Генерал-марш - Андрей Валентинов

– Хоть бы одно интересное письмо было! – пожаловалась бывший замкомэск. – Два дня назад прислали проект снаряда на тележке, чтобы по полю бегал, так за бумажку эту чуть не подрались.

– На тележке?!

Рыжий комбатр расхохотался, вероятно, представив себе вышесказанное.

– На тележке, – безнадежным голосом подтвердила Зотова. – Из пушки вылетает, падает прямо на колесики и начинает за врагом гоняться. Ладно, пойду, мне в архив надо, буду историю РКП(б) изучать.

Полунин удивленно вскинул брови, но девушка лишь махнула рукой. Было бы о чем рассказывать!

Для плохого настроения имелся еще один повод. Выходя в коридор и закрывая дверь, она услыхала негромкое: «Убралась старуха!» Кто именно из юных комсомольцев наградил начальницу таким титулом, Ольга не разобрала, да и не особо пыталась. Значит, уже старуха. Двадцать три года… Сопливые юноши и столь же сопливые девицы свысока поглядывали на мрачную тетку в немодной темной юбке и перешитой блузке. Ремингтонистка Петрова, ныне пребывающая в группе самого товарища Москвина, куда как популярнее с ее контрабандной косметикой и камешками в золоте. А ведь на десять лет старше!

Архив был на первом этаже. Ольга спускалась медленно, словно и вправду волокла на плечах лишние полвека. Глядела под ноги и чуть было не столкнулась с кем-то высоким, быстрым шагом идущим навстречу.

– Извините!..

Одновременно вырвалось. Девушка подняла голову, узнала.

– Товарищ Куйбышев! Здравствуйте!..

– И вам добрый день, Ольга… – глава ЦКК – РКИ на миг задумался, – Вячеславовна. Не ошибся?

Девушка попыталась улыбнуться.

– Не ошиблись. Вы же всех по имени-отчеству помните, Валериан Владимирович!

– Помнить-то помню…

Темные глаза на лице-черепе смотрели внимательно, изучающее. На миг Ольге стало не по себе.

– Так… Товарищ Зотова, говорите быстро, кто вас обидел. Пленум собирать не буду, лично разберусь!

Огромная ладонь как будто случайно сжалась в кулак. Бывшему замкомэску представилось, как всесильный глава Центральной Контрольной вламывается в комнату группы и начинает гонять из угла в угол перепуганных до посинения комсомольцев. Будет им «старуха»!

– Спасибо на добром слове, – девушка вновь усмехнулась, на этот раз вполне искренно. – Вы мне с другим помогите. У нас считается, что партия в 1898-м образовалась, после Первого съезда, на самом деле еще позже, только в 1903-м…

Зотова даже не заметила, как лапища Валериана Васильевича, ненавязчиво ухватив ее под локоть, повлекла обратно на второй этаж.

– …А человек в письме пишет, что состоит в партии с 1893-го. Как это может быть?

Очнулась она уже в приемной председателя ЦК – РКИ. Куйбышев, махнув рукой вскочившему секретарю, рывком отворил дверь кабинета:

– Кондуктор сказал: заходим. Так с какого года, говорите? Очень интересно!..

– Самозванцев сейчас множество, – Валериан Владимирович жадно отхлебнул только что принесенный секретарем чай. – Особенно в провинции, там каждый второй начальник год-другой партстажа себе накидывает. Читал я анкеты: «В партии состою с 1916 года». А в какой – не указано. То ли в нашей, то ли меньшевистской, то ли вообще в Союзе Михаила Архангела…

Зотова взяла в руки тяжелый металлический подстаканник, отпила глоток.

– Не с мятой, конечно, – подмигнул Куйбышев. – По данным партийной разведки, вы у себя другой чай не пьете.

Ольга пожала плечами:

– Это раньше было, сейчас в моей группе даже чай не заваришь. Так что там с годом?

– Есть такая категория: старые большевики. А есть вообще допотопные – те, что работали в социал-демократических кружках еще до Первого съезда. Сейчас их по пальцам перечислить можно, каждый на виду. Вот они указывают в анкете год начала своей революционной деятельности, как первый год партийного стажа. Вождь в анкете пишет: «1893 (до партии)». А вашего как фамилия?

Зотова замялась. Не то чтобы бумага была такая секретная, но человек писал в ЦК, надеясь на помощь, а не на огласку. Валериан Владимирович усмехнулся костистым лицом и внезапно поднял вверх сложенные вместе указательный и средний пальцы:

– Страшная клятва Омского кадетского корпуса. За нарушение – вечный позор с исключением из текста «Звериады». Секрет, секрет, секрет!

Ольга не поняла, но прониклась.

– Летешинский…

Куйбышев взглянул недоуменно.

– Пантелеймон Николаевич Летешинский? Интересные дела! Старейший член партии пишет в ЦК, а его письмо отправляют в группу вечных двигателей. Это что же происходит-то? Ладно, раз пообещал, буду молчать, но с условием, что вы, Ольга Вячеславовна, сами разберетесь и мне потом доложите. Согласны?

