Словенская литература. От истоков до рубежа XIX–XX веков - Коллектив авторов

Национально-освободительный пафос этой трагедии был направлен против германизаторской политики австрийской буржуазии, против онемечивания словенской интеллигенции и предательства ею национальных интересов. Поэтому постановка пьесы была запрещена австрийской цензурой вплоть до 1914 г. Оба варианта «Тугомера» – юрчичевский и левстиковский – относятся к тому типу исторической трагедии, который возник в европейской драматургии в период, предшествовавший романтизму, приобрел свой «классический» облик уже в эпоху романтизма. Основными образцами для этой драматургии были исторические трагедии и драмы Шекспира, оказавшие несомненное влияние и на творчество авторов «Тугомера». При этом Юрчич создавал образ князя-предателя по типу шекспировского Ричарда III и Эдмунда из «Короля Лира», а для Левстика оказалась ближе драма «Кориолан». Кроме того, в первоначальном, юрчичевском варианте чувствуется несомненное влияние шиллеровских «Разбойников». Левстику же шиллеровский тип драмы был чужд, у него центр тяжести переносится с ярких драматических характеров и коллизий на правдивость в изображении исторических процессов. В статье «Критические заметки о драме Пенна “Илия Грегорич, или крестьянский король”» (1867), Левстик протестует против «несоответствия» пьесы исторической правде о восстании крестьян Крайны в XVI в., против ее статичности, против использования готовых фольклорных ситуаций и образов и формулирует непреложный закон всякого художественного и тем более драматического произведения, закон естественного развития сюжета, определяемого не абстрактно-рационалистической схемой, а внутренней логикой жизненных обстоятельств. Эту теоретическую программу Левстик стремился (правда, не вполне успешно) воплотить на практике и при переработке юрчичевского «Тугомера».

Вторая пьеса Юрчича, трагедия «Вероника Десеницкая» (1886), была напечатана уже после смерти автора и явилась своеобразным итогом его творческой эволюции. В основе пьесы – те же исторические события, что и в повести Турнограйской. Рассказывая трагическую историю красавицы Вероники, убитой по приказу графа Германа Цельского, Юрчич обращает особое внимание на психологическую мотивировку поступков своих героев. Это особенно бросается в глаза при сопоставлении «Вероники» с первым вариантом «Тугомера». В «Тугомере» образы героев являются непосредственной иллюстрацией авторской идеи, а в «Веронике Десеницкой» эта идея раскрывается при помощи убедительных, мастерски воплощенных характеров и поступков. Эпическое начало переросло в драматическое, автору удалось отойти от идеализации героев и искусственного разрешения драматического конфликта. Благодаря этому пьеса «Вероника Десеницкая» стала лучшим драматургическим произведением словенской литературы эпохи становления реализма. Премьерой этой трагедии Юрчича начал свой первый сезон Словенский Национальный театр, открытый в Любляне в 1892 г. Деятельность «Драматического общества» в 1887–1892 гг. и создание словенского национального театра, этого подлинного центра словенской театральной культуры, подготовили почву для подъема словенской драматургии на следующем этапе ее развития, в начале XX в.

Выше уже говорилось о том вкладе, который внесли в развитие словенской литературы крупнейшие представители литературно-критической и эстетической мысли Ф. Левстик, Й.Стритар и Ф. Целестин. Однако не следует забывать, что у истоков критики рассматриваемого периода стоял Я. Трдина, опубликовавший еще в 1850 г. в газете «Люблянский часник» статью «Обзор словенских поэтов», которую А. Слодняк назвал «важнейшим критическим документом фольклорно-реалистического направления» [89]. В центре этого обзора творчество Ф.Прешерна, наиболее важными чертами которого Трдина считал близость к национальной модели мировосприятия и мироощущения, искренность и чеканную простоту формы. Противопоставляя творчество Прешерна помпезной поэзии Весела Косеского, Трдина, тем не менее, пытался объективно оценить творчество последнего. «Обзор словенских поэтов» был первой и единственной в то время попыткой оценить уходящую в прошлое литературную эпоху и наметить перспективы будущего развития словенской литературы. В дальнейшем Трдина занимался преимущественно художественным творчеством. Между тем необходимость развития критической мысли ощущали все литераторы того времени, в том числе и сотрудники периодических изданий, на страницах которых и печатались немногочисленные критические заметки, носившие преимущественно информативный характер. Так, в 1858 г. обозреватель «Новиц» литератор Ф.Цегнар писал: «Нам, словенцам, стоит не бояться критических статей, а молить всех святых о том, чтобы они испросили для нас у Бога – наряду со всеми другими благами – хотя бы немного критики!»[90]. В том же году о необходимости развития словенской критики писал в своих «Ошибках словенского правописания» Левстик, призывавший: «Кто хочет словенцам добра, пусть вместе со мной воскликнет: “Бог в помощь критике!”» [91]. Свою роль, правда, несоизмеримую с ролью Левстика, сыграл в развитии словенской критики и учредитель журнала «Словенски гласник» А.Янежич (1828–1869). «Взгляды Янежича были заимствованы из современной европейской литературы, что свидетельствует о том, что этот литературный педагог прекрасно чувствовал, откуда должны исходить творческие импульсы развития словенской прозы»[92].

