Казино «Руаяль». Живи, пусть умирают другие. Мунрэкер - Ян Флеминг

Лицо ее было бледно, с оттенком, который бывает у белых, долго проживших в тропиках. Но не было и следа той изможденности, какую обычно оставляют тропики. Глаза синеватые, живые, взгляд несколько презрительный, но, когда она посмотрела на него иронически, он сразу же ощутил некий призыв, обращенный лично к нему. Впрочем, выражение это сразу исчезло, как только Бонд показал, что призыв принят. Иссиня-черные волосы тяжело ниспадали на плечи. Скулы высокие и широкий, чувственный рот, в изгибе которого ощущалась какая-то жестокость. Овал лица тонкий и четко очерченный. Челюсть выдает решимость и железную волю. Прямая, удлиненная форма носа подтверждала эти качества. До какой-то степени именно им она и была обязана своей красотой. Это было лицо человека, рожденного повелевать. Лицо дочери француза-колониста и рабовладельца.

Девушка была в вечернем платье из тяжелого белою шелка, классические линии наряда нарушались глубоким вырезом. В ушах — бриллиантовые серьги, а на левом запястье тонкий бриллиантовый браслет. Колец не было. Ногти коротко подстрижены, никакого лака.

Она почувствовала, что Бонд на нее смотрит, и небрежно сложила руки на коленях, так чтобы впадина между грудей, видневшаяся в вырезе, стала еще глубже.

В молчаливом призыве ошибиться было нельзя, и отзыв тоже, наверное, отразился на холодном, бесстрастном с виду лице Бонда, потому что Биг Мэн поднял со стола маленький хлыст с ручкой из слоновой кости и, взмахнув со свистом, резко опустил его девушке на плечи.

Бонд вздрогнул даже сильнее, чем она. Ее глаза на мгновение вспыхнули, затем потухли.

— Сядь как следует, — мягко сказал Биг Мэн. — Ты забываешься.

Она выпрямилась, взяла в руки колоду карт и принялась тасовать их. Затем, может, из куража, послала ему еще один сигнал — сообщничества, а может, больше, чем сообщничества.

Она вытащила валета червей. Потом даму пик. Положила две половины колоды на колени так, чтобы картинки смотрели друг на друга. Свела их вместе, заставив валета поцеловаться с дамой. Затем перемешала карты и снова начала их тасовать.

В ходе этого молчаливого представления, которое вскоре закончилось, она ни разу не посмотрела на Бонда. Но Бонд почувствовал возбуждение, пульс его участился. В стане врагов появился друг.

— Готовы, Солитер? — спросил Бит Мэн.

— Да, карты готовы, — ответила девушка низким, ровным голосом.

— Мистер Бонд, посмотрите этой девушке в глаза и повторите то, что вы мне только сейчас сказали, — что привело вас сюда?

Бонд посмотрел девушке в глаза. Теперь они были совсем пустыми. Да и не глядела она на него. Она глядела сквозь него.

Он повторил свою версию.

Бонд вдруг ужасно занервничал. Неужели девушка действительно ясновидящая? А если так, за него она или против?

На мгновение в комнате нависла могильная тишина. Бонд старался принять равнодушный вид. Он посмотрел на потолок, затем перевел взгляд на девушку.

Глаза ее вернулись в этот мир. Она отвернулась от Бонда и посмотрело на мистера Бига.

— Он сказал правду, — холодно произнесла она.

8. Без чувства юмора

Мистер Биг на секунду задумался, потом, казалось, решился. Он нажал на кнопку селектора.

— Болтун?

— Я, босс.

— У тебя там этот американец, Лейтер?

— Так точно, сэр.

— Дай ему как следует. Потом отвези к больнице Бельвью и выбрось где-нибудь поблизости. Ясно?

— Да, сэр.

— Только не попадайся, смотри, на глаза полиции.

— Конечно сэр.

Мистер Биг выключил селектор.

— Ах ты, гнусный подонок, — яростно крикнул Бонд. — ЦРУ этого так не оставит.

— Спокойно, мистер Бонд. В этой стране они никто. Американская секретная служба всесильна только за границей, в самой стране у нее нет никакой власти. А ФБР с ними не дружит. Ти-Хи, ну-ка, подойди сюда.

— Слушаюсь, босс. — Ти-Хи подошел к столу. Мистер Биг посмотрел на Бонда.

— Какой из пальцев вам нужен меньше всего, мистер Бонд?

Бонд поразился вопросу, мозг его лихорадочно заработал.

— Подумав, вы, наверное, скажете, что это мизинец на левой руке, — мягко заметил мистер Биг. — Ти-Хи, сломай мизинец на левой руке мистера Бонда.

Тут стало понятно, откуда такое прозвище.

— Хи-хи, — закудахтал негр. — Хи-хи.

Развинченной походкой он приблизился к Бонду, а тот изо всех сил вцепился в ручку кресла. Пот выступил на лице Бонда. Он попытался представить себе, что его ожидает, так, чтобы выдержать боль.

Негр медленно отогнул мизинец на левой руке Бонда, которая крепко была привязана к креслу.

Он зажал его между указательным и большим пальцами и начал медленно отводить назад, тупо хихикая.

Бонд рванулся, пытаясь раскачать кресло, но Ти-Хи, действуя другой рукой, крепко прижал его к полу. Пот лил с Бонда градом. Он непроизвольно скрипнул зубами, ощущая все усиливающуюся боль, но вдруг заметил, что девушка пристально глядит на него. Губы ее слегка приоткрылись.

