Там, где тепло - Павел Корнев

— Я здесь!

— Идём! — позвал меня с трудом пробиравшийся по глубоком снегу Иосиф.

Напалм помогал идти Василию, но к моему облегчению раненый достаточно уверенно стоял на ногах и сам. Шатало его, разумеется, неслабо, но и только.

Всё так же с винтовкой наизготовку я присоединился к товарищам по несчастью, забрал у пироманта меховушки, и замыкающим зашагал к соседнему двору. Дальше мы кое-как продрались через сугробы детской площадки, обогнули густо разросшиеся кусты, свернули за угол и буквально уткнулись в дорогу, изрядно занесённую последним снегопадом.

Но именно — только лишь последним. Сразу видно, что удалось вновь на торный путь выбраться: тут снега и по щиколотку не везде намело.

— Живём! — обрадовался Напалм, первым вырвавшись из слишком уж гостеприимных объятий сугроба на обочине. — Ну всё, покатило!

— Не говори гоп, — угрюмо одёрнул его внимательно прислушивавшийся к тишине зимнего города Иосиф.

— «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла», — не обратив никакого внимания на предупреждение, пропел пиромант.

— Если до темноты не выберемся из Рудного, схарчат, — поморщился тяжело отдувавшийся Василий, который не стал забирать дробовик у колдуна и вместо этого расстегнул прицепленный на пояс чехол с «дыроколом».

— «Шумел камыш, деревья гнулись и ночка тёмная была»… — уже не столь уверенно отозвался Напалм. — Ну, идём, что ли?

— Пошли.

И мы потащились по присыпанной снегом дороге, внимательно разглядывая коробки теснившихся к обочинам домов. Вскоре мрачные пятиэтажки окончательно сменились полуразрушенными двух- и трёхэтажными халупами, от многих из которых остались лишь остовы с провалившимися крышами и перекрытиями, но конца и края городу пока видно не было.

А вот мы уже изрядно выдохлись — пусть по дороге идти оказалось куда легче, чем пробираться по глубокому снегу, но и тут ветер успел намести местами вовсе немаленькие сугробы. Да и замёрзли до крайности…

— Слышите? — насторожился вдруг Иосиф. — Машины едут!

— С дороги! — рванул к обочине Напалм.

— Стой ты! — вцепился в него Василий. — Вдруг подвезут?

— Серьёзно? — удивился пиромант.

— Среди торгового люда беспредельщиков немного, — вновь опёрся об него охранник. — Обычно все друг другу помогают.

— Да уж, помогли, так помогли, — фыркнул Напалм.

— Бывает…

— Ну, тогда ждём, — согласился я рискнуть.

Мы приглядели место на повороте, откуда до соседнего дома было рукой подать, и расположились у обочины, настороженно поглядывая то на пустынную дорогу, то на близкие развалины. Неприятностей можно было ждать и оттуда, и оттуда, но у нас пока теплилась надежда на взаимопомощь проезжающих мимо коллег. Главное, чтобы это именно коллеги оказались…

Первым из-за домов выкатил подминавший снег мощными колёсами «Урал» с крытым брезентовым тентом кузовом, следом вывернули два фургона-«бычка», которые, несмотря на относительно светлое время суток, ехали со включенными фарами. Заметив нас, водители немедленно сбросили скорость и дальше поползли уже не в пример тише. Приоткрывший дверцу кабины головного автомобиля парень поудобней перехватил упёртый в пол прикладом ручной пулемёт, но брать нас на прицел не стал.

— Стойте тут, — распорядился Василий и сделал несколько шагов навстречу приближающейся колонне. С распоротым рукавом и залитым кровью полушубком вид у него был на редкость измученный, но это и к лучшему — всё меньше опасений вызовет.

— Ну? — слегка высунулся в приоткрытую дверь парень с пулемётом, когда «Урал» притормозил рядом с охранником.

— В бурю от обоза отбились, — остановился в шаге от машины Василий. — Подбросьте до окраины Рудного, нас там ждать должны.

— Вы, что ли, дорогу перегородили?

— Сани наши. Те уроды первыми стрелять начали.

— Пришлось из-за вас, блин, кругаля давать! — выругался парень, пребывавший не в самом лучшем расположении духа. — Чей обоз был?

— Трофимова Михаила Григорьевича из Города, — честно ответил Василий.

Водитель что-то подсказал пулемётчику, тот кивнул и указал на кузов.

— Забирайтесь. Но если Трофимов на выезде не встретит, сдадим Патрулю. Сами с ними разбираться будете.

— Не проблема, — обрадовался Василий и махнул нам здоровой рукой. — Пошли! Живее!