Литературно-критической деятельностью занимался и Керсник, автор широко известной в свое время статьи «Развитие мировой поэзии», опубликованной в 1878 г. в газете «Словенски народ». «Новое время, – утверждал Керсник, – это время науки, а не того чистого идеализма, который был фундаментом некогда благоуханной, а ныне уже увядшей романтики… Нужно познавать объективные закономерности мира, и если прежде основой литературы были вера и мифология, теперь единственным стимулом литературного развития должно стать знание»[93]. Материалистические взгляды, которые стоят за его пониманием реализма, основываются на принципах биологического и социального детерминизма, однако литературную практику Керсника определяли не только и не столько они, сколько влияние русского реализма и его представителей – Гоголя, Тургенева и Толстого. В трудах Керсника и Целестина теория реализма в словенской литературной жизни XIX в. достигла своей кульминации. Вместе с тем, особенность словенского литературного процесса заключалась в том, что теоретические требования, направлявшие писателей в сторону реализма и сформулированные в литературно-критических статьях Левстика, а затем на новой основе развитые Целестином и Керсником, в известной степени опережали художественную практику, в которой реалистические тенденции очень редко доминировали над романтическими. В целом можно говорить о накоплении элементов реализма в словенской литературе конца 1850-1870-х гг. и о том, что эстетические требования Левстика и Целестина были значительным стимулятором этого процесса. Тем не менее даже в 1880-е – 1890-е гг. наряду со зрелыми реалистическими произведениями Керсника и Ашкерца существовала линия, представленная не менее яркими писателями (Стритар, Грегорчич, Тавчар), в творчестве которых отчетливы романтические элементы.

Для всего рассматриваемого периода был характерен интерес к отечественной истории, а также к истории родственных славянских народов, что обусловлено интенсивно протекавшим процессом национального определения, опиравшимся на идеи «славянской взаимности». С этими идеями во многом связан и характер контактов словенской литературы с литературами других народов. Общность исторических судеб югославянских народов на протяжении веков вела к общности и в области их духовной культуры. Для рассматриваемой эпохи характерны особенно прочные связи словенской литературы с хорватской. Так, выдающийся хорватский писатель, критик и публицист Август Шеноа (1833–1881), центральная фигура хорватского литературного процесса 1860-1870-х гг., очень хорошо знал словенскую литературу и посвятил свою известную новеллу «Гвоздика с могилы поэта» Прешерну. Именно Шеноа представил Целестину возможность опубликовать статью «Заметки о развитии самосознания русского народа» (1877) на страницах редактируемого им журнала «Виенац». Эта статья, включенная тем самым в процесс становления хорватского реализма, стала связующим звеном в общем движении югославянских литератур к реализму, тем более что в ней во всеуслышание было заявлено о важности реалистического направления вообще и о значении его для славянства в особенности. Чрезвычайно плодотворной была и глубокая убежденность Целестина в том, что обращение югославян к творчеству русских реалистов «расширит наш кругозор, пробудит реальное мышление – источник правильного понимания собственных интересов, духовных и особенно материальных» [94]. Исследователи словенской литературы обобщают: «Систематическое обращение прогрессивных югославянских писателей к опыту более развитых инонациональных литератур, и прежде всего к опыту русской литературы, близкой им по духу, языку и уходящим в глубокую древность связям, становится в 1860-1880-е гг. особенностью литературного процесса, его ускорителем. У словенцев это обращение к русской культуре имело и свой особый национальный импульс. Засилье австрийских германизаторов, возможность распада Австро-Венгрии, казавшаяся особенно реальной в конце 60-х – начале 70-х гг. XIX в., пробуждали в словенской демократической интеллигенции интерес к России как к стране, которая защитит их народ от агрессии пангерманизма. Эту тенденцию активно выражали словенские публицисты и переводчики, ставшие последовательными пропагандистами русской литературы и критики у себя на родине»[95].