Шесть подозреваемых - Викас Сваруп

— Аудиопленка.

— И что на ней?

— О, много интересного. Ваша с Рукхсаной беседа, с цитированием довольно красивых двустиший Галиба. Больше всего мне нравится та часть, где вы нелицеприятно высказываетесь о премьер-министре.

— Откуда у вас эта пленка?

— Рукхсана переслала мне ее по почте за день до смерти. Видимо, записала сама.

— Полиция в курсе?

— Нет. Кассета хранится у меня. Хотите послушать отрывочек?

Молчание.

— Ну так как, господин министр?

— Чего вы хотите?

— Правды.

Смех.

— Бросьте свои журналистские штучки. Каждый человек имеет свою цену. Назовите вашу.

Молчание.

— Двадцать лакхов наличными плюс целый год правительственной рекламы для моей газеты. Торг неуместен.

— На первое согласен, второе не в моей власти. С этим, пожалуйста, к министру информации.

— Тогда тридцать лакхов.

— Двадцать пять.

— По рукам.

— Мухтар?

— Да, босс.

— Нужно встретить партию оружия из Непала.

— Могут возникнуть сложности, босс. Последнее время граница усиленно охраняется. А вдруг меня задержат с грузом?

— Ничего. Возьмешь одну из моих служебных машин с синей мигалкой, пересечешь границу и дуй прямиком на наш склад.

— Отлично придумано, босс. Машину министра внутренних дел никто не посмеет остановить.

— Алло. Это Сима.

— Алло, джанеман. Где же ты пропадала? Мы целую неделю не виделись.

— Дела. Я готовила материал о фестивале Аудх. И еще это шоу, самое крупное в истории Лакхнау. Там была даже королева Болливуда.

— Аррэ, зачем тебе бегать за этими кинозвездами? Их мало кто уважает. Они готовы плясать за деньги, как нанятые евнухи на свадьбе.

— Да, но туда явилась добрая половина Лакхнау. По-моему, Шабнам затмила всех.

— Кто это — Шабнам?

— Шабнам Саксена. Популярнейшая индийская актриса наших дней.

— Не разбираюсь я в этих новых героинях. Последний фильм, который я смотрел, назывался «Мать Индия». Вот Наргис — это актриса!

— Не разбираешься в героинях? У тебя же сын — известный продюсер.

— Ну, кино по его части, а я от этого страшно далек. По мне, так ты прекраснее любой кинодивы.

— Не подлизывайся. Лучше скажи, ты исполнил мое поручение?

— Какое поручение?

— Контракт на поставку спиртных напитков для моего дяди в Фафамау.

— Да-да, считай, что все готово. Но знаешь, эта бумажка недешево мне обойдется.

— Почему?

— Тендер для Фафамау всегда получал Шакил. Конечно, я уломал его, чтобы услужить твоему дядюшке. Но теперь придется как-то отрабатывать долг.

— Ну, я-то свой долг отработаю у тебя в постели.

— Да уж, будь добра, постарайся.

Смех.

— Могу я услышать министра внутренних дел Джаганнатха Рая?

— На проводе. Кто говорит?

— Суперинтендант полиции Навнит Брар, сэр. Я звоню из Бахрейна.

— А, Навнит. Как поживаете? Поумнели там, в захолустье? Хотите извиниться за прошлую ошибку?

— Нет, сэр. Хочу сообщить, что я задержал ваш служебный автомобиль. При пересечении границы с Непалом он был остановлен на контрольно-пропускном пункте, который находится на вверенном мне участке. В багажнике обнаружено несколько автоматов Калашникова «АК-47». Водителю удалось скрыться, а вот оружие конфисковано, и я добиваюсь ордера на ваш арест по обвинению в пособничестве преступным действиям и подстрекательстве к ним.

— Вы что же, посмеете арестовать министра внутренних дел?

— Точнее, печально известного преступника, бессовестно злоупотребляющего своим положением.

— Навнит, вы хоть понимаете, с кем связались? На погоны свои надеетесь? Да я вас как клопа раздавлю.

— А что вы сделаете? Прикажете этому бесхребетному Мории отослать меня еще дальше? Не выйдет. Я говорил напрямую с премьер-министром; он лично санкционировал мои действия. К счастью, в нашем штате еще остались порядочные политики.

— Хорошо, занимайтесь своими делами. А я займусь своими. Конец связи.

— Пап?

— Да, Вики.

— Уже через неделю — пятнадцатое февраля. День D.

— О чем ты волнуешься? Я утвердил приговор еще в ноябре.

— Говорят о каких-то там дополнительных исках…

— Это часть игры. Лев должен делиться со стервятниками.

— Значит, я могу спать спокойно?

