Искупление - Анна Мистунина

— Это глупо, Сильнейший! Ненависть помутила твой рассудок!

Спокойный голос Амона заморозил воздух в шатре:

— Ты сомневаешься в моем рассудке, Сильный?

— Ты сам даешь к тому повод!

— Тебе придется подтвердить свои обвинения, — по стене резко взметнулась тень вставшего Главы Совета. — Иначе…

— Сильнейший, Норн, прошу вас! — Лэйн вскочил одновременно с Норном. — Хорошую услугу мы окажем дикарям, если начнем теперь убивать друг друга! Не легче ли сразу сдаться?

Их воли столкнулись с тихим звоном. Кати осталась сидеть, скрестив ноги и наклонив голову к плечу — молчаливый и безучастный наблюдатель. Взгляд Лэйна скользнул по ее лицу. Шрам на щеке, который Сильный то ли берег как память, то ли просто все не удосуживался убрать, был пунцовым.

— Я погорячился, Сильнейший, — сказал наконец Норн. — Извини.

Амон, мрачнее тучи, кивнул. Тяжело опустился на свое место. Сильные последовали его примеру.

— Рассуждая спокойно, — продолжил Лэйн, — зачем тебе эта дикарка, Сильнейший? Какая разница, чья кровь откроет проход? Они все умрут так или иначе. Не мне объяснять, что сохраняя ей жизнь, мы рискуем вызвать ненужное брожение или даже подорвать единство, если ее способности станут известны. Кто-то решит, что дикари равны нам… А кто-то спросит, за что в таком случае мы умираем. Какое превосходство отстаиваем. Не время для подобных вопросов, Сильнейший.

— Кто, по-твоему, способен их задать? — спросил Амон.

— Может быть, и никто. Но зачем рисковать без необходимости, особенно сейчас?

— Необходимость есть. Я заметил, Кати, что ты не сказала ни слова.

Кати улыбнулась:

— Я доверяю твоему суждению, Сильнейший.

— Весьма необычно, — едко заметил Норн.

— И весьма разумно, — сказал Амон. — Тебе пригодится это доверие, Сильная Кати, постарайся сохранить его. Отвечаю всем вам. Дикари способны к магии. Сохранить это в тайне мы не можем — не теперь, когда среди нас сотни полукровок. Как Глава Совета я забочусь не только о нашей победе, но и о том, что будет после нее. Изоляция осталась в прошлом. Если только мы не решим истребить дикарей полностью и остаться без рабов — а такое решение я никогда не одобрю, — мы еще не раз столкнемся с привязанностью к кому-либо из них, будь то любовница или родич полукровки. Я не позволю и дальше разбавлять нашу кровь и намерен разрешить эту проблему прежде, чем она станет действительно проблемой. Урок будет жестким и наглядным. Наказание моего сына — только часть этого урока.

В оглушительной тишине Кати услышала бег крови по своим жилам и медленный, замирающий стук сердца. Сколько дней она не смотрела в будущее?

— Только… часть?

— Именно так, — Сильнейший не отводил от нее мрачного взгляда. — Ты сказала, что доверяешь моим суждениям.

«Кати! — полный ужаса крик взорвался в ее сознании. — Кати, они здесь! Они убивают моих людей! Помоги, Кати!»

«Кто? Зита, кто?!»

«Маги! Кати, грифоны… Заклятия… Нам не справиться, Кати!»

Вслед за словами, сильнее слов, пришли видения — пикирующие с неба когтистые звери, серебряные всполохи смертельных заклятий, упавший, закрывая собой ребенка, Рамис. Шум бойни оглушил ее.

— Прекрати! Амон, останови это! — Кати не знала, мольба или угроза была в ее стремительном броске, в протянутых у Амону руках. — Останови их!

— Не могу. Я не послал туда никого, с кем был бы связан.

— Другие связаны!

— Нет.

— Прошу тебя… — прошептала Кати.

— Не могу, если бы и хотел. Поверь, это не доставляет мне радости, Кати. Прости.

