Постумия - Инна Тронина

Между прочим, Лёлька согласилась только посидеть рядом со мной за столиком. Сразу же предупредила, что никакого интима не потерпит. Но для того, чтобы не вызвать подозрений, её должен «снять» один из сотрудников Старика. А-а, вот он и появился, наконец! Шлёпнулся рядом с Лёлькой – на тот стул, где недавно сидела я. А французу пусть обломится за то, что ввели против России санкции! Мы им ещё и Бородино припомним! Шутка.

И всё-таки мне страшно, как ночью на кладбище. Такое было всего один раз. Я тогда лежала на крышке палисандрового гроба – в чёрном эротическом белье, чулках и туфельках. Богатые клиенты, для которых предназначался товар, должны были избавиться от страха перед смертью. Поверить, что на том свете тоже можно придаваться страсти.

Конечно, католики-итальянцы подняли скандал. Обещали пожаловаться Римскому Папе. Многие модели под влиянием родственников отказались сниматься. А я, круглая сирота и отпетая грешница, хорошо тогда заработала. Выкупила машину из лизинга, сменила развалившуюся мебель в квартире на «Просвете», а также у бабули на Лесном.

Тогда невестка Кристина торчала дома, а за всех молотил один Богдан. Без моей помощи родне пришлось бы туго, что бы они теперь ни говорили. С тех пор у меня остался рекламный каталог похоронной фирмы, где были представлены зажигалки, часы и портсигары в виде гробов. И это – кроме привычного ассортимента. Почему-то всегда вспоминалось именно это, когда за плечом стояла опасность.

Один раз мы едва не встретились с Печениным в отеле «Индиго». Меня срочно выдернули из дома. Я едва успела надеть вечернее платье. Поверх – норковую шубку «Джаз» необычного кроя – писк сезона. Но, пока ехала до центра со своей периферии, получила отбой. Оказывается, за это время Печенин уже снял проститутку, надел «мужскую норку» – шубу «Форест». И уехал из ресторана на сливовой «Hyundai Tisson» с диодными фарами и подмосковными номерами.

Это произошло как раз Восьмого марта, и я опять вспомнила про Рахмона. Я ничего о нём не спрашивала, но думала часто. И особенно после того, как в положенный срок не дождалась «критических дней», а тест показал две полоски. Конечно, я боялась, что «гости» придут в самый неподходящий момент, и я не смогу заарканить Печенина. Есть, конечно, мужики, которых такие штучки возбуждают. Но вкусов Леонида Иосифовича я не знала, и потому нервничала.

Сейчас, мило болтая со всеми мужчинами сразу, я мысленно крыла по всем падежам своего гинеколога. Тупая врачиха велела мне на время прекратить приём противозачаточных таблеток. Впрочем, дело привычное. Закончим с Печениным и запишемся на аборт. Мне второй ребёнок только в страшном сне может присниться.

– Здислав, ты не веришь, что я достану тебе Орден Золотого руна? Цепь – из золота, со шкурой барана. Носится на красной шейной ленте. Верно – им чаще всего награждались католики. У твоего предка такой орден вполне мог быть. Ты прикинь по датам. У моего экземпляра вытянутая форма – времён Филиппа Доброго…

Колоницкий что-то прошептал Печенину на ухо, показывая глазами на меня. Тот махнул рукой, словно отгоняя муху.

– Ты подумай, подумай! Не сомневайся. Я подделками не торгую. Хочешь, приезжай завтра в Комарово. В баньку сходим, то да сё. Репутацией я очень дорожу…

– Не боишься на «фазенде» держать свои артефакты? – Филинцев улыбался, но глаза его были злыми.

– Ни одна сука без меня не найдёт ничего. – Печенин налил себе джина с тоником, кинул в рот оливку. Потом пожевал маринованный лук. – Вы отца-то трахаться не учите. Поживите сперва с моё. Ты, Петя, ещё под стол пешком ходил, а я уже начинал свой бизнес. При «совке», между прочим. Серж, ты чего загрустил? Коньяк будешь?

– Давай, – вяло согласился Погосян. Он взял ломтик лимона, чтобы закусить, чем страшно рассердил Оноре.

Мешая французские и русские слова, месье Арман сообщил, что закусывать коньяк лимоном – сущее варварство. Так, дескать, делают только в России. В идеале коньяк вообще не закусывают, чтобы насладиться букетом. Но если уж непременно надо закусить, лучше взять грушу или сладковатое яблоко.

– Ну, ты, попугай, потише! – немедленно взвился Купоров. Аллергия на Запад проявилась у него тотчас же. До этого Лёша молча хлестал водку, зажёвывая селёдкой и картошкой. Глаза его налились кровью, ноздри превратились в чёрные дыры. – Ты в России, понял?! Не с твоим уставом в наш монастырь ходить! Как пили, так и будем пить – тебя не спросим. Благородный больно, параша. Чего припёрся к нам? Жрал бы своих лягушек, хачок!

