Бесстыжая - Стелла Линден

Я не раз видела, как танцовщицы исполняют танец живота, и решила попробовать исполнить его сама. Взяв белоснежную жемчужину, первый подарок Абдула, я вложила ее в углубление пупка. Но жемчужина выпадала, как только я начинала двигаться, и я придумала приклеить ее сахарным клеем. Приклеенная жемчужина прочно держалась на месте.

В тот вечер я надела серебряное платье, украшенное сапфирами. Однако вместо того чтобы самому прийти в Розовые апартаменты, Абдул позвал меня к себе, что случалось крайне редко. Я оставила жемчужину в пупке, подумав, что потом смогу исполнить для него танец живота, и он слижет языком сахарный клей и мы вынем жемчужину. Прикрыв пупок шелковым поясом, чтобы потом удивить его, я поспешила к нему.

Он сидел в кабинете. Когда я вошла, он поднял на меня взгляд, оторвавшись от каких-то документов, но, казалось, его мысли были далеко. Потом он, словно вернувшись к действительности, обнял меня и крепко поцеловал. Я почувствовала, как нарастает мое возбуждение. Но он, улыбнувшись, отстранился от меня.

— Милая Хани, — тихо сказал он, — мне будет очень не хватать тебя.

— Не хватать меня? Мы не будем вместе? — спросила я.

Он выпустил меня из объятий.

— Увы! Я должен уехать в Америку и, возможно, задержаться там на некоторое время. А когда вернусь… — он пожал плечами, — …пройдет время, мы оба изменимся. Лучше нам попрощаться сейчас и сохранить в наших сердцах только самые приятные воспоминания друг о друге. — Он погладил меня по щеке. — Ты так много значила для меня. У меня уже сердце обливается кровью, потому что сейчас мы видимся с тобой последний раз.

Судя по его виду, нельзя было сказать, что у него сердце обливается кровью. Он был похож на человека, который нашел себе новую игрушку и хочет поскорее избавиться от старой. Я не очень расстроилась, потому что давно не находила себе места в своей золотой клетке, и мысль о возвращении домой приводила меня в радостное волнение.

— У меня тоже сердце обливается кровью, — сказала я. — Я всегда буду помнить о тебе. Но должна признаться, что с радостью вернусь в свою страну.

Он удивленно взглянул на меня:

— Вернешься в свою страну? Ты, наверное, шутишь?

— Ничуть. Ведь это моя родина.

— Но, дорогая девочка, как тебе могло прийти в голову, что я позволю тебе уехать в Англию? Ты принадлежишь мне.

— Но ведь ты больше не хочешь меня.

— Это не имеет никакого значения. Ты узнала мою интимную жизнь. Ты знаешь о моих маленьких слабостях. Такие знания делают тебя опасной. К тому же женщина, которая принадлежала султану, не может принадлежать ни одному другому мужчине. Это было бы осквернением святыни.

Я не верила своим ушам.

— Ты запел по-другому, не так ли? — возмущенно сказала я. — А как же насчет того, чтобы быть вместе, пока не перестанет светить последняя звезда?

Он пожал плечами:

— Такие слова все говорят.

Какими холодными были его глаза! Холодными и равнодушными. Почему я раньше этого не замечала? А может быть, замечала, но предпочитала закрывать глаза?

— Ну что ж, надеюсь, ты уже смахнул пыль с этих красивых слов и приготовился сказать их новой фаворитке? — язвительно заметила я.

— Ей будут оказаны все почести, которые оказывались тебе. Она уже переселилась в Розовые апартаменты. Тебе они больше не потребуются. Место твоего заточения будет удобным, как и положено бывшей фаворитке, но ты проведешь там всю оставшуюся жизнь.

— Ты, должно быть, сошел с ума… — начала я.