Решив не нарываться на неприятности, мы сначала передали сидевшим под тентом парням дробовики и винтовку, и лишь потом забрались в кузов сами. Лавок вдоль бортов внутри не оказалось, но нас это нисколько не разочаровало. Я лично просто повалился на днище, а потом грузовик вздрогнул и, медленно набирая ход, пополз дальше.

— Выбрались, что ли? — будто не до конца веря в произошедшее, пробормотал Напалм и покачал головой. — «Эй, ямщик, поворачивай к чёрту, новой дорогой поедем домой»…

— Теперь главное, чтобы нас обоз дождался.

— Дождутся, — уверенно заявил Василий и, опершись спиной о дощатый борт, пристроил на коленях раненую руку. — Непременно дождутся…

Я только вздохнул и, перевернувшись на бок, закрыл глаза. Машину потряхивало, болтанка растрясла поселившуюся в спине боль, следом заломило затылок. Но ненадолго. Вскоре мне удалось задремать, и лишь изредка сквозь сон пробивался голос Василия, расписывавшего наши злоключения охранникам колонны.

А потом исчезло и это приглушённое бормотание…

Просыпаясь и вновь засыпая, я какое-то время трясся в кузове подобно неодушевленному грузу, а окончательно очнулся уже из-за рывка, с которым остановился резко затормозивший «Урал». Снаружи послышались громкие голоса, потом один из охранников откинул полог и сообщил нам радостное известие:

— Ждут вас, вылезайте!

Немедленно подхвативший дробовик Напалм лихо выпрыгнул наружу; я так горячиться не стал и сначала передал ему свою винтовку, а затем очень медленно и осторожно выбрался следом. Помог спуститься на землю бледному как мел Василию, который, немедленно отправился на поиски командира, и протянул руку замешкавшемуся Иосифу. Тот едва не упал из-за подвернувшейся ноги, вытянул из кузова «фабарм» охранника и побежал догонять заметно покачивавшегося из стороны в сторону Василия.

А я огляделся по сторонам и в некотором недоумении почесал затылок. Сразу внимания не обратил, но теперь возникли ассоциации с остановившимся в пути средних размеров цыганским табором. Пережидали непогоду здесь десятка три саней — не только нашего обоза, но и чужие, — дюжина разнокалиберных грузовиков и выбивавшийся из общего ряда своеобразным шиком огромный серебристый пикап с хромированным кенгурятником. Кто-то из торговцев развёл костёр, кто-то и вовсе выставил палатку.

— Мальчики! — с радостным криком бросилась к нам Марина. — Как я рада, что вы живы!

— А уж мы как рады, — пробормотал Напалм.

— Держите. — Девушка набулькала из своей заветной фляжки в одноразовые стаканчики по пятьдесят грамм коньяка и безапелляционно заявила. — Пейте немедленно!

Пиромант осушил свою порцию одним махом, я тоже выпил коньяк будто воду, совершенно не прочувствовав вкуса. Шок, мать его за ногу…

— Идёмте к костру! — потянула нас за собой Марина. — Чай разогреем.

— Сейчас. — Я повернулся к Василию, но того уже поволок куда-то всполошившийся Кирилл Ефимович. — Иосиф, чаю?

— Не откажусь, — поёжился колдун.

После коньяка горячий чай показался и вовсе обжигающим. Я пожадничал, обжёг нёбо и поспешил хапнуть морозного воздуха, выдохнув при этом целые клубы пара. Расстраиваться из-за такого пустяка не стал и сразу хлебнул ещё — чай и в самом деле оказался как нельзя более кстати. По крайней мере, вновь себя живым ощущать начал. Даже до ног тепло дошло.

Но спокойно насладиться процессом согревания не получилось — рыскавший меж саней Константин Крестовский заметил нас и немедленно забрал у колдуна дробовик Василия.

— Рассказывайте, что стряслось, — потребовал он.

— А может, по пути? — предложил Напалм. — Давайте не будем время терять, а?

— Не выйдет, — поморщился начальник охраны. — Михаил Григорьевич пока ещё с патрульными разбирается.

— А что такое?

— Думаешь, можно перестрелять кучу народа и никому об этом не сообщить? — удивился моей наивности Константин. — А ещё сапфировый иней этот! Теперь мороки до вечера!

— До Песчаного-то успеем добраться?

— Должны, — как-то очень уж неопределённо пожал плечами начальник охраны. — Ну чего молчите? Излагайте!

— Мостового та тварь задрала, от которой мы еле отбились, — уставился себе под ноги Иосиф. — Догнала и накинулась. Пётр Степанович от сердечного приступа умер и обернулся. Еле упокоили. А Нимчука отморозки застрелили, когда мы на них у почтамта наткнулись.

— С этого места поподробней.