Сто солнц в капле света - Наталья Андреева

– И все теперь думают, что это ты взял алмаз.

– Я его не брал, – спокойно сказал Серж, покусывая травинку. – Граф, конечно, умен, но и я не дурак.

– Так ты знаешь, кто взял камень?

– Конечно, – тонко улыбнулся Серж. – Я же сказал, что не дурак. В кабинете нас было не так уж много, когда граф показывал свое сокровище. И кто-то сказал об искушении…

– Но ты же никому об этом не расскажешь? – испугалась Шурочка.

– Да зачем? – Он посмотрел на нее удивленно. – И потом: никто не станет брать у меня показания. Сразу наденут кандалы. Это они так думают.

– Но как же твой долг, Сережа?

– Я попробую что-нибудь придумать. Но мне надо уехать. Я успею обернуться за неделю. В крайнем случае, ты попросишь графа, и он отсрочит выплату долга.

– Но почему граф мне не откажет?

– Потому что, милая моя… Впрочем, он сам тебе скажет. Старому ослу пора бы созреть.

– Почему вы так ненавидите друг друга?

– А ты не понимаешь? Он мне завидует. Моей молодости, моему успеху у женщин. А теперь и тому, что ты меня любишь. Он прекрасно знает, что пока я жив, ты не будешь его любить никогда. А что касается уважения… Это ему не нужно. Его и так все уважают, – рассмеялся Серж. – Этот вельможный подлец не знает, что мне известно, как ему достался алмаз. Я имею на него такие же права, как и все другие. Все имеют права на этот камень. Любой человек, который во имя этого совершит преступление.

– Но откуда тебе это известно? – удивилась Шурочка. – Граф никому не мог рассказать своей тайны.

– Такие секреты выдают либо любимой женщине, либо самому близкому другу. Но женщина может предать, а друг, в свою очередь, проболтаться своей любимой женщине. Ну а у той запросто может быть любовник, от которого тоже нет секретов. Таким образом, образуется круг посвященных, и только владелец секрета наивно думает, что никто ничего не знает. Впрочем, не будем об этом. Поговорим лучше о тебе. Если мои расчеты верны, а я редко ошибаюсь, ты заставишь заговорить о себе весь свет. Надеюсь, я не скоро буду вычеркнут из списка твоих поклонников? Ты меня не забудешь?

– Ты же собрался умирать, – насмешливо сказала она. Такой он ей нравился больше.

– Я, пожалуй, подожду. Чтобы насладиться твоим успехом и своей славой. В качестве твоего любовника.

– Сережа… Это предисловие… О самоубийстве и любви женщины… Об искре, воображении… Ты сказал это затем, чтобы я тебя пожалела? Чтобы отдалась тебе? Со всей страстью, на которую я только способна?

– Как ты догадалась!

– То есть ты солгал?

Соболинский расхохотался. Шурочка набросилась на него и в шутку попыталась задушить. Ах, он, негодяй такой! Но какой же красавец! Вот теперь она его узнавала! И вновь была вспышка страсти, но на сей раз их захватила борьба. В эту минуту она не представляла себе, как сможет без него жить. Не представляла, что когда-нибудь они смогут расстаться…

– Сережа, отчего мы не можем все время быть вместе? – сказала Шурочка перед расставанием. – Пусть даже я не буду твоей женой. Стану жить в маленьком домике, куда ты будешь иногда приезжать. Мне много и не надо. Только ты. Да полка с книгами. И никто бы не знал, что я есть на свете. Даже твоя богатая жена.

Он задумался, потом поцеловал ее долго и нежно, после чего с улыбкой сказал:

– Это было бы преступлением. Не против морали, разумеется. Мне на это ровным счетом наплевать. Глупо прятать тебя от людей. Ты мне нужна не тайной женой. У тебя будет твой маленький домик. Только это ты будешь приезжать туда вечерами, оставив своего богатого болвана-мужа за картами где-нибудь в клубе или в гостях. На то, чтобы кого-то содержать, милая, нужны деньги. У тебя их нет, у меня тоже. У меня есть только я сам, у тебя – только ты. Мы оба красивые люди, довольно-таки неглупые, но, к сожалению, бедные. Но зато мы имеем товар, который можно выгодно продать. Мы могли бы править миром, если бы впоследствии объединились. Но не сейчас. Не время еще. Быть может, это время никогда и не настанет, – с печальной улыбкой сказал он. – Быть может, это наше последнее свидание… Помнишь гадание цыганки? Похоже, старая карга напророчила!

– Что ты такое говоришь! – Она вскочила.

– Какой ты, в сущности, еще ребенок, – поднялся и Серж. И вдруг попросил: – Не езди сегодня к графу.

– Что ты! Я не могу! Я должна отдать ему диадему и браслет!

– Отдай их лучше мне, и я смогу вернуть его сиятельству долг. Часть долга.