— Прошу тебя, не отнимай у меня времени своими протестами. — Он взглянул на часы. — Твое время истекло. Можешь утешиться мыслью, что я оказал тебе честь и лично объявил о твоей дальнейшей судьбе. До тебя другим женщинам об этом объявлял один из младших служащих. Стражники препроводят тебя в твое новое жилище.

— Черта с два! — огрызнулась я, задержавшись у двери. — Я здесь не останусь!

Но когда я открыла дверь, двое рослых стражников преградили мне дорогу. Я попыталась оттолкнуть их, но меня схватили.

— Подождите! — крикнул Абдул.

Он подошел ко мне и снял с меня сапфировые серьги.

— Теперь тебе не потребуются драгоценности, а моей новой возлюбленной особенно нравятся сапфиры.

Вдруг я все поняла.

— Так это Мумтаз? — возмущенно выдохнула я.

— Тебе не позволено произносить ее имя, — холодно сказал он. — Ты больше не интересуешь меня. — Он снял с моей головы тиару. — Уведите ее.

Было бесполезно вырываться из рук двух здоровенных верзил, но я все равно попыталась. Меня повели куда-то по длинным коридорам подальше от апартаментов Абдула. Здесь уже было далеко не так роскошно, как в парадной части дворца, и я поняла, что меня ведут в ту его часть, где жили люди самого низкого ранга.

Наконец мы добрались до места моего заточения — башни в дальнем конце здания. Меня втолкнули в большую комнату и заперли за мной дверь. Я не стала тратить время на вопли и протесты, потому что знала, что это бесполезно. Вместо этого я внимательно огляделась вокруг.

Абдул сказал, что место моего заточения будет вполне удобным, однако после роскоши, которая меня окружала последнее время, помещение выглядело весьма аскетически. В отличие от роскошной мозаики султанских комнат пол здесь был выложен черной и белой плиткой, а стены покрашены белой краской. Комната была разделена на три части двумя арками, и в одной секции находилась кровать. Арка могла задерживаться шторой, что создавало видимость уединения во время сна.

В гостиной стояли стол и стул, а по полу было разбросано несколько оранжевых и синих подушек. Подушки и красное покрывало на кровати были в комнате единственными цветными предметами. Дверь, прикрытая занавеской из бусинок, выходила на маленький балкон, откуда открывался вид на двор, через который то и дело торопливо пробегали слуги. Двор заканчивался стеной, которой была обнесена территория дворца. Если вытянуть шею, можно было разглядеть дорогу по ту сторону стены. Дорога вела к свободе, если, конечно, суметь до нее добраться. Но пока я была заточена здесь как заложница непомерного тщеславия султана, который не мог допустить, чтобы женщина, знавшая его маленькие слабости, была на свободе. Возможно, мне придется провести здесь всю оставшуюся жизнь. При этой мысли у меня мороз пробежал по коже, хотя было еще тепло.

Я с горечью вспомнила, как Абдул предупреждал меня, что я делаю ошибку, прощая Уильяма, — в глазах того горела ненависть. Он уже тогда замышлял отомстить мне, подсунув свою дочь на мое место. И теперь отец и дочь торжествовали. Сегодня вечером, несомненно, процессия женщин будет складывать драгоценные дары к ногам Мумтаз — те же самые драгоценности, которые, как я по глупости считала, Абдул подарил мне. И они останутся в ее распоряжении, пока султан не положит глаз на другую женщину. Тогда их отберут у Мумтаз и презентуют новой фаворитке, которой на какое-то время будет позволено наслаждаться своими иллюзиями. Больше всего меня злило то, что я оказалась такой глупой. Пока я размышляла, дверь открылась и вошла высокая женщина. Она поклонилась мне так, как я привыкла. Очевидно, даже к бывшей фаворитке было положено относиться с некоторым уважением, однако это не давало повода для надежды, а было лишь еще одним проявлением высокомерия Абдула. Женщина, которую он удостоил своим вниманием, была навсегда выделена тем самым из толпы других женщин.