Война теней (СИ) - Поляков Владимир Соломонович

Переговоры, если их вообще можно было так назвать, продолжались не минуту и не две, а гораздо дольше. Выстрелы опять же порой звучали, только поражали они отнюдь не британцев, а оставшихся зулусов, что, как вспугнутые тараканы, пытались разбежаться в разные стороны. Только вот никак у них это не получалось, трупы бегать не могут, а их воскрешение из мёртвых разве что в сказках и некоторых священных книгах описано.

О’Галлахан не удивился, когда спустя минут этак десять — что стоило ему чуть ли не сорванного голоса — командующий британцами офицер, капитан Гарольд Лэнгли, всё же решился… Нет, не сразу выдать на расправу остатки зулусов, но хотя бы провести нормальные переговоры. То есть не на расстоянии, а подойдя к своим противникам в сопровождении одного из своих солдат.

Вид у капитана Лэнгли бы довольно потрёпанным. Лицо периодически дергалось, он слишком часто моргал… Сомнительно, что офицер раньше страдал всем этим. А вот последствия случившегося поблизости взрыва магниевой бомбы — это да, это вероятно. С другой стороны, бритт мог сказать «спасибо» уже за то, что для них выделили не смертельные бомбы, а вот такие, выводящие из строя, но лишь временно.

— Вы должны понимать, капитан. Мы можем перестрелять ваших солдат и при этом не понесём особых потерь, — в очередной раз, пускай иными словами, доносил О’Галлахан простую истину до британца. — Но зачем нам убивать вас и терять своих, если всё необходимое — это убедиться, что Мпанде с Кечвайо мертвы, даих сопровождающие из числа сколь-либо важных также больше не доставят неприятностей Трансваалю.

— Я получил приказ, мистер О’Галлахан, мистер Хофмайер, — цедил сквозь зубы Лэнгли, хотя во взгляде и явственно читалось понимание безнадёжности ситуации.

Хотя… Наверняка то, на что он рассчитывал — тянуть время. Вдруг случился чудо и поблизости окажется достаточно большой отряд колониальных войск. Пустые надежды! Лейтенант-губернатор Наталя ни за что не позволил бы рухнуть собственным замыслам из-за подобного рода накладки.

— Приказ, который невозможно исполнить, капитан, — давил на больную мозоль американец. — Вы способны лишь умереть, пытаясь его исполнить. В других случаях это было бы даже правильно. Честь мундира и доброе имя рода бывают гораздо дороже. Но здесь. Но сейчас! Ради кого умирать собрались? Ради зулусов? И если вы на это готовы, то как насчёт ваших солдат, сержантов, лейтенанта?

— Мы можем постараться задержать вашу…

— Банду? — саркастически хмыкнул тот, кто раньше действительно промышлял, помимо прочего, грабежами на большой дороге. — Нет, бандой нас назвать вы не сможете. Трансвааль официально воюет с Зулулендом, тут отнюдь не земли британской колонии Наталь, хотя они и рядом. Вы же, капитан, оказались сопровождающим врагов Трансвааля, а значит мы по всем правилам можем… Да всё можем и никто из умных людей нас ни в чём не обвинит.

— Ваш отряд!

— Так звучит лучше и верно. Наш отряд справится с остатками сопротивления совсем скоро. Вам просто не успеют прийти на помощь. Вот, посмотрите на готовые открыть огонь пулемёты. Четыре пулемёта способны изрешетить тут всех. Мы просто не хотим, чтобы рядом лежали тела местных дикарей и европейцев, если этого можно избежать. Жесть доброй воли, гуманизм, милосердие… Да называйте как хотите! Мы не требуем даже благодарности.

— Тогда зачем?

— Мы воюем по своим правилам, капитан Лэнгли. А для джентльмена если есть возможность не замарать душу чем-то неприятным, то это стоит некоторых усилий. Их мы сейчас и прикладываем, пытаясь втолковать вам, что ваша смерть будет бессмысленной, а вот жизнь окажется… правильным выбором.

