Любовь за деньги. П… роману с Бузовой - Роман Третьяков

Я хотел продлить свой коитус с телевизором. До окончания программы оставалось еще пятнадцать минут. Всего лишь пятнадцать. Но эти безумно длинные рекламные паузы! Они все портили! На последнюю я уходил без всякой надежды. Последний рекламный блок был длиной во всю мою жизнь: памперсы, прокладки, тушь, лак для волос, чипсы – все это меня совершенно не возбуждало, я терял эрекцию. Мне нужны были хотя бы люди! В поисках интересных лиц мне приходилось тыкать в неудобные скрипящие кнопки чуда советской электроники, но и там, куда я переключался, не было ничего привлекательного. Я продолжал одной рукой судорожно щелкать по каналам, а другой дрочить. Получалось плохо. Картина вечернего эфира была скудной: политики, бизнесмены, новости про старушек и коммунальные платежи – эрекция ослабевала. Плющенко на первом своим крупным планом вообще чуть все не испортил. Я подумал о провале своего гениального эксперимента, но случайно наткнулся на хит-парад голливудских звезд. Я был спасен! Женщины шли как на подбор: Дженнифер Лопес, Байонсе Ноулз, Моника Белуччи. Член воспрял. Удивительно, но даже их мужики вызывали прятное щекотание в простате.

И вот заветный момент – финишная прямая. Я возвращаюсь к вещанию ТТТ. Мой организм устал от часового напряжения и молил об эякуляции. Надо было чем-то красиво зафиналить. Я посмотрел на часы – еще пять минут после Лобного места. Мне хватит! Алессандро с розой в зубах танцует для нее. Я взбешен! Фиксирую свой взгляд на каждой мелочи, на каждом прикосновении к ней. Мне невыносимо больно, ревность разъедает меня, а ощущения становятся еще ярче. Я злюсь, краснею, но продолжаю свою молчаливую тираду. Он взял ее за промежность, раскрутил, поднял на руки – этого я не выдержал. Внутри меня пульсировал каждый сосуд, все мышцы тела одновременно напряглись, а потом обмякли, ноги задрожали, а член продолжал сильными толчками выталкивать сперму на экран. Я залил всех, кто там был, каждый сантиметр был зесеян мной. Режиссер менял планы, рождая новые комбинации героев с рисунком спермы на экране. Я был в восторге. Упиваясь удовольствием, я продолжал жать на кнопку дистанционного управления фотоаппаратом. Вспышка молотила, как стробоскоп, фиксируя комбинации на экране.

Удовлетворение растеклось по всему телу. Я стоял с закрытыми глазами перед светящимся экраном и ощущал, как каждый персонаж этого шоу испытывает благодать от пролившегося на него моего семени. Я огляделся по сторонам, посмотрел в углы потолка, убедился, что там нет камер, и успокоился.

15 ноября

По-прежнему сижу дома. Мне страшно выходить, потому что там будут люди. Они, видя Ольгу в телевизоре, будут пытаться мне что-то рассказать, а мне очень не хочется ничего про нее слышать.

Я чувствую себя отвратительно. Меня не покидает чувство, что за мной продолжают следить. Снимают, снимают, снимают. Мне часто слышится звук поворачивающейся камеры. Я резко оборачиваюсь, смотрю по углам и, ничего не зафиксировав, успокаиваюсь, но это временно. Через несколько минут звук снова повторяется, я снова продолжаю искать. Я смотрел за зеркалами в душе, за книгами на полках, в дверных ручках на кухне. Нигде камер нет.

Вставая с постели, я пытаюсь прицепить к штанам микрофон, шарю рукой по тумбе и не нахожу его. Мне кажется, что он спрятан где-то в комнате и меня прослушивают. В шоу микрофоны висят прикрепленные к потолку, тут их нет. Может быть, есть в душе? Я обшарил все углы, посмотрел под ванной, но так ничего и не нашел. Когда я ничего не нахожу, я не расстраиваюсь. Наоборот, это меня успокаивает, и звуки наезжающих камер на время перестают меня тревожить.

Беседуя с Ваней или Петей, я иногда подозреваю их в том, что они засланные персонажи, управляемые через наушник продюсером. Мне кажется, что они по указке редактора затрагивают темы про Бузову или про мой уход, чтобы получился оживленный спор. Все вокруг иногда мне кажется разыгрываемой комбинацией, люди – актерами, здания – декорацией, и где-то обязательно стоит камера. Все это уже опасно. Я осознаю это и гоню прочь от себя весь этот бред, как только он возникает в моей голове. Может быть, это потому, что каждый день в девять часов я включаю свой говорящий шкаф и смотрю телепередачу «Д2»? В каждой серии показывают ее и его. Они флиртуют друг с другом. Они друг другу нравятся. Я ее ненавижу! Он меня раздражает. Я злюсь, ревную, ору во все горло на нее, когда ее показывают. Я ору всего лишь на картинку в телевизоре, но от этого мне становится легче.