– Не говори глупости! Я поеду к графу и попробую с ним поговорить. К тому же он меня приглашал. И именно сегодня.

– Вот видишь: я уже проиграл. Но что тут поделаешь? Уступаю! Все равно я был первым. Сегодня и… всегда.

Она вскочила на лошадь. И в самом деле, как она могла забыть? Надо же вернуть графу драгоценности! И выслушать все, что его сиятельство хотел ей сказать.

В доме Иванцовых было тихо. К завтраку не спустились ни Долли, ни Жюли. Евдокия Павловна тоже не появлялась. Шурочка невольно вздохнула. Еще вчера она была на балу, в имении богача, где все утопает в роскоши, в бальном платье и бриллиантах. А теперь изо всех углов на нее глядит бедность. Разве можно здесь оставаться? Василий Игнатьевич, единственный вышедший к Шурочке, с самого утра был сильно пьян. В халате и колпаке, с лицом кирпичного цвета и мутными глазами, папенька погрозил пальцем кому-то, кого никто, кроме него, не видел и пробормотал:

– Иванцов непременно выправится, господа. Вы еще увидите, на что способен отставной майор Иванцов! А, отродье… – заметил он Шурочку. – Явилась! Все шляешься, девка. Впрочем, чего еще от тебя ждать?

– Я уезжаю в усадьбу к графу, – надменно сказала она. – Он звал меня сегодня.

– Такая же непотребная женщина, как и твоя мать, только дорогая, – пьяно хихикнул Василий Игнатьевич, открывая буфет. – Надеюсь, что за тебя хорошо заплатят. Всем надо денег на приданое: Мари, Софи, Жюли, Долли…

Шурочке захотелось вызвать его на дуэль, так он был ей ненавистен. И непременно застрелить! О! На этот раз она не будет стрелять в потолок! А только в это ненавистное лицо! Вот куда! Жаль, что у нее так мало времени! Надо спешить в усадьбу к графу Ланину.

Она уже успела привыкнуть к этому богатому имению, к красивому парку, дому, похожему на волшебный замок, полный тайн, к тому, что ее здесь встречают и почтительно кланяются.

Граф ждал ее в кабинете. Шурочка вошла туда с трепетом. Книжный шкаф был на своем месте, то есть сейф спрятан. Алексей Николаевич предложил ей выпить чаю, она отказалась.

– Я вижу, вам неприятно здесь находиться, Александра Васильевна, – спокойно сказал граф.

– Да, вы правы. Мне не по себе.

– Угодно вам пройти на веранду?

– Лучше в парк.

– Вы сегодня холодны со мной. Разве я больше не ваш друг? – усмехнулся граф.

– Алексей Николаевич, давайте без предисловий, – решительно сказала она. – Вы хотели сказать мне что-то важное. Я готова вас выслушать.

– Ну, хорошо. В парк так в парк.

Какое-то время они молча шли по аллее. Шурочка невольно увлекала его в самый дальний угол парка, в глубокую тень деревьев, на мраморную скамейку, где он впервые ее увидел. Граф не сопротивлялся. Казалось, он собирается с мыслями. «Старому ослу пора бы созреть», – невольно вспомнила она. Ах, этот Серж! Проказник! Но он неплохо знает людей. Что же она сейчас услышит?

Они остановились у скамейки белого мрамора, и Шурочка все также решительно сказала:

– Алексей Николаевич, я привезла ваши бриллианты. Лучше бы я их не брала!

– Ах, бриллианты…

– Возьмите. – Она протянула ему диадему и браслет.

– Александра Васильевна… – Он поспешно убрал руки.

– Нет, возьмите! – сердито сказала она.

– Ну, хорошо. Давайте сядем. – Они присели, и Шурочка положила украшения на белую скамью, подальше от себя. Никогда она до них больше не дотронется! Да и балы кончились. Граф медленно, не глядя на нее, сказал: – Александра Васильевна, я не скрою, что вы были поначалу частью моего плана. Встретив вас впервые, я понял, что господин, которого я ищу, где-то рядом, я вам уже это говорил. Вы принадлежите к тому типу женщин, который вызывает в мужчинах не преклонение, не почтительность и уж никак не намерения серьезные и законные. Я имею в виду, разумеется, брак. Страстное, слепое желание обладать – вот что это такое. Владеть безраздельно и идти ради этого на любые жертвы. Если бы вы были глупы или холодны, это желание можно было бы победить. Если бы обладание вами заканчивалось определенного рода отношениями…

– Я не понимаю, – порозовела Шурочка. – О чем вы, граф?

– Мы к этому еще вернемся. Потом. А сейчас нам надо поговорить о другом… О судьбе господина Соболинского, к которому вы так неравнодушны. И о том, что будет с вами.

– Я выйду замуж.

– Он никогда на вас не женится, – поспешно сказал граф.

– Я выйду замуж за Владимира Лежечева. Он сделал мне предложение, – зачем-то сказала она.