Стэнли упорно, с полной уверенностью в своих словах додавливал капитана Лэнгли. Очень уж удачная позиция для переговоров была у него и чересчур зыбкая у британца. Умирать ради не пойми кого и чего с одной стороны и возможность вырваться из смертельной ловушки с другой. Понятно, что капитан уже и сам начинал искать тот путь, который не просто позволял бы выжить, но и мог смягчить те неприятности, которые наверняка обрушатся на него в ближайшем будущем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Если мы уйдём, сдав оружие…

— Оружие при вас. Да всё при вас! Можете даже тела этих зулусских царьков с собой взять, если не боитесь, что они по дороге вонять начнут. Нам достаточно того, что их не стало, что мы убедились в смерти тех, кто доставлял Трансваалю слишком много неприятностей. Решайтесь же, капитан, а то пулемётные расчёты могут начать нервничать.

Всё. По тяжёлому вздоху и опустившемуся вниз взгляду Лэнгли стало понятно — британец сдался, готов был принять выдвинутые ему условия, к слову, очень выгодные по любым представлениям. Что же до оставшихся зулусов… Их и так осталось совсем немного, потому как особо меткие стрелки так и продолжали при появлении особо черномазой цели упражняться в высокохудожественной стрельбе.

Итог впечатлял. Оказалось, как Мпанде, так и Кечвайо, уже были застрелены. Первый чуть ли не в самом начала обстрела — один из особо изукрашенных негров — второй совсем недавно, как раз во время переговоров, попытался было улизнуть под прикрытием десятка воинов-охранников, что не просто из одного племени, но ещё и какими-никакими родственными узами связанными. Только далеко не убежал и, по выражению того же Станица, «так и у мер на бегу, сильно уставшим».

Добив остатки зулусов, британцам оказать помощь раненым и убраться восвояси не мешали. К слову сказать, те вовсе не собирались тащить с собой зулусские трупы. О’Галлахан, что логично, тоже этого делать не намеревался, а вот содрать разного рода регалии правителей и вообще все, могущее оказаться полезным — это совсем другое дело. Ценность то не финансовая, а символическая. Далеко не всякая война оканчивается даже не пленением, а уничтожением правителей противника. Однако война Трансвааля с Зулулендом, судя по всему, закончилась по факту именно в этот день. Все последующее — это уже установление контроля над территориями, которые Трансвааль должен будет занять. Что до тех, которые хочет подобрать под себя лейтенант-губернатор Наталя — тут уже его личные проблемы. Буров они если и будут волновать, то лишь косвенным образом. Очень-очень косвенным!

Глава 5

Июнь 1865 г, Российская империя, Санкт-Петербург

Санкт-Петербург, он же Северная Пальмира, действительно был величественным, прекрасным и уникальным городом. Достойная столица великой империи, а ещё место, раз побывав в котором, неизменно захочешь туда вернуться. Дворцы и мосты, набережные и статуи, театры и музеи. В граде на Неве хватало всего, тут даже искать особенно не требовалось. Особенно если ты пускай и не родилась в России, но в достаточной мере владеешь русским языком и понимаешь тот самый великоросский дух.

Мария Станич понимала, да и брат много чего порассказал. Порой такого, от чего она до сих пор пребывала в неслабом изумлении. Как… ну вот как Вик смог узнать столь многое, никогда в жизни не бывав тут и вообще в России? Загадка, которую многие списывали на врождённые и развитые таланты, но вот сама Мария не была готова удовольствоваться столь простым, напрашивающимся и не факт что верным ответом. Спрашивать брата напрямую? Утопит в словах, которые никоим образом не будут ложными, но вместе с тем и нужной ей правдой не окажутся. О, теперешний министр тайной полиции и по факту серый кардинал империи знал толк в софистике, иезуитских приёмах и в прочих полезных в жизни политика вещах. Да и она сама знала, от него во многом и переняла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как бы то ни было, а в русской столице ей понравилось. Работа, конечно, работой но и досуг здесь был. Ричмонду до такого ещё многое предстоит даже не столько перенять, сколько научиться должному размаху и умению устраивать балы, приёмы, театральные… Э, нет! С театральными представлениями как раз тут было не то что хуже, скорее не столь раскованно и смело. Марии Станич было с чем сравнить.

Только не отдыхом единым и не очаровательной атмосферой Петербурга. Дел не то что хватало, девушка в них просто тонула. Помощь со стороны посольства? О, она, разумеется, была, в том числе и особенно от посла Фридриха фон Шоллена. Будучи назначенным спустя несколько месяцев после установления дипломатических отношений между странами, он за довольно короткое время сумел и грамотно представить как себя, как и государство, им представляемое. Обзавёлся связями, упирая когда на симпатии, когда на взаимную выгоду, а когда и на иные мотивирующие средства.