Мой тихий ужас - Кэрри Прай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тих, – с сочувствие шепчет Арс, похлопав меня по плечу. – Жизнь не подарок, но порой приходится мириться. Поверь, мне знаком этот взгляд. Именно так годом ранее сопротивлялась Соня. Полагаю, что она проиграла.
И как бы мне не хотелось сослаться на грязную ложь, этого недостаточно. Часть меня приняла неизбежное.
– Она сдаётся перед каждой кочкой на дороге, – цежу сквозь зубы, гневно всасывая воздух. – Я не такой.
– Но какой в этом смысл, брат? – не унимается Арс. – Ну не попал ты. Промахнулся. Так бывает. Так забудь всё это и иди дальше. Бой окончен. Бесполезно махать руками. Что тебе до неё? Прошёл целый год.
Я чувствую, как немеют скулы. За недосказанностью напрягаются мышцы.
– Я люблю её, – пошатнувшись на месте, отвечаю я. Будто слыша собственное признание, наношу себе ножевое ранение. Грудная клетка пробита. Воздух спешно покидает лёгкие. Всё походит на дурной сон.
Вернувшись на место, Арс аккуратно добавляет:
– Но ведь ты понимаешь, что это неправильно?
– Нет, – искренне отвечаю я. – Не понимаю. Даже пытаться не хочу.
Признайся, ведь ты всегда был моим главным страхом. Моим ужасом. Моим прекрасным монстром под кроватью. Моим Парком Дугласом. А я навсегда останусь твоей маленькой и недосягаемой Мегги Янг.
Недосягаемой.
– Нужно проглотить это, Тихон. Как бы горько тебе не было.
– Тебе ли учить меня?! – злостный крик покарябает горло. – Ты привык жить в мире, где нет места чувствам. И я всегда был твоим соседом. Но не сейчас. И если я оставлю это, то ни за что себя не прощу. Нет, я не сдамся.
– Это не спарринг, Тихон! Это реальность! Включи свой мозг!
Но я его уже не слышу. Завожу мотор и на свирепой скорости мчусь в родительский дом. Все попытки Арса задержать меня из выхода из машины остаются тщетными. Я приказываю ему уходить, а сам бросаюсь к входной двери и вырываю её с замком. Моё дерзкое появление сопровождается громким лаем Рона.
Врываюсь в кабинет отца и, замечаю, как тот трепетно пересматривает старый альбом с чрезмерным спокойствием. Он поднимает голову лишь на секунду, а после снова тонет в галерее фотокарточек, чем выводит меня из себя.
Прошагав к Елисею, я до хруста сжимаю ворот его пиджака и заставляю наши взгляды встретиться. Мой готов испепелить, его – выражает сочувствие.
– София твоя дочь?! – практически рычу, справляясь с желанием сломать его шею. – Отвечай! Это так?!
Отец удовлетворённо кивает.
– Да, – его голос пропитан умиротворённостью.
Я готов убить его за этот ответ. Уничтожить. Полупрозрачная кожа едва скрывает паутинку вен, что пульсирует в порывах радости. На возрастном лице дрожат пигментные пятна. Мне ненавистна каждая его морщинка.
– Теперь и ты знаешь, – облегчённо выдыхает он.
И тут я понял, что мне больно видеть его счастливым.
Ненавижу.
Он только что сломал мне жизнь. Снова.
– Ненавижу, – поддавшись вперёд, обжигаю его дыханием. – Ты мне никто. Всегда был и останешься. Есть ли хоть одна причина, чтобы не размазать тебя по стенке?
Тёплая сморщенная ладонь покрывает моё запястье, но не потому что Елисею не хватает воздуха, скорее он спешит оправдаться.
– Ты прав, Тихон. Я тебе никто.
Его сарказм карябает уши, но он продолжает:
– Я взял тебя ещё младенцем. Потерянного и ненужного. Такого крохотного, способного, как мне казалось, залатать любую дыру. Отчасти так и вышло. Но я не смог стать настоящим отцом. Только не для тебя.
Шатаясь, я ослабеваю хватку. Дурнота подступает к горлу.
– Я хотел подарить тебе лучшую жизнь, – продолжает Елисей, ища опору в воздухе. – Хотел лишь добра. Прости, что не оправдал себя как родителя.
Мысли, как те ржавые иглы, беспощадно впиваются в голову.
Я не его сын. Тогда чей?
Однако думать об этом не хочется.
Тот молот, что разбил гнетущий камень, подписан именем «София». Сейчас мне этого достаточно. Я снова ощущаю каждый вздох и одновременно злюсь на девчонку, что так резко оборвала то, что только зарождалось.
Она выбрала самый лёгкий путь.
– Тихон, ты всё равно мой сын. Пусть я никогда не был для тебя отцом.
Отпускаю Елисея и волоча ногами выхожу из кабинета. Что-то ломается во мне с каждой новой секундой.
Когда гаснет свет, тень смиренно исчезает вслед за ним…
В тени коридора меня ожидает Нелли. Она протягивает клочок бумаги и неуверенно добавляет:
– Здесь её адрес…
Смотрю на дрожащую ладонь и не решаюсь прикоснуться, будто она пропитана ядом. На сегодня хватит познаний. С меня достаточно.
Пройдя мимо, я закрываюсь в своей комнате. Около часа смотрю в пол, а после включаю компьютер. Но на это раз я не спешу углубляться в текст. Я пишу ответ, который она никогда не получит.
Ты сдалась. Струсила. И тем самым сломала нас обоих.
Теперь мне плевать на твоё письмо. Плевать на откровения.
С любовью, твой тихий ужас.
Ещё секунда на размышление, и я вдавливаю кнопку «delete».
4.2
Прошёл целый месяц без отравляющих строчек , а мне по-прежнему снится твоё письмо. И каждый раз его концовка не походит на счастливую. Ни в мире грёз, ни в реальности – мы не вместе.
И знаешь, мне это нравится.
Ты усадила меня в инвалидное кресло, когда явилась в мою жизнь, но теперь я свободен. И больше не допущу подобной слабости.
– Давай, Тихон! Гаси его! Гаси! – слышу я возглас толпы и наступаю на Мастера. Боец загнан в угол ринга и едва находит силы для сопротивления. По его некогда довольному лицу ручьями стекает кровь, мощные руки жадно ищут поддержку в воздухе. – Вперёд, Райский! Уничтожь соперника!
Я расплываюсь в оскале, когда вижу уязвимость огромного тела. Горы, чьё подножие казалось недоступным. Поправляю ленту на костяшках и попадаю кулаком в трясущуюся челюсть. Мастер обмякает и, закатив глаза, трупом валится на пол.
Толпа взрывается в овациях.
Признание победы судьёй походит за долгожданное успокоительное, но лишь на время. Я замечаю, как Мастер приходит в себя – трясёт головой и теплит надежду приподняться с настила, что приходится мне не по нраву.
Оглушённым желанием поквитаться, я запрыгиваю на противника и беспорядочно наношу удары. Один.