— Можешь. Чего, к сожалению, не скажу о себе.

— Да ладно, тебя-то что грызет?

— Мои сны отравил один полицейский, выживший из ума. Ему хватило наглости выписать ордер на мой арест. Я битых два дня убеждал господина премьер-министра, что задержание министра внутренних дел штата нанесет ущерб имиджу партии.

— Папа, тебе пора уже разобраться с этим премьер-министром.

— Разберусь. Но сначала — этот полицейский. Мухтар уже получил указания.

— Джаганнатх?

— Да, господин премьер-министр.

— Меня до глубины души потрясла трагическая гибель Навнита Брара, подорвавшегося на фугасе.

— Меня тоже, господин премьер-министр. Он был одним из лучших. Всю свою жизнь отважно сражался с террористами и вот не уберегся от засады.

— Скажите мне, Джаганнатх, вы как-то причастны к этой смерти?

— Что вы такое говорите? Все знают, что Брара прикончила банда наксалитов, орудующих на индонепальской границе.

— Да, но у вас с ним были счеты. Брар задержал ваш автомобиль и собирался вас арестовать.

— Господин главный министр, я никогда не принимал это близко к сердцу. Если помните, я сам назначил Брара служить на границе. Да и машина-то не моя. Контрабандисты раздобыли фальшивые номера и мигалку. Задержав машину, покойный всего лишь исполнил свой долг. Поэтому я считаю необходимым сделать жест доброй воли, оказав ему достойные посмертные почести.

— Что вы имеете в виду?

— Присвоить ему медаль за отвагу. Выплатить родным дополнительно двадцать лакхов, а вдове выделить рабочее место первого класса.[116]

— Согласен. Да, завтра в Дели будет оглашен приговор вашему сыну. Вы намерены присутствовать на суде?

— Нет, я буду на похоронах Брара в Лакхнау. Это самое малое, что подобает министру внутренних дел.

— Весьма благородно с вашей стороны. Удачи, Джаганнатх.

— Спасибо, господин премьер-министр.

— Пап?

— Да, Вики.

— Вот, хотел сказать спасибо. После суда у меня словно камень с души свалился. А ведь были минуты, когда я и вправду боялся попасть в тюрьму.

— Благодари не меня, а Гуру-джи. Это все его благословения. С тех пор как по его совету я начал носить голубой сапфир, происходит одно чудо за другим. Все мои противники повержены в прах. Кстати, Гуру-джи недавно вернулся из мирового турне, и я намерен лично выразить свою признательность.

— А я — закатить пирушку! Такое событие нельзя не отметить. Это будет наикрутейшая вечеринка в моей жизни. Я консультировался с астрологом, он говорит, что самая подходящая дата — двадцать третье марта. Обязательно приходи, обещаешь?

— Не нравится мне эта затея, Вики. Страсти еще не улеглись. Давай подождем, пока шум утихнет, а там посмотрим.

— Плевать. Перед судом я чист как младенец, а после драки кулаками не машут. В общем, запиши в ежедневник: двадцать третье марта. Обещаю, папа, что в этот раз никого не застрелят. (Смех.) Все, мне пора бежать. Пока-пока.

— Пока.

— Я звоню из офиса господина премьер-министра. Он желает поговорить с министром внутренних дел.

— О, ваш начальник тоже решил поздравить Бхайя-джи? Хоть и с задержкой на три дня…

— Он мне не докладывал. Вы будете соединять?

— Ну что это за тон, каждый раз одно и то же… Соединяю.

Гудки.

— Намаскар, господин премьер-министр.

— Джаганнатх, вы в курсе, какую реакцию вызвал оправдательный приговор вашему сыну?

— Вы же знаете газетчиков, на них не угодишь. Вечно рисуют все мрачными красками. Да и какая разница, что они пишут, ведь поезд ушел. Приговор объявили, Вики оправдан, и это главное.

— А как же мнение общественности?

— Чихал я на мнение общественности. Кого оно беспокоит?

— Меня. Нашу партию. Страна поднялась на дыбы, Джаганнатх. От Амритсара до Аллеппи проходят факельные шествия в знак несогласия с решением суда. Неправительственные организации устраивают марши протеста. Студенты университета в Лакхнау угрожают самосожжениями. Профсоюзы призывают к массовой забастовке. На телеканалах только об этом и говорят. Журналы проводят смс-кампании. Даже «Дейли ньюс» учредил фонд имени Руби Джил и собирает средства в пользу семьи потерпевшей. Еще ни одно из громких дел не вызывало в Индии такого резонанса. Решение суда возмущает буквально всех и каждого. Ведутся даже разговоры о пересмотре дела. Все это ставит нас в весьма неловкое положение.