Adrenalin trash - Арсений Данилов

Дальше все было, как обычно, лишь некоторые звуки — щелчок застежки лифчика, шорох резинки спускаемых трусиков и треск разрываемой упаковки презерватива — казались чуть громче и ярче. А потом, телевизионно-киношным жестом перебирая волосы Василисы, Андрей думал о том, что надо бы сделать еще что-нибудь новое.

Утро наступило поздно.

Андрей с трудом выбрался из сна, содержание которого странным образом диссонировало с окружающей обстановкой. Впрочем, подробности сновидения перенести в бесповоротно начавшийся четверг не удалось, запомнился только мужчина в военной форме, с черной повязкой на глазу, тычущий указкой цвета хаки в висевший на ученической доске плакат с ядерным грибом и жирной надписью «Поражающие факторы информационного взрыва». В общем, сон был эхом занятий на военной кафедре, и Андрей не стал углубляться в его толкование. Скосив глаза — шевелиться он не хотел, чтобы не будить Василису, — Андрей посмотрел на стоявший на столе советский электронный будильник (когда-то давно его сильно взволновала мысль о том, что еще в очень многих домах есть такой же будильник). На зеленом табло светился час дня. Андрей поморщился. Позднее пробуждение означало, что день пройдет слишком быстро.

Впрочем, настроение и без этого было не самым хорошим. Наступил типичный отходняк, приходивший после каждой ночи, насыщенной телом Василисы. Олег, изучавший биохимию в Московском Университете, недавно подробно описал пожаловавшемуся Андрею механизм этого процесса.

— Сератонин-то сжигаешь ночью, — сказал он. — В больших количествах. Поэтому утром тяжко. Как после экстази или травы.

Андрей доверял познаниям товарища, но все же до сих пор списывал неприятный эффект на похмелье. Однако накануне — в первый раз — ничего не пили, а в эмоциональном фоне все равно преобладали мрачные тона. При этом, как ни странно, организм Андрея был по-прежнему готов к любви.

Василиса сумела уловить соответствующий сигнал даже во сне. Она открыла глаза, подняла голову, посмотрела на Андрея, улыбнулась и без лишних разговоров пустила его тело в оборот. Через двадцать минут на душе стало совсем погано. Андрей вылез из постели и отправился в ванную.

Теплый душ немного исправил ситуацию. Не то чтобы настроение стало лучше, но после гигиенической процедуры несколько наладилась работа мозга. Вытираясь полотенцем, Андрей стал составлять план если не на весь день — так далеко загадывать он не любил, — то по крайней мере на пару ближайших часов. При этом он старался ориентироваться на выработанный накануне принцип максимального адреналина, правда, получалось это не очень хорошо. Предстоящий поход в четверг не таил в себе никаких опасностей и соответствующих им душевных и физиологических волнений. Стирая последние капли воды с поцарапанных Василисиными ногтями ягодиц, Андрей думал о том, что принцип явно нуждается в определенной доработке. Он интуитивно ощущал заключенную в нем всеобщность и понимал, что адреналин можно извлекать из любой ситуации, но как это делать в конкретных случаях, было еще не совсем понятно.

Андрей повесил полотенце на веревку, натянул трусы, посмотрел в зеркало. Мозг его привычно управлял сразу несколькими мыслями. Андрей думал о том, что бриться не стоит, чтобы не ранить лишний раз чувствительную, почти подростковую кожу. Одновременно он решал вопрос с адреналином, вырабатывая как общие рекомендации, так и конкретную модель поведения.

Открыв воду, он взял зубную щетку и тюбик с пастой и стал приводить в порядок ротовую полость. Когда по языку разлился ментоловый вкус, Андрей подумал, что любой приток адреналина связан с нарушением некоторых внешних или внутренних установок. Несложный вывод о том, что любой риск есть просто частный случай такого нарушения — а именно отступление от привычки находиться в безопасности, — Андрей сделал, тщательно обрабатывая толком еще не выросшие зубы мудрости и глядя в зеркало на искаженное ежедневной гигиенической мукой лицо.

Таким образом, в любой момент времени и в любой точке пространства существовала возможность добыть хоть небольшую возбуждающую инъекцию — для этого достаточно было просто повернуться на сто восемьдесят градусов и сделать пару шагов в этом направлении. Например, опаздывая на поезд, можно было специально задержаться на пару минут в метро — одна мысль о сопутствующих этому моменту ощущениях вызывала легкое жжение в солнечном сплетении. Однако подобные ситуации, когда простое механическое действие вызывало бы бурный отклик в душе, складывались нечасто.

