Искупление - Анна Мистунина

Дальнейшее оказалось проще любых ожиданий. Никто не усомнился в праве Сильной самой выбирать ношу своему грифону, никто не удивился, когда в последний момент Сильная пожелала взять еще одного раба. Кати не собиралась нагружать Мору еще и мальчишкой, но отчаянная преданность его сестры мимолетно напомнила ей Зиту, и невзрачный паренек, отправленный было под нож, был усажен на спину усталой грифоницы. Благо, весили эти двое немногим больше одного мага. Хотелось верить, что Карий оценит двойной подарок. Через час полета Кати отправила Мору вниз, к темнеющему под крылом лесу. Заранее приготовленные заклятия прикрыли ее отступление. Полдела было сделано.

— А зачем тебе мы?

— Он, — Кати указала на дремлющего в объятиях сестры паренька, — ни за чем. Ты, поскольку небезразлична Карию, послужишь моим пропуском к вашему императору. В противном случае меня убьют прежде, чем я раскрою рот.

— А так тебя, думаешь, не убьют?

— Об этом придется позаботиться тебе. Не слишком высокая плата за спасение двух ваших жизней, не находишь?

— Не знаю, — Тагрия крепче обняла спящего брата, опять некстати напомнив этим Зиту. — Вдруг ты хочешь убить Кария… Или императора?

— Интересное предположение, — улыбнулась Кати. — Боюсь, не одной тебе оно придет в голову. Но, даю слово — нет. Я не причиню вреда никому из них.

— А чего ты тогда хочешь?

— Предупредить их. И предложить свою помощь.

— Почему?

Светлые дикарские глаза смотрели требовательно, вопрошающе. Кати начала понимать, как этой девчонке удавалось вертеть Карием. Вспомнился настойчивый взгляд Зиты, когда та принималась отстаивать свою правду. И сразу, поверх всего — мертвое, истерзанное тело, закатившиеся глаза над впалыми щеками… Мора тревожно вскинула голову. Кати прижалась к ее теплому боку, погладила спутанные перья гривы. И ответила хрипловато:

— Этого я не могу сказать. Тебе придется выбирать, верить мне или нет.

Тагрия помолчала, разглядывая брата. Выглядели они один хуже другого: истрепанные, покрытые синяками и ссадинами, в рваных лохмотьях вместо одежды. Казалось странным, как им еще удается держаться на ногах. Маги не считали нужным заботиться о предназначенных на заклание сверх необходимого — разительный контраст с прежними временами, когда рабы Долины не знали недостатка ни в чем, кроме свободы и ясности ума.

— А предупредить о чем? Тоже не можешь сказать?

— Могу, но не знаю, поймешь ли ты. Что ты знаешь о восточных землях за пределами Империи?

Тагрия пожала плечами.

— Там живут еретики. Раньше мы с ними воевали, теперь нет.

— Теперь вам не до них, — усмехнулась Кати. — Я о том, что еще дальше к востоку. О самом крае.

— Не знаю… — Тагрия нахмурилась. — Нет, правда не знаю. Там что-то страшное. Никто не знает.

— А ведь ваши предки явились оттуда каких-то две тысячи лет назад.

— Каких-то? Это… очень долго, правда?

— Возможно. Мы тоже не знаем в подробностях, что там произошло. Предположительно, какое-то возмущение Силы, связанное с религией ваших племен. Часть из них бежала сюда, к границам Империи. Каким-то образом за ними был воздвигнут заслон Силы, причем Силы, отличной от той, что известна нам. Оставшиеся по ту сторону утратили человеческий облик и стали… чем-то средним между людьми и животными. Их сила и ярость огромны, а способности намного превосходят и человеческие, и звериные. Я никогда не встречала более опасных существ.

— И… что?

— Скоро маги откроют проход в этом заслоне, — сказала Кати устало. — И вернутся в сопровождении армии существ. Этого будет достаточно, чтобы уничтожить вас всех до единого.

Мальчишка всхрапнул во сне. Тагрия погладила его спутанные волосы. Широко распахнутые глаза делали ее лицо еще более осунувшимся.

— Как видишь, мне есть о чем рассказать вашему императору и Карию.

— Я тебе верю, — прошептала Тагрия. — Я помогу, конечно, помогу… Надеюсь, они не убьют нас всех раньше, чем мы откроем рот, просто на всякий случай?

— Этого я обещать не могу. Нам придется рискнуть.

— Кати, — все так же шепотом спросила Тагрия. — У нас еще есть надежда, хоть немножко?

Ее обращение было дерзким, но дерзость была для этой девчонки естественна. Кати ответила почти ласково:

— Разве ты еще не поняла, что немного надежды остается всегда? Во всяком случае, до прихода смерти.

— И после смерти бывает, я знаю. Может, мы уже полетим? Нам ведь… надо спешить?

Кати прислушалась. Близость войска Амона ощущалась на самом краю сознания.

— Чуть позже. Я должна быть уверена, что они нас не почувствуют.

— Тогда расколдуй пока Бетарана.

Молодой дикарь с трудным именем похрапывал, положив голову на колени сестры. Ее худенькие руки обнимали его, трогательно пытаясь защитить от всех опасностей мира. Нет, не пытаясь — защищая. Сколько раз он обязан жизнью ее преданности?

— Сомневаюсь, что это мудрое решение. Так он хотя бы не создает проблем.

— Пожалуйста!

— Ты уверена, что не дашь ему наделать со страху глупостей?

— Уверена, только дай нам поговорить вдвоем! Если… если ты мне веришь.

— Боюсь, нам не осталось иного выхода, кроме как доверять друг другу.

Кати встала, подумав мельком, сколько уже времени ее тело обходится без отдыха, одной Силой — и как долго она еще протянет, если не начнет эту Силу беречь. Правила изменились, и об этом следовало помнить, хотя бы для того, чтобы не сделать напрасным все предприятие.

За туманом в душе мальчишки прятались неуверенность, страх и надрывная, зубастая гордость. Он явно не был покладистым братом. Неодобрительно покачав головой, Кати выдернула прозрачную каплю заклятия подчинения.

— Я прогуляюсь недалеко. Закончишь — зови.

Тагрия кивнула и принялась его будить. Взволнованные голоса нагнали Кати у края полянки и преследовали, пока она пробиралась меж деревьев, обходя колючие заросли и перешагивая упавшие стволы. Однажды долетел звук пощечины — решительная девочка Тагрия взялась за брата всерьез. Кати нахмурилась, когда поняла, что снова представляет на ее месте Зиту. Что, в самом деле, между ними общего, кроме беременности?

Сапоги утопали в прелой земле. Кружевные полосы солнечного света то бледнели от набежавшего облака, то наливались золотым теплом, рассыпаясь осколками коричнево-зеленых бликов. Пахло свежестью и хвоей. Удивляясь самой себе, Кати прижалась лбом к бугристому стволу. По примеру Тагрии сорвала иголку, надкусила осторожно. Кислота. Горечь. Жизнь.

— Кати! — раздался далекий зов. — Мы закончили!