Словенская литература. От истоков до рубежа XIX–XX веков - Коллектив авторов

Реалистические тенденции характерны и для творчества Франа Эрьявеца (1834–1887), так же, как и Енко, принадлежащего к группе «ваевцев». Среди его произведений особого внимания заслуживает повесть «Авгуштин Оцепек» (1860), рассказывающая о судьбе бедного чиновника, которого словенский литературовед И. Приятель назвал «родным братом Акакия Акакиевича»[81]. Сослуживцы жестоко подшутили над Оцепеком, напившимся по случаю незначительной прибавки к скудному жалованию, обвинив тишайшего писаря в драке и дебоширстве, чем заставили его пережить несколько бессонных ночей в ожидании начальственного гнева. Узнав, что все его «подвиги» лишь фантазия коллег и его страхи напрасны, Оцепек с радостью возвращается к унылому будничному прозябанию. Гоголевское начало проявляется у Эрьявеца не только в стремлении проникнуть во внутренний мир «маленького человека», показать ценность и значимость забитой и поруганной человеческой личности, но и в самой творческой манере, способах построения характера, приемах иронического письма и пристальном внимании к художественной детали.

В прозе Й.Стритара, так же как и в его критической деятельности, сказалась сложность и противоречивость взглядов этого писателя. Поборник принципов «чистого искусства» и защитник романтизма, он находился под сильным влиянием идеалистической и пессимистической философии, утверждавшей, что дисгармония между идеалом и действительностью является вечным атрибутом бытия, а «мировая скорбь» – важная тональность искусства. Вместе с тем под воздействием общественных условий и взглядов Левстика Стритар – особенно в первой половине 1870-х гг. – нередко отступал от декларируемых им принципов. Постоянное внимание к художественному уровню словенской литературы, стремление преодолеть ее национальную замкнутость и включить в процесс общеевропейского развития, обогатить систему ее жанров и эстетическую мысль обусловили характер литературно-критических выступлений и прозаических произведений Стритара. В своих новеллах («Светинова Метка», 1868; «Росана», 1877) и романах («Зорин», 1870; «Господин Миродолски», 1876), разрабатывая отдельные темы и мотивы из «Новой Элоизы» Руссо, «Страданий молодого Вертера» и «Ученических лет Вильгельма Мейстера» Гёте, он размышляет о предназначении искусства, говорит о целительной силе природы, о страданиях своих героев – пассивных мечтателей, остро чувствующих разлад между мечтами и действительностью. О тяге Стритара к более широким идейным горизонтам, к освоению не только этических, но и социальных конфликтов своего времени свидетельствует его лучший роман «Содниковы» (1878), выделяющийся реалистическими чертами и социально-критическим анализом. Однако и в этом романе, посвященном жизни словенского села и проблемам развивающихся буржуазных отношений, критические тенденции сочетаются с социально-утопической идеализацией патриархального прошлого, с иллюзорными представлениями о будущем Словении.

Автор лирических, эпических и сатирических стихов, особую ноту Стритар внес и в словенскую поэзию. Наиболее интересны его «Венские сонеты» (1872), сатирически обличающие старословенских лидеров и уродливые явления буржуазной действительности.

Политики! Отечества отрада!Как вы прекрасно свое дело знаете!По пуговицам на груди гадаете:не надо заседать вам или надо?

Вам Вена – что тетеревам привада,вы мудро там скамью обогреваете;почтенным видом ловко прикрываететщету парламентского маскарада.

Открыла ваша мудрость беспримернаядорогу нищете, дороговизне…Но кто сказал, что положенье скверное?

Дрова и соль – не главное ведь в жизни!Насущно лишь одно: служенье верное«создателю, престолу и отчизне».

В течение целого десятилетия (1870-е гг.) Стритар был центральной фигурой словенской литературной жизни. В своих «Критических письмах» (1867-68) он выдвигает несколько крайне важных тезисов стратегии развития национальной литературы, подчеркивая независимость и самодостаточность искусства слова, первым в истории словенской критики пытается раскрыть психологический механизм творчества. Стритар полагал, что с помощью литературного журнала можно объединить художников слова «поверх» идеологии и политики, создать единую трибуну литературной жизни, когда единственным, но принципиальным критерием отбора авторов станет эстетический: через эстетическую свободу прийти к моральной, общественной и национальной. Таким изданием и становится выходивший в Вене журнал изящной словесности «Звон». Своими размышлениями о текущем литературном процессе Стритар делился в авторской рубрике «Литературные беседы», которую под названием «Беседы» он продолжил впоследствии в «Люблянском звоне». Однако ограниченность его общественных идеалов, защита романтизма в ту пору, когда жизнь и национальная культура требовали уже иного типа художественного сознания, стали причиной того, что к началу 1880-х гг. ведущая роль была им утрачена. На смену Стритару и его «Звону» пришло новое поколение писателей, объединившихся вокруг журнала «Люблянски звон». Благодаря им реализм не только сделал шаг вперед, но и получил свое теоретическое обоснование. Главная заслуга в развитии теоретических основ реализма принадлежит Ф. Левецу и Ф. Целестину.