Андрей тщательно пополоскал рот, стал мыть щетку. В то же время, думал он, каждый человек ежесекундно руководствуется некоторыми жизненными установками, и, соответственно, внутреннее усилие, направленное навстречу моральному течению, должно вызывать острые ощущения. Необходимо было только…

— Зая, ты долго еще? — спросила Василиса, постучав в дверь ванной.

— Сейчас, — сказал Андрей. — Выхожу.

…обнаружить соответствующую точку опоры. Андрей вставил щетку в гнездо пластмассовой подставки, быстро умылся, еще раз посмотрел в зеркало. Отказ от утреннего туалета мог бы быть таким актом внутреннего протеста, но, к сожалению, момент оказался упущен. Оставалось еще одно крупное убеждение, а именно желание украсить для Василисы утро. Андрей несколько секунд колебался, а потом вдруг как-то сразу решился. Нехорошо улыбнувшись собственному отражению, он негромко сказал:

— А доведи до последствий теорию, что вы давеча проповедовали, выйдет, что людей можно резать.

На улице не было обещанных вчерашним вечером мороза и солнца, только сероватое потепление, некстати вонявшее в форточку ранней весной.

Андрей стоял возле окна, пил кофе, курил и слушал, как Василиса плещется в ванной — составить ей компанию он отказался. Конечно, по разработанному плану выставлять Василису из квартиры надо было сразу, но Андрею не хватило решимости. Он даже пару раз открывал рот, но речевая фабрика выпускала только бесполезные и даже, наверное, вредные общему делу конструкции. Кончилось все тем, что Андрей выдал Василисе чистое полотенце и отправил мыться. В голове его ползали все те же мысли, которые явно утрачивали необходимую концентрацию. Андрей надеялся, что порция кофеина сможет придать внутренней картине потерянную четкость.

Докурив сигарету, он выбросил окурок в форточку, потом поставил чашку на стол, натянул висевшие на спинке кресла спортивные штаны. Прошелся по комнате, хотел было заправить постель, передумал, опустился на пол и отжался тридцать раз. Сил на большее не было. Тяжело дыша, Андрей снова поднялся на ноги и залпом допил кофе. В это время шум воды в ванной стих.

У Андрея немного задрожали руки, и он вернул пустую чашку на стол. Когда раздался характерный щелчок — Василиса целомудренно заперлась, — стало немного тяжело дышать.

Дверь отворилась, и Василиса вышла из ванной. На ней были только трусики и лифчик. Она подошла к Андрею, все еще вытирая полотенцем волосы.

— Ну, — сказала Василиса, оказавшись так близко, что Андрей ощутил тепло, излучаемое свежевымытым телом. — Чем займемся?

— Есть предложения? — спросил Андрей.

Василиса бросила мокрое полотенце на диван и положила руки ему на плечи.

— Ну, кое-какие есть, — сказала она, улыбаясь и глядя Андрею в глаза.

Он сначала хотел отвернуться, но потом передумал. Дыхание его стало прерывистым. Василиса истолковала этот факт выгодным для себя образом и поцеловала неподвижные Андреевы губы.

— Что? — спросила она, не добившись нужной реакции.

Андрей молчал. Он разглядывал лицо Василисы — покрасневшие щеки, еще поджатые умирающей улыбкой губы и глаза, в которых медленно закипало испуганное понимание. Сам не зная зачем, Андрей обнял Василису за талию. Это движение ее явно обнадежило, и улыбка ее вздулась, словно поднесенный к газовому баллону воздушный шарик. Воображение с ненужной яркостью набросало пару эскизов — семейный завтрак, снежная прогулка и предшествующее всему этому очередное слияние на пропитанном телесными соками диване.

— Ну так чем займемся? — спросила Василиса, с некоторым усилием вернув своему голосу обычную игривость.

Колючий гормон до предела наполнил кровь — таких сильных ощущений никогда раньше не было. К традиционным изменениям пульса и дыхания добавились головокружение и неприятная активность мускулатуры прямой кишки. Восприятие, обычно обострявшееся, притупилось, и даже слегка расфокусировалось зрение.

Несмотря на то что думать стало очень сложно, Андрей сумел зафиксировать последовательные превращения, снова и снова стимулировавшие работу поджелудочной железы. Сначала его пугала вероятная Василисина реакция. Потом стало страшно, что нужные слова не будут найдены. Потом — что он так и не сможет ничего сказать, потому что горло, язык и губы совершенно онемели. Наконец, в душе его произошла решающая трансформация, когда все страхи уступили место мучительному любопытству по поводу того, что же будет дальше, и желание проверить собственный потенциал стало непреодолимым — так же, как в магазине, когда опасения быть пойманным сменялись ощущением жизненной потребности в новой краже.