Натиск - Денис Старый

парусами, казались гигантскими птицами, готовыми взмыть в небесную синь. На палубе стояли русские и генуэзские мореплаватели. Но понять, где кто уже было сложно. Все мужи были с бородами, обветренными от долгих странствий.

Во всех глазах ожесточенных мужей читались противоречивые эмоции: с одной стороны, люди были измотаны, но также в их глазах горело любопытство и гордость за то, что удалось… А ведь сомнений в последнюю неделю было очень много, вплоть до того, что на одном корабле вспыхнул мятеж, подавить который удалось только с пролитием крови. Это обострились отношения между разноплеменными членами экипажа, когда генуэзцы обвиняли русских во всех своих бедах. Ну, а русские, бывшие, скорее, профессиональными воинами, причем, владеющие подлыми приемами, чем моряками, не стали слушать оскорбления в свой адрес…

Два дня эскадра искала и место высадки, и признаки наличия аборигенов. Вторуша предполагал высаживаться где-нибудь в безлюдном месте. И это место было выбрано, однако, командующий ошибся и белых людей встречали люди с красным оттенком кожи. На берегу среди зелени тропических растений, стояла небольшая группа красных людей. Они наблюдали за приближением кораблей с любопытством и настороженностью. С еще большей настороженностью европейцы смотрели на полуголых людей.

Вторуша искренне желал не допустить никаких конфликтов с местными племенами. Однако, сильно набожная команда, которая ещё больше уверовала в Бога, потому как всё-таки добралась до заветной цели, посчитала, что перед ними не люди, что это похожие на людей существа или же даже те самые человекоподобные черти, которые должны людей жарить на сковородках.

Так что приходилось достаточно сложно сдерживать агрессию как своих людей, так и аборигенов, которые будто бы чувствовали, как именно к ним относятся и что среди белых людей есть те, кто хочет убивать. А местных сразу же окрестили «красными» из-за некоторых особенностей цвета кожи. И эти самые «красные» стали проявлять всё больше агрессии, когда их не подпустили «потрогать» прибывших с моря.

Скоро красных стало много. Большой отряд вышел к берегу, где уже начали копать небольшой ров и вал европейцы и куда стали стягивать поваленные деревья.

— Бабах! — прогремел в округе гром от выстрела.

Красные сразу же попадали на колени, а многие и полностью пытались будто бы зарыться в землю. Они стали взывать к каким-то богам, возможно, просить прощения у пришлых белых людей, никто не знал языка красных, потому обо всём можно было только догадываться, а не знать наверняка.

Однако, большой отряд красных воинов, вооружённых копьями с наконечниками из какого-то камня, сразу же откатился назад.

— Стоим здесь! Никому нельзя покидать берег, даже по нужде, — приказал на итальянском языке Вторуша.

Так повелось, что итальянский язык стал главным на всех кораблях. И это не русичи были более приспособлены к изучению иностранных языков, возможно, просто генуэзцев было больше, да и многие морские команды заучивались именно на итальянском языке первоначально.

Часа через три подобного стояния, когда европейские войны начали уже волноваться, готовиться к новому витку сопротивления местных, а некоторые даже осмелились указывать командующему, что нужно двигаться вперёд, так как они и хорошо вооружены, и могут побить любого врага, красные пришли.

Огромные рыбины, какие-то овощи принесли люди, и даже привели молодых полуголых девиц. У мужей сразу засветились глаза, глядя на обнажённые груди молодых привлекательных девушек.

Вторуша много разговаривал с воеводой Братства. И для командующего не стало огромным потрясением то, что произошло. Он ждал похожей реакции, когда пришлых могут посчитать посланниками богов. Пушки ударили холостыми, обошлось без каких-либо жертв, если только не считать нескольких контуженных в рядах самих европейцев. Но эффект был такой, будто европейцы выиграли грандиозное сражение и красные посчитали себя покоренным народом.

Вторуша первым вышел на встречу к красному, у которого был головной убор из многочисленных перьев. Русич нёс в руках зеркало, а также горсть разноцветных стеклянных бусин.

Подойдя ближе к одному из красных, который явно был в более высоком статусе, чем остальные, Вторуша протянул ему зеркальце, бусы, а также, недолго подумав, развязал свой поясной набор и протянул и его, вместе с тем ножом, что был на поясе.

Человек с перьями на голове рухнул на колени, а после и вовсе распластался, укладываясь на землю. Металл. Вот что смутило вождя.

Начался обмен. Стеклянных бус для таких дел было заготовлено огромное количество и передать аж три десятка зеркал, продав которые, можно было бы построить не один парусный корабль, что в Византии, что в любом из городов Генуи или даже Венеции.

А потом… Вторуша не смог предотвратить тот разврат, который начался. Если бы кто-то один из его бойцов взял девицу за руку и пошёл в ближайшие кусты, то командующий даже повесил бы того нарушителя приказа, или лично перерезал нарушителю горло. Сильно ожесточился за время путешествия Вторуша, оказывался способным и на такие поступки. Однако все девицы, а их привели более четырех десятков, были разобраны бойцами, а самому командующему подвели сразу двух девушек. Ну не вешать же сорок человек команд? Так нескем будет возвращаться обратно.

Девицы были чудо, как хороши, разум Вторуши помутился. Адекватного восприятия происходящего хватило лишь для того, чтобы командующий выбрал одну из двух девиц, и на подкашивающихся ногах девственника, повёл девушку в сторону зарослей.

Уже после, Вторуша пришёл к священнику, который был нанят в Византии, и попросил святого отца не о прощении грехов, о том, чтобы служитель православной церкви обвенчал командующего с той девицей, что пленила разум молодого, пусть и решительного, даже где-то ожесточённого, молодого мужчины.

Уже через некоторое время, буквально через три недели, один из византийцев, молодых парней, которые были переданы экспедиции, как люди, могущие быстро изучить чужой язык, стал более-менее переводить всё то, что говорили красные.

Начался процесс и культурного обмена, но, что важнее всего, на чём настаивал воевода, продуктового обмена. Европейцы угощали вождя племени хлебом, указывая на пророщенные зёрна пшеницы, что это именно из них вырастают зерна, которые нужно перемалывать. В свою очередь, командующий экспедицией был первым, кто попробовал маис, а также потат. Это были две основные сельскохозяйственные культуры, для которых и была послана экспедиция столь далекое плавание.

* * *

Я не участвовал в разгроме датчан. Просто посчитал, что это лишь несколько задержит меня, но стратегических задач в этом противостоянии я не видел. Просто потому, что в Ревеле было всего меньше пяти сотен датских воинов и ещё около двух сотен строителей. И для того, чтобы выгнать датчан с земель эстов привлекалась более одной тысячи русско-вендских войск.