Фран Левец (1846–1916), один из основателей «Люблянского звона» и его первый редактор (1881–1890), в своих статьях, посвященных творчеству крупнейших словенских писателей, последовательно отстаивал реалистическое искусство. Активизации связей словенской литературы с русской способствовала критико-публицистическая деятельность Франа Целестина (1843–1895), познакомившегося с русской литературой во время трехлетнего пребывания в России (где, в частности, он работал одно время в гимназии) и ставшего в середине 1860-х гг., как отмечает Ю.Д. Беляева, «одним из самых последовательных пропагандистов русской литературной критики у себя на родине»[82]. В 1870 г. в «Звоне» публиковались его «Письма из России». Позднее на страницах «Люблянского звона» и «Слована» он печатал статьи, информировавшие словенцев о культурной жизни России, работах Белинского, Чернышевского, Добролюбова и русской художественной литературе (особенно творчестве Тургенева и Достоевского). В его трудах теория реализма в словенской литературе XIX в. достигла своей вершины (статья «Наш кругозор», 1883). Обогащенный опытом русской литературы и революционно-демократической критики, Целестин призывал словенских писателей откликаться на общественно-политические и социальные проблемы времени, глубже изучать жизнь; он дал критическую оценку творчеству писателей-романтиков, указав на их слабости. Ссылаясь на творческий опыт Тургенева, словенский критик утверждал, что главное в произведении – не романтическая занимательность повествования, а освещение важнейших идей современности. Под влиянием Целестина внимание к русской литературе, к русской реалистической прозе резко возросло. В 1870-х – 1880-х гг. на словенский язык начинают переводить произведения

Гоголя, Тургенева и других русских писателей. В последние десятилетия XIX в. интерес к русской литературе проявляли почти все крупнейшие словенские писатели и поэты.

Глубоко изучал русскую литературу и Трдина, читавший в подлиннике произведения Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Гоголя, Тургенева, Гончарова, Достоевского, Л. Толстого, Чехова. Результаты этого досконального знакомства с русской классикой сказываются в новых его произведениях, созданных после тридцатилетнего перерыва, – «Сказки и рассказы о горьянцах» (1882–1888). Из писателя-фольклориста, стремившегося использовать народное творчество для подъема национального самосознания, Трдина превратился в сатирика, для которого фольклор стал оружием в общественно-политической борьбе. В цикле из двадцати одной сказки он обобщил свои многолетние наблюдения над словенской действительностью, высказал мысли о несправедливом общественном устройстве, выразил горячий протест против абсолютизма и бюрократии, против австрийских дворян и их онемеченных союзников, предающих интересы собственной нации, против реакционного антинародного духовенства. Трдина горячо любил свой народ, но был далек от его идеализации; сказки писателя нередко направлены против несознательности и пассивности задавленных нуждой крестьянских масс. Сатира Трдины была доходчивой, сильной и действенной; его сказки написаны прекрасным, метким и острым народным языком, которым он владел в совершенстве и которым впоследствии так восхищался И.Цанкар, испытавший на себе влияние творчества Трдины.

Творческая эволюция Трдины весьма примечательна. На первом этапе литературной деятельности фольклор был для него не только эстетическим идеалом, но и той моделью, по которой должна развиваться словенская литература. К 1880-м гг. писатель осознал, что эта модель исчерпала себя, что место народной сказки должна занять сказка литературная, авторская. «Вместо ушедшего в прошлое фольклора, – писал Трдина, – надо дать нашему народу повести, написанные его слогом и его языком, в которых будут затронуты те явления и вопросы, которые его привлекают, вдохновляют и отталкивают; пусть он найдет в них свою историю, свои муки, своих врагов, свою веру и свои суеверия, свои хорошие и дурные привычки, свой характер и характер своих предков»[83]. У нас нет конкретных свидетельств о влиянии произведений M. Е. Салтыкова-Щедрина на творчество Трдины, однако независимо от того, имело ли это влияние место или нет, можно говорить о типологическом сходстве сказок, созданных Трдиной в 1880-е гг., со сказками знаменитого русского сатирика.