– Эй, вы, потише! – Филинцев выпил красного вина под баранину. Не для разборок тут встретились. Пришли гулять, так гуляйте без мордобоя. А ты менты сейчас вас помирят…

Сто в банкетном зале отеля «Европа» буквально ломился от разнообразных закусок, которые потом сменились на горячее. Разумеется, меня пригласили в компанию не сразу. Поэтому пришлось пить с Лёлькой белое вино под рыбу и морепродукты. Взяли понемногу, чтобы особенно не наедаться. Мы видели всех людей Старика, которые под видом обычных посетителей расселись каждый в своём секторе.

Один, в компании с маленькой изящной дамой, пил вермут и закусывал орешками. Другой по-ирландски заедал виски крылышками жареной дичи. Я заметила, что он часто подносит к губам бокал с толстыми стенками, но глоток делает далеко не всегда. Кроме того, он обильно разбавлял питьё содовой.

Третий сотрудник, как и Печенин, мешал можжевеловую водку с тоником, но ничего не ел. Именно он и должен был «снять» Лельку увести её из зала. Оставшиеся двое станут страховать меня. Но вряд ли они смогут защитить, особенно по выходе из ресторана.

– Вот Оноре и говорит, что дамасская сталь плавится в «золотом коридоре», – обняв Печенина за плечи, говорил Колоницкий. Как многие поляки, он прекрасно знал французский и теперь служил переводчиком.

Изрядно выпив водки и подобрев, Здислав уже не смотрел волком на Филинцева с Купоровым, а говорил только по делу. Серж внимательно слушал, запихивая в рот рулетики из цукини с сыром «Фета».

– Как ты сказал? – остановил Серж Колоницкого. – «Золотой коридор»?

– Да. Так называется температура горна в две тысячи градусов по Цельсию. При ней три стали варятся в одно целое…

– Там нет одинакового узора на стали! – почти кричал Серж Леониду, но голос его пропадал за шумом и музыкой. – Ручки – из бивней мамонта или носорога Можно – из чёрного дерева. Твой специалист не понимает ничего. Ты меня слушай!

Здесь же орали друг на друга Филинцев и Купоров. Первый был вологодский. Он называл груши дульками, колясочкой – кусок колбасы. Узел женских волос у него был кулей.

Купоров прикатил с Дальнего Востока. Икру он величал пятьминуткой, а кафёшку – чифанькой. Про любую горку он говорил «сопка», даже если речь шла о Москве или Питере.

Мне надоело сидеть так, слушать всю эту муть. Хотелось танцевать, но никто не приглашал. Петя с Лёшей всё ели, ели и никак не могли насытиться. Казалось, что пища не остаётся в их желудках, а проваливается куда-то под пол. Печенин, Колоницкий Погосян и Арман тихо обсуждали свои дела.

Оставалось только пробовать разные кушанья и наблюдать за Лёлькой, которая отказывала уже пятому воздыхателю. С ней очень многие хотели «попрыгать». Но после совершенно омерзительной истории со своим парнем красавица не выносила мужиков. И ничего не могла с собой поделать.

– А что я видел-то в своей жизни?! – горячился Купоров. – И ты щи лаптем хлебал. У нас в Хабаровске китаёзы на каждом шагу. А япошки – вообще господа, мечта фарцовщиков… И как они глядят на нас, русских, если мой дед-раскольник недавно из тайги вылез? С самой войны там сидел – не хотел на фронт идти.

«Ага, значит, ты из Хабаровска», – подумала я и взялась за блинчики с жульеном из грибов. На закуску я выбрала томаты, фаршированные королевскими креветками и салат из авокадо. Мужчины налегали на домашнюю буженину и телячий язык с хреном.

– Значит, говоришь, зря сидел? – приставал Купоров к Филинцеву. – Куда ни плюнь, все зря…

– А вот так – зря! – флегматично кивал Пётр. – Один лох светанул деньгами, и его порезали. А меня по сто третьей замели. Батя-то у меня вечник. Так кого ж ещё закрывать?

За соседним столиком горячо обсуждали вчерашний пожар в торговом центре «Адмирал», где было много жертв. Всё произошло в Казани. Оттуда, судя по всему, и приехала шумная компания. Правда, теперь им было не очень весело, потому что как раз в «Адмирале» они арендовали площади и держали товар на складах.

По вопросу возмещения убытков мнения разделились. Одни считали, что потери компенсируют. Другие утверждали, что это – дохлый номер. Власти всё равно найдут, к чему придраться, чтобы не платить. Надо было, конечно, страховаться. Но, как обычно, считали, что пронесёт.

Казанцы нервно полоскали пальцы в чашках с подкисленной лимоном водой. Они ели крабы и устрицы. Судя по всему, приобщились к цивилизации недавно, потому что тёрли губы салфетками. А вот Лёлька промокнула рот лёгким движением и оглянулась. Она словно приглашала к себе за стол приятного собеседника.