Девушка кивнула. Председатель ЦК – РКИ, подойдя к высокому книжному шкафу, скользнул длинным худым пальцем по одной из полок.

– Вот. Прочитаете и вернете.

На стол легла тоненькая брошюрка. Синие буквы, неровно раскиданные по желтоватой скверной бумаге, гласили: «Летешинский Пантелеймон Николаевич. К 50-летию со дня рождения и 25-летитю пребывания в РКП(б)».

– Только будьте осторожны. Говорят… – Куйбышев замялся, дернул яркими губами. – В общем, у него не все в порядке с рассудком. Медицинского заключения не видел, но… Имейте в виду.

«Псих, значит?» – чуть было не переспросила Зотова, но вовремя прикусила язык. Настроение, и без того скверное, испортилось окончательно.

– Что же ты, Леонид Семенович, такой деревянненький? – Мурка подошла совсем близко, дохнула жарко. – Редко с тобой видимся, товарищ Москвин, а как встретимся, только лясы точим. Ты ничего не говори, моргни только. У меня кровь горячая, не рыбья…

Леонид моргать не стал, поглядел со значением.

– А у меня батя столяром был. Ты, гражданка Климова, уговор не забывай. Ляжешь Муркой – Машкой встанешь. С шалавами дел не имею.

В ответ – шипение, словно и вправду кошку раздразнили.

– Больно бьешь, Фартовый! Я же не за деньги к тебе липну, не по службе. А ты, гордый такой, девочку утешить не хочешь? Или у тебя там все засохло и узлом завязалось?

Товарищ Москвин решил не отвечать. Встречались они не так и редко, иногда и по нескольку раз на день, но именно по службе. С октября гражданка Климова числилась в экспедиции Центрального Комитета. Устроилось все просто. Оклады в экспедиции были мизерные, и вакансии курьеров никак не удавалось заполнить. Леонид подошел к начальнику, рассказал о сестре боевого товарища, погибшего на Нарвском фронте, помянул наличие жилья в Столице. Даже бумаги подделывать не пришлось, хватило обычной справки из городского совета. Правда, гражданка Климова по странной случайности не состояла в комсомоле, но и это пошло на пользу. В первичке двумя руками ухватились за возможность «пополнить ряды», враз улучшив показатели работы. Все остались довольны – кроме самой Мурки. Девушка не роптала, но в их редкие встречи на квартире каждый раз показывала характер.

Товарищ Москвин не обижался. Утешаться и так было с кем, безотказная ремингтонистка Петрова понимала его без всяких намеков. Мурку же подпускать близко он по-прежнему опасался. Девка и так нос дерет, воображать пытается. Заснешь с такой в одной кровати – только в гробу и проснешься.

Присел на краешек кровати, достал пачку «Марса».

– Вопрос закрыли. Рассказывай!

Мурка спешить не стала. Наклонилась, в глаза взглянула:

– Будь по-твоему, Фартовый. Обещала тебя слушаться, слово ломать не стану. Но и ты пообещай… Если проверну такое, что даже тебе, королю, не под силу, то и ты со мной спорить перестанешь, и все по-моему будет, как захочу. Пусть я и девка, да только многих мужиков умнее, и спать со мною не в позор, а в награду, понял?

Леонид только моргнуть и сподобился. Ишь, завернула! Отвечать не стал, протянул раскрытую пачку. Щелкнула зажигалка, раз, другой.

– Молчание – вроде как знак согласия? – усмехнулась Климова. – Или боязно тебе такие обещания давать? Неволить не буду, но и ты не забывай… Ладно, слушай Леонид Семенович. Ничего важного, одна, скажу тебе, морока…

«Морока» началась странно. Позвонил товарищ Рудзутак, попросил зайти. Начальник вызывал не слишком часто, и Леонид на всякий случай набрал целую охапку бумаг, дабы продемонстрировать служебные успехи. Над чем работал он сам, жизнелюбивому латышу знать незачем, но и прочего хватало, дабы товар лицом показать. Сима Дерябина, бесценная девка, раскопала историю с тайной купеческой факторией на реке Зее. Нашли там сибирские промышленники золото еще до Германской войны, месторождения густые, самородки хоть в лукошко собирай. Если подтвердится, к ордену бывшую подпольщицу представить следует. А еще документы по автоматическому оружию – серьезный сигнал про бывшего генерала Федорова. В военном наркомате отмахнулись, а дело чуть ли не изменой пахнет.

Бумаги не понадобились. Товарищ Рудзутак лишь покивал, пообещав изучить, и заговорил совсем о другом. Есть, мол, у него хорошая знакомая, старая большевичка, в газете «Правда» служит. Живет одна, по гостям почти не ходит, в санаториях не лечится – в общем, только и делает, что горит на работе. И вот беда – заболела. Месяц была в больнице, теперь домой вернулась, но силы еще не те. В квартире убираются и продукты привозят, но мало ли какие еще дела могут быть? Каждый день письма приходят, из редакции бумаги шлют, врачи же пока из квартиры выходить не велят. Надо бы пособить товарищу. Нужна помощница, толковая, грамотная и не слишком болтливая.