— Я убью тебя, — каждая новая смерть ослепляла Зиту, а с нею и Кати. Крики разрывали сознание. Голос дрожал: — Я вызываю тебя, Сильнейший…

— Я не хочу драться с тобой, — сказал Амон. — Я приму твой вызов, если настаиваешь, но это ничего не изменит. И, Кати, я велел им сохранить жизнь твоей воспитаннице. Умрут только дикари. Это мягкое наказание.

— Ее дети! Они…

— О детях речь не шла.

— Нет!

Они умирали — бывшие рабы, белокожие маги, друзья и подопечные бунтарки Зиты. Они умирали один за другим, пока Сильная Кати бежала прочь от шатра Совета, пока искала Сэта, пока тащила его, провожаемая недоуменными взглядами, к грифонам. Хваленое самообладание Сильной разлетелось пылью.

«Держись, девочка моя, держись, я иду!» Черно-золотой зверь уже набирал высоту, когда умер маленький Карий. Хрипло закричала Зита, закричала где-то далеко Мора.

— Быстрей! — взвизгнула Кати.

Сэт о чем-то спросил, но задохнулся и смолк, когда огненная молния обожгла сразу и его, и грифона. Зверь с клекотом рванулся вперед. Новый ожог добавил ему скорости — на жалость у Кати не было времени.

Сопротивление воздуха било, чуть не сбрасывая вниз. Кати обеими руками вцепилась в плечи перепуганного Сэта, ногами сдавила грифонью спину. Холод облаков каплями срывался с мокрых волос. Слепые пятна мира свистели внизу, быстрее, чем когда-либо в жизни, но все же так медленно! Кати не надеялась успеть. Никакая Сила не поможет ей прибыть к горам меньше, чем за два дня — при условии, что молодой грифон сумеет и дальше выдерживать такой темп. А это невозможно, даже если хлестать его молниями всю дорогу.

Пятидесяти магов оказалось достаточно — все закончилось быстро. Зита сражалась до конца. Когда умер Рамис, когда замолчала навсегда маленькая Кати, ее мать еще швыряла смертельные заклятия вперемешку с камнями и кричала, кричала… С ее смертью видения погасли. Разум Кати выцвел и опустел. Смерть одного из связанных всегда мучительна для другого, но Зита была большим, нежели обычный партнер в магической связке. Кати хотела бы рыдать и кричать, рвать волосы, как обезумевшая от горя дикарка — и не могла, и молча кусала губы, и подгоняла грифона, не понимая уже, куда и зачем спешит.

Они прилетели на закате, когда кровавый шар заходящего солнца уже нырнул за бугристый западный горизонт. Нежно-розовые отблески еще красили небо, достаточно светлое, чтобы отчетливо разглядеть картину побоища. Измученный грифон свалился в самое сердце мертвого поселка — у пещеры, где над грудой тел неподвижным памятником скорби застыла черная грифоница. Кати сползла на землю.

— Мора… Где она?

Мора не шелохнулась, но Кати уже видела — изорванную груду тряпок между передних лап грифоницы, распластанные в стороны руки и ноги. Шагнула ближе. Огромная голова с шипением метнулась ей навстречу.

— Мора, это я! Это Кати! Пусти меня!

Из горла грифоницы выплеснулся злобный клекот, но Мора все-таки отодвинулась. Кати упала коленями на скользкие камни. Коснулась мертвого тела. Поздно, слишком поздно. В холодном воздухе предгорий разложение шло медленнее, но время исполняло свою жестокую работу и здесь. И… через мгновение Кати поняла то, чего не разглядела раньше за сплошными вспышками видений. Прибудь она сразу после смерти Зиты, воскрешение все равно было невозможно. Ее жилы были перерезаны еще при жизни — руки, ноги, и только потом горло. Так убивали магов дикари. Кровь Зиты вытекла полностью. Никто не посмел взять ее для Силы — кровь чистокровного мага запретна, это было бы худшим из преступлений. Твердая почва медленно впитала ее, и смерть стала абсолютной.