Палец встал под прямым утлом к руке, затем начал медленно клониться назад к запястью. И вот его уже ничто не удерживало. Раздался громкий треск.

— Довольно, — сказал мистер Биг. Ти-Хи неохотно отпустил покалеченный палец. Бонд издал хриплый стон и потерял сознание. Девушка бессильно откинулась на спинку стула и закрыла глаза.

— У этого парня нет чувства юмора, — прокомментировал Ти-Хи.

— У него был пистолет? — спросил мистер Бит.

— Так точно, сэр. — Ти-Хи вынул из кармана бондовскую «беретту» и подтолкнул ее к мистеру Бигу. Тот поднял оружие и осмотрел его с видом знатока. Он прикинул его на вес, плотно обхватил рукоятку. Затем вытащил патроны из магазина, убедился, что патронник пуст, и подтолкнул пистолет к Бонду.

— Приведи его в чувство, — распорядился он, взглянув на часы. Было три утра.

Ти-Хи зашел Бонду за спину и вонзил ему ногти в мочки ушей.

Бонд застонал и поднял голову.

Взгляд его упал на мистера Бига, и Бонд разразился потоком ругательств. — Скажите спасибо, что живы, — бесстрастно произнес мистер Бит. — Любая боль лучше смерти. Вот ваш пистолет. Я вынул патроны. Ти-Хи, верни ему оружие.

Ти-Хи взял пистолет со стола и засунул его Бонду в кобуру.

— Кратко объясню вам, — продолжал мистер Биг, — почему вы остались в живых, почему вы отделались сломанным пальцем, а не пополнили собой кучу отбросов, которые выносит на поверхность Гарлем-ривер.

Он немного помолчал, затем вновь заговорил:

— Мистер Бонд, я умираю со скуки. Я стал жертвой того, что первые христиане называли «accidie» — смертельной летаргией, и в которую погружаются те, у кого есть все и не осталось никаких желаний. Я достиг совершенства в своем деле, мне доверяют те, кто время от времени обращается ко мне за помощью; боятся и мгновенно повинуются те, кто состоит у меня на службе. В пределах тех орбит, по которым я вращаюсь, совершенно не осталось миров, не похороненных мною. А орбиты мне, увы, менять слишком поздно, и поскольку власть есть венец всех усилий, маловероятно, что в иных сферах мне удастся достичь большего, чем здесь и сейчас.

Бонд слушал вполуха, думая совсем о другом. Он ощущал присутствие Солитер, но в ее сторону не смотрел, не отрывая взгляда от крупного землистого лица и немигающих желтых глаз.

Голос вновь зазвучал.

— Мистер Бонд, теперь я нахожу удовольствие только в красоте и изощренности своих операций. Безошибочность, высочайший класс стали для меня прямо-таки манией. Буквально каждый день я поднимаю планку мастерства, технического совершенства, так чтобы каждое из моих дел стало произведением искусства и несло на себе печать автора, как несут его, например, творения Бенвенуто Челлини. Пока с меня хватает того, что я сам способен оценить собственные деяния, но я абсолютно убежден, мистер Бонд, что в конце концов мои достижения войдут в историю.

Мистер Биг помолчал. Бонд заметил, что большие желтые глаза стали еще больше, словно обладателю их явилось какое-то видение. «Да это же безумец, страдающий манией величия, — подумал Бонд. — И тем он опаснее. Обычный преступник, как правило, ведом жаждой наживы. Но люди одержимые — это совсем другое дело. Этот человек — не гангстер. Он — воплощенный ужас». Бонд был поражен и даже испытывал нечто похожее на трепет.

— Я сохраняю инкогнито по двум причинам, — негромко продолжал мистер Биг. — Во-первых, потому что этого требует характер моей деятельности, а во-вторых, потому что мне нравится самоотреченность художника-анонима. Да простится мне тщеславие, но порой я сравниваю себя с теми великими египетскими художниками, кто посвятил жизнь росписи королевских усыпальниц, зная при этом, что для современников они навсегда останутся неизвестными.

Большие глаза на секунду закрылись.

— Вернемся, однако, к нашему делу. Причина, по которой я оставил вас в живых, мистер Бонд, заключается в том, что дыра в вашем животе не доставила бы мне никакого эстетического удовольствия. С помощью этого приспособления, — он кивнул на ящик прямо напротив Бонда, — я проделал множество дыр во множестве животов, так что эта игрушка уже сослужила мне свою службу. К тому же, как вы наверняка предположили и предположили правильно, мне вовсе не хотелось бы иметь дело с разными чиновниками, которые нахлынут сюда, обеспокоенные исчезновением вас и вашего друга мистера Лейтера. Конечно, это всего лишь небольшое неудобство, но по ряду соображении мне хотелось бы и его избежать, ибо я занят сейчас другими делами. Вот я и решил, — мистер Биг взглянул на часы, — оставить отметину и самым серьезным образом предупредить вас. Вам следует сегодня же покинуть эту страну, а мистер Лейтер пусть займется чем-нибудь другим. У меня хватает дел, чтобы думать еще и об агентах из Европы, спешащих на помощь местным деятелям, которые никак не хотят оставить меня в покое. Это все, — закончил он. — Если мы еще раз встретимся, я уж позабочусь, чтобы отправить вас на тот свет каким-нибудь необычным образом. Ти-Хи, отведи мистера Бонда в гараж. Пусть двое ребят отвезут его в Сентрал-парк и бросят в озеро. Если будет сопротивляться, пусть помнут его как следует, но не убивают. Ясно?