Восход Орды - Кристи Голден

Маленькие глазки Гул'дана заблестели. "Что ты предлагаешь, о Великий?"

Кил'джеден улыбнулся Гул'дану. Нер'зул уже чувствовал связь между ними, видя, насколько подобен Гул'дан на Кил'джедена так, как сам он никогда не был. Кил'джедену приходилось использовать соблазнительную ложь и обман, чтобы заставить Нер'зула исполнять свои указания; с Гул'даном же он мог говорить открыто.

"Есть такой способ", - промолвил Кил'джеден, обращаясь сразу к обоим оркам-шаманам. - "Способ навсегда привязать их к нам. Обеспечить вечную верность".

Нер'зул полагал, что привык к ощущению ужаса после того, что открыли ему предки, но теперь, слушая замысел Кил'джедена, осознал, что возможно испытать куда больший шок. Навсегда привязать. Обеспечить вечную верность.

Навсегда поработить.

Он взглянул в пылающие глаза Кил'джедена и не смог вымолвить ни слова. Хватит и просто кивка, он знал, но даже этого не мог сделать. Он просто смотрел, как птичка перед змеей.

Кил'джеден глубоко вздохнул. "Стало быть, ты отвергаешь шанс на искупление в моих глазах?"

При звуках голоса Кил'джедена, Нер'зул почувствовал, как будто магия шока оставила его. Слова, застрявшие в его горле, вырвались наружу, и, хоть он и знал, что они означают его погибель, шаман счел необходимым сказать их.

"Я отказываюсь обречь мой народ на рабское существование", - выкрикнул он.

Кил'джеден помолчал, затем кивнул. "Это твой выбор. Ты же избрал и последствия. Знай, шаман. Выбор твой ничего не изменит. Мои желания все равно воплотятся в жизнь. Но вместо того, чтобы осуществлять их и пребывать подле меня, тебя ожидает участь беспомощного наблюдателя. Я думаю, так будет занятнее, нежели я просто прикончу тебя".

Нер'зул открыл рот, чтобы ответить, но не смог. Глаза Кил'джедена сузились, а Нер'зул не мог сдвинуться с места. Даже сердце его, громко бьющееся в груди, билось лишь по воле владыки Кил'джедена, и он знал это.

Как он мог оказаться таким недалеким глупцом? Как он мог не разобраться в хитросплетениях лжи?

Как он мог поверить в иллюзии, ниспосланные этим... монстром в образе духа его возлюбленной супруги? Слезы катились из глаз его по щекам лишь потому - он знал это! - что так дозволил Кил'джеден.

Кил'джеден улыбнулся ему, а затем нарочито медленно перенес свое внимание на Гул'дана. Даже в своем униженном состоянии Нер'зул испытал мимолетное облегчение в осознании того, что никогда не глядел на Кил'джедена так, как Гул'дан, подобно голодному щенку, ожидающему похвалы.

"Нет нужды опутывать тебя сладкой ложью, не так ли, мой новый инструмент?" - молвил Кил'джеден, говоря с Гул'даном почти по-доброму. - "Ты нге уклоняешься от правды".

"Конечно, нет, владыка. Я живу, чтобы служить тебе".

Кил'джеден хохотнул. "Если уж я не буду лгать, то и ты не должен. Ты живешь ради могущества. Ты желаешь его. Ты жаждешь его. За последние несколько месяцев силы твои возросли и теперь я могу тебя использовать. Наше партнерство вызвано ни почитанием, ни уважением, но лишь желаением получить обоюдную выгоду. Что значит, оно скорее всего выдержит проверку временем".

Различные эмоции отразились на лице Гул'дана. Похоже, он не знал, как реагировать на эти слова, а Нер'зул наслаждался замешательством своего бывшего ученика.

"Как... ты скажешь", - выпалил наконец Гул'дан, а затем добавил уже с большей уверенностью: "Скажи, что я должен сделать и, я клянусь, это будет сделано".

"Вне сомнений, ты догадался, что я хочу уничтожить дренеи. Зачем мне это, не твое дело. Ты должен знать лишь, что мне это нужно. Орки исполняют эту миссию относительно неплохо, но могут и лучше. И будут лучше. Воин хорош настолько, насколько хорошо его оружие, и, Гул'дан, я собираюсь дать тебе и твоему народу такое оружие, которого у вас никогда еще не было. Это займет немного времени; сначала тебе надлежит кое-чему научиться, прежде чем ты сможешь учить других. Готов ли ты и желаешь ли этого?"

Глаза Гул'дана засияли. "Начинай уроки, Величественный, и ты увидишь, какой способный я ученик".

Кил'джеден рассмеялся.

Дуротан был покрыт кровью, по большей части своей собственной. Что пошло не так?

Ведь все было нормально. Они обнаружили охотничий отряд, догнали его, атаковали и ожидали, когда шаманы обрушат свою магию на головы дренеи.

Только не дождались. Вместо этого один за одним орки из Снежных Волков падали под ударами сверкающих клинков и сине-белых сполохов магии дренеи. Сражаясь за свою собственную жизнь, Дуротан на мгновение оглянулся и заметил Дрек'тара, отчаянно обороняющегося посохом.

Что случилось? Почему шаманы не пришли к ним на помощь? О чем думает Дрек'тар? Он владеет посохом ненамного лучше ребенка... почему бы не использовать магию?

Дренеи сражались яростно, используя возможности, предоставленные им непонятным поведением шаманов. Они атаковали яростнее, чем Дуротан когда-либо видел, глаза их сияли в предвкушении возможной первой победы. Трава стала липкой от крови и ноги Дуротана разъехались в стороны. Он упал, а его противник поднял свой меч.

Стало быть, пришел час. Он умрет в славной битве. Вот только славной он ее не ощущал. Инстинктивно он поднял свой топор, чтобы парировать неминуемый удар, хоть и рука его была глубоко ранена в месте сочленения доспехов и теперь дрожала. Он взглянул в глаза того, кто готовился убить его.

И узнал Ресталаана.

В то же мгновение глаза капитана стражи дренеи расширились в узнавании и он повременил с ударом. Дуротан хватал ртом воздух, пытаясь найти в себе силы продолжать бой. Ресталаан что-то произнес на своем языке и все без исключения дренеи замерли, некоторые - с занесенными мечами.

Поднявшись на ноги, Дуротан заметил, что в живых осталось совсем немного его воинов. Еще бы несколько секунд сражения и дренеи перебили бы весь отряд, потеряв со своей стороны лишь двоих или троих.

Ресталаан обернулся к Дуротану. Множество выражений читалось на его отвратном лице: сострадание, отвращение, сожаление, решительность. "Ради сострадания и чести, которые ты выказал нашему пророку, Дуротан, сын Гарада, я пощажу тебя и твоих сородичей. Позаботьтесь о своих раненых и возвращайтесь домой. Но не надейтесь на подобное в дальнейшем! Честь удовлетворена!"

Голова Дуротана кружилась, будто он был пьян, а кровь струилась из глубоких ран. Лишь силой воли он принудил себя оставаться на ногах, а дренеи отступили и вскоре исчезли за горизонтом. Лишь когда они полностью исчезли из виду, он позволил ногам своим подкоситься и упал на колени. Несколько ребер явно дали трещину, а то и вовсе сломаны, ведь каждый вздох дается с колющей болью.