпросилась…

Ее попросили задержаться и припомнить знакомых пропавшей племянницы и ее мужа.

Ирина Алексеевна со скрипом припомнила номер больницы, где работала Марина. Труднее оказалось с проектным бюро Сергея. Только теперь ей пришло в голову позвонить матери Сергея. «А если они у нее? – подумала она вдруг и тут же оборвала себя. – Да не может быть…» Мать Сергея недолюбливала невестку, а может, нелюбовь была для нее просто поводом пореже видеться с сыном. Несмотря на свои более чем зрелые годы, она в данный момент делала очередную, может быть последнюю, попытку устроить личную жизнь. В том, что жизнь эта не ладилась, она обвиняла Сергеева отца, который «отнял у нее лучшие годы». Контакты сына с отцом давно были оборваны.

Ирина Алексеевна отыскала номер ее телефона в своей записной книжке и набрала его, приготовившись к неприятному разговору. Трубку сняли сразу.

– Татьяну Геннадьевну, пожалуйста! – попросила она мужчину, который ответил ей.

Через минуту она говорила с матерью Сергея. Та не знала ничего об исчезновении сына. Он ей не звонил. Он вообще ее забыл. Почему забыл – ясно, жена настраивает его против матери. Делает все, чтобы поссорить их. Сергей вообще стал от нее далек. Не позвонит, не поинтересуется, как мать себя чувствует. И теперь она не удивляется, что они пропали. От Марины можно ожидать всего, она всегда это говорила.

– Ну уж про Марину это вы зря! – оборвала ее Ирина Алексеевна.

Она выслушала длинную тираду. Это Марина никогда?! Да сейчас она, была бы охота, припомнит кучу случаев… Сергей был у нее под каблуком! Если Ирина Алексеевна хочет выгородить свою прекрасную племянницу…

Ирина Алексеевна взорвалась.

– Что вы говорите?! – Она повысила голос. – Они пропали, слышите, пропали! Он вам не звонил? Ничего не говорил?

– Ничего. – Татьяна Геннадьевна, казалось, была обезоружена взрывом чужих эмоций и пригасила собственные. – А они действительно пропали?

– Да что же я, шутки шучу?! Надо было Лену поминать, вы же знаете…

Таким образом Ирина Алексеевна напомнила родственнице, что та на поминки не явилась.

– Знаю, знаю… Мне это все было не по душе… Мало ли чем Лена занималась, никто не знает… А теперь вот – пожалуйста!

– Но Марина чем виновата?!

– Вам лучше знать! – отрезала Татьяна Геннадьевна. – Я знаю только, что мой сын пропал из-за Марины. Сам бы он ни во что не ввязался!

– А кто говорит, что ввязался?! Они пропали, на машине были… Может, катастрофа…

Милиционер сделал знак Ирине Алексеевне.

– Вы спросите, не знает ли она номер машины! – напомнил он.

Номер Татьяна Геннадьевна, как ни удивительно, помнила наизусть.

– Д1339ММ. Пусть розыск объявят! – заволновалась она.

– Уже ищут. С номером найдут, – мрачно сказала Ирина Алексеевна.

– А квартира-то?

– Да вот я сейчас в ней! С милицией!

– Уже с милицией?! Ну вот, он доигрался!

Ирина Алексеевна передала трубку милиционеру. Он выслушал все, что говорила Татьяна Геннадьевна, и по его лицу нельзя было сказать, что ему это доставило большое удовольствие. Узнал он то, что во всем, по мнению любящей и расстроенной матери, виновата невестка.

– Если он позвонит вам или еще что-нибудь узнаете о нем, дайте знать по этому телефону. – Он продиктовал номер.

Ирина Алексеевна рассматривала пепельницу, до краев набитую окурками.

– Что такое? – спросил ее милиционер, повесив трубку. – Что не так? Он не курил?

– Курил… – Ирина Алексеевна с сомнением оглядела пепельницу.

– Тогда что?

– Окурков вроде много…

– Ну и что? Может, долго не выбрасывали.

– Надо знать Марину… Она выбрасывала каждый день…

– Ну, так что вы думаете? – Теперь милиционер тоже рассматривал пепельницу. – Что долго не выбрасывали?

– Ну, два-то дня точно… Он курил, иной раз даже много, но тут… Тут ведь почти целая пачка. И рассыпано все кругом… пепел…

– А сигареты те же? Его? – Милиционер осторожно ворошил содержимое пепельницы кончиком карандаша.

– Там что?

– «Кэмел».

– С верблюдом? Да, он их только и курил.

Милиционера, похоже, что-то заинтересовало. Он выудил два окурка, подлиннее и покороче, положил их в пакетик и сунул его в планшет.

– А она что курила?

– Когда что…

Второй милиционер, опрашивавший соседей, вернулся.

– Никто их не видел, когда уехали – не помнят. Вообще почти никого дома нет.

– Что, вечером приехать? – с сомнением спросил другой. – Вы вот что! – обратился он к Ирине Алексеевне, с благоговением смотревшей на него. – Если они вам позвонят, сразу дайте нам знать. Вот телефон.

– Вы найдете их? – умоляюще спросила Ирина Алексеевна. – Сначала Лена, потом они…

– Сестра ее… Как фамилия? Малахова? Несчастный случай? Следствие было?

– Марина говорила, был следователь. Да и эксперт сказал, сердце отказало… Она больная была… А вы думаете, они пропали… – Она осеклась. – Ну что же это тогда?! Что же, из-за нее их…

– Кто говорит?! – удивился милиционер. – Поднимем, тот случай. А пока ждите. Может, сами позвонят.

– А мне уже мерещится – лежат где-нибудь, машина на боку…

– Он пил?

Озадаченная вопросом, она не сразу смогла ответить.

– Ну мог немножко, но не за рулем… Водил осторожно, я с ним ездила.

– Если бы они попали в аварию, в сводке были бы сведения и о машине, и о пассажирах…

Дверь заперли и опечатали.

В тот день на работе Ирина Алексеевна много не накроила. То и дело поворачивалась к закройщице, работавшей за соседним столиком, рассказывала снова и снова все, что случилось. Та сочувствовала и подливала масла в огонь, рассказывая, в свою очередь, страшные истории о том, как люди пропадали вместе с машиной, без машины, на улице и в собственной квартире. Вечером Ирина Алексеевна снова звонила в квартиру племянницы. Никто не поднимал трубку, только один раз она попала на короткие гудки. «Ведь звонит им кто-то еще! – удивлялась она. – Мать его, что ли? Да нет, вряд ли… Она уж мне позвонила бы… И в тот раз тоже кто-то им звонил. Значит, знакомые какие-то ищут».

Она запретила себе звонить туда, потому что каждый неудачный звонок отнимал у нее часть сил. После осмотра квартиры племянницы заглянула к соседям, на этот раз принявшим ее сочувственно. Им она оставила свой телефон, попросив в случае возвращения племянницы немедленно позвонить. Ирина Алексеевна ушла расстроенная, однако с чувством, что сделала она все, что смогла.