17 ноября

Сегодня звонил продюсер. Предлагал вернуться на проект. Я отказался. Точнее, сказал, что вернуться не против, но только после того, как мне в полном объеме вернут заработанное. Он сказал, что перезвонит. Так и не перезвонил.

20 ноября

Сегодня смотрел, как Оля раздавала мои вещи. Она даже не потрудилась позвонить мне или хотя бы написать СМС. Могла отдать чемодан администраторам, чтобы те связались со мной и передали забытые мною пожитки, но этого не произошло. Хотя в кадре она, конечно же, не забыла сказать о том, что звонила, и не раз, и якобы я не брал трубку.

Пытался поймать себя на мысли, что я испытываю по отношению к Славе Дворецкову, который с удовольствием примерял все мое барахло, но так ничего выразительного и не испытал. Он был так счастлив донашивать за мной, что я проникся к нему любовью и состраданием.

Только сейчас я осознал, какаъя уникальная вещь – телевидение. Можно сказать все что угодно, и люди в это поверят. Ну, например, что я ушел в монастырь или что уехал работать в Африку на алмазные прииски, можно сказать, что у меня из носа нефть пошла, и теперь я сказочно богат и знаменит. Да можно все что угодно, и самое обидное – люди в это поверят. Как, например, сейчас: она сидит у себя в телевизоре, мило пи…ит о том, чего никогда не было, и ей верят.

23 ноября

Я продолжаю питать надежду, что найду работу на телевидении. Я же звезда! Я прожил в шоу три года! Я был 1202 дня на экране, к тому же у меня есть диплом «Школы телевидения Останкино»!

Я рассылаю свое резюме по всем кадровым агентствам. Я заполнил все интерактивные анкеты в Интернете на сайтах, проводящих кастинги. Я самый частый гость в разделе «Вакансии» сайта любого телеканала. Я даже ходил на кастинг МТV «12 злобных зрителей». Я пробовался на роль ведущего кулинарного шоу на каком-то вшивом кабельном канале. Я создал свое портфолио из фотографий, которые мне удалось вырвать у фоторедактора журнала, и теперь раздаю его на киностудиях продюсерам. Я хожу по радиостанциям и предлагаю свои услуги в качестве ведущего.

Все безрезультатно. Телефон, сука, молчит.

Вы пробовали когда-нибудь на вкус свое дерьмо? Я думаю попробовать. Может быть, это поможет мне найти работу?

Я читал, что Дали по утренним фекалиям определял продуктивность дня. Талантливый был старик и успешный. Наверное, корень моих неудач в том, что я уделяю слишком мало времени своему дерьму.

Поверить не могу, ведь все мое пребывание в шоу прошло впустую! Ни одна из моих какатуличек за три с половиной года не попала на экран! Ни одна! Даже маленькая! Ведь у них стоят камеры в туалете, как раз над унитазом, но все равно ни одна из них не была показана по телевизору! Возможно, это случилось, потому что я не уделял им должного внимания. Теперь все будет иначе!

Каждое утро 27 лет подряд я сру в совершенно одинаковой позе, но рисунок выходит разный. Я уже видел на дне унитаза кольца, полукольца, восклицательные знаки, кучки, пирамиды, составные фигуры, дирижабли, карандаши, блины, но сегодня результат работы кишечника привел меня в восторг. Во всю длину унитаза разлеглась огромная, мясистая коричневая подводная лодка. Еще пару дней назад я бы, не задумываясь, сбил ее струей воды в горло унитаза, но только не сейчас. Я почувствовал, что у этой какашки иная карма.

Я медлил, но надо было решиться. Взять или не взять? Это как-то странно, может быть, мерзко и, что самое страшное, – не по-мужски. Я огляделся по сторонам, туалет был пуст, камер в углах под потолком не было. Я решился – беру! Быстро натянул розовые резиновые печатки, в которых Ульяна чистит туалет, не думая о происходящем, запустил руку в унитаз и вытащил ее. Она была теплая и большая. Дымок от нее продолжал подниматься.

Мои какашонки должны попасть на экран, в этом нет никакого сомнения.

We all live in our yellow submarine,

Yellow submarine, yellow submarine.

We all live in our yellow submarine,

Yellow submarine, yellow submarine.

У телевизора пришлось остановить мою процессию. Я припал на колено, аккуратно положив свою желтую субмарину на пол. Нажал на клавишу «вкл./выкл.». Телевизор включился. В эфире шла программа, которую я ни разу не видел. Мне не хотелось дожидаться другой телепередачи, для выполнения моего ритуала этот фуфел вполне подходил.

Я отошел на пару метров. Развернулся лицом к телевизору. Поднял в левой руке на открытой ладони свою огромную фекалию до уровня груди, а правой рукой отдал пионерский салют, как символ того, что зрительское превыше личного, и начал читать клятву телевизионного эксгибициониста: