Опасный вкус (СИ) - Мэйз Евгения

- Будь здесь Джейк, ты бы вела себя иначе!

- Ты, я думаю, тоже.

Ей удалось сдержаться и не закричать на нее, проговорить все максимально спокойным и чуточку безразличным тоном. Она ей не мать. Она ей чужой человек, который всего лишь позаботился о ней когда-то.

- Что я сделала не так? - говорит она себе, оставаясь без одежды и клацая зубами. - Что? В какой момент ошиблась и все пошло наперекосяк?

По спине бегут капельки влаги. Это не вода. Хотелось бы, чтобы это было так, но...

Белоснежное полотенце быстро пропитывается кровью и она бы оставила его в качестве повязки, если бы не страх, что в рану может попасть грязь или какая-нибудь другая гадость, отчего начнется воспаление и возможно что-нибудь похуже сепсиса.

Слышно, как наверху говорит Паоло и что удивительно, как молчит Лиза. Она не отвечает ничего на его слова, хотя что именно тот “втирает” ей, разобрать трудно, шумоизоляция у одной из самых маленьких яхт - просто потрясающая.

По голосу ясно, что говорит Паоло. Он кричит на нее, только вот непонятно что. Опять ссорятся. Лиз так и не спустилась вниз, чтобы сменить одежду на сухую.

“Должно быть все равно! Ты ведь им не мать! Так ведь?!”

Так. Да не так.

“Так! Слышала же все! Оставь ее в покое, она уже взрослая! Пусть выкручивается в этой жизни сама!”

Алекс вздыхает, натягивая чистые джинсы, носки… Последнии хочется надеть все, прямо одну пару на другую. Но Алекс не до шуток. Она как самый настоящий термометр сейчас - чувствует как падает уровень адреналин, как все больше шумит в голове и как все больше дает знать о себе лихорадочное состояние.

“Слава Богу! Ты не унаследовала от матери склонность к ипохондрии, - воспоминание из детства говорит голосом отца. - Но никогда не игнорируй сигналы, что шлет тебе организм.”

Она быстро натягивает футболку, переживая за то, что уделает в крови все и не успеет наглотаться таблеток, сделать что-нибудь с ранением, а просто сляжет и оставит этих двух одних дрейфовать в открытом океане.

- Передай это Лизе, если она не хочет заболеть, - говорит Алекс, прежде чем выдавить из кассет несколько жаропонижающих и антибиотиков. - Я сейчас лягу на стол, а ты не бойся того что увидишь и смело лей на рану вот это.

Она двигает к краю мойки бутылку с перекисью водорода. Не все знают что это такое, но благодаря этому невежеству в аптеках таких бутылочек превеликое множество.

- Не обращай внимания на то, что будет пузыриться. Это нормально.

- Ты слишком добра к ней, поэтому она ведет себя так.

Может быть он и прав. Но ей не станет легче, если она сляжет в кровать. Ей только этого “не хватало” - лазарета под парусом!

- Это она тебе сказала?

Она садится за стол, складывая у края бумажные полотенца, антисептик, бинты, вату, бутылочку со спиртовым раствором, лейкопластырь.

- Нет. Это мое мнение. Мне кажется, что в ее семье были совсем другие порядки.

Может быть, но уж не предлагает ли он бить ее? Через несколько секунд она садится за стол, ложась на его расчищенную поверхность верхней частью корпуса.

- Кровь идет, - говорит Паоло с напряжением, выдавливая содержимое пластикового флакона, - не прекращается.

- Может это вода?

Она знает, что это не вода. Вопрос нужен был для того, чтобы успокоить подростка. Уж больно голос у него напряженный.

- Волосы ведь мокрые! Давай, смелее!

Алекс приподнимает руку, предлагая ему взять несколько раз сложенный бинт, набитый ватными дисками. Она вновь отворачивается, глядя на спинку дивана напротив. Повязка почти тотчас же оказывается прижатой к затылку.

- Все очень плохо?

- Я не знаю, волосы мешают разглядеть.

Алекс прикрывает глаза. Если так, то значит это всего лишь пустяковое рассечение кожи… Тогда почему у него такой неуверенный голос? Тело неприятно обдает холодом.

- Сфотографируй и покажи мне!

Он молчит. На Алекс падает несколько мокрых капель.

- Я могу подержать. Пожалуйста, давай быстрее!

Ей на спину ложится рука, с силой прижимая к поверхности стола. Она не похожа на детскую и подростковую, слишком уж широка и холодна. Футболка под ней сразу становится мокрой. Алекс дергается, пытаясь приподняться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Без фотографий могу сказать тебе, что придется зашивать, - говорят ей на ухо, обдавая щеку прохладным прикосновением, роняя на нее еще несколько капель.

Она пытается повернуться к говорящему, но тщетно. Ей просто не дают сделать это.

“Паоло! Вот почему он так вел себя!”

Но теперь хотя бы понятно отчего он был так напряжен. Он не боится крови и к ранениям относится нормально.

- Раф! Что ты делаешь здесь?

- Проплывал мимо! - резко отвечает он ей. - Решил навестить старых знакомых!

Вампир зол, но прикасается к голове очень осторожно, почти невесомо отводя в сторону волосы. Все равно больно. На мгновение ее накрывает чувство паники и беспокойства, но тут же отпускает. Он не убил их, опасность угрожает только ей и то слабенькая. Раф уже мог убить ее или ударить, но раз этого не сделал, значит…

- Запудрил мозги ребенку?

Она так не думает. Ей интересно, что его так задержало наверху, а еще больше - как он нашел их? По крови? Или… Лиз бросала в воду “хлебные крошки”?

- Нет, просто попросил.

Алекс с облегчением выдыхает, но вовсе не потому, что невесть откуда взявшийся Раф не влез в голову Паоло со своим чертовым гипнозом или обаянием, а тому что он просто здесь!

“Он жив! И с ним все в порядке! Господи! Спасибо тебе!”

Она рада слышать его, даже несмотря на то что голос вампира далек от дружелюбного.

- Так принято делать у нормальных людей, а не разыгрывать спектакли и добиваться желаемого путем обмана и манипуляций.

Что? Он думает, что она специально изобразила истерику? Играла на его чувстве жалости и вины? Поделом ей! На его месте она бы подумала тоже самое!

- Оставь ты уже этот фотоаппарат. Обойдемся без памятных снимков для отдела травматологии.

Паоло согласно кивает, убирая камеру обратно в сумку.

- Тащи сюда аптечку и поставь пожалуйста чайник, - говорит он в сторону, не отнимая руки от ее спины.

Рафаэль не теряет времени даром. Сильный, черт его подери!

- Считаешь, что я сбегу куда-нибудь?

Алекс все-таки поворачивается к Паоло и Рафу с яркой вспышкой боли, пронесшейся перед глазами алым цветовым пятном. В помещении стало тесно из-за появившейся в нем Лизы. Она ничего не говорит, а быстро проскальзывает к себе в каюту. Алекс не успевает разглядеть ее лицо. Боль отступает, но не так скоро, как хотелось бы.

- Мне дышать тяжело.

- Нет, я так не думаю. Ты сможешь удержать себя в горизонтальном положении, пока я накладываю тебе швы?

- Да.

Давление на спину прекращается, но она чувствует, что тот еще держит ладонь над ее спиной, секунду, другую, прежде чем в одно ловкое движение выудить из ящика дугообразную иглу и нитку. Алекс закрывает глаза.

“Всё будет хорошо!”

Эта мысль, несмотря на все произошедшее, на сотворенное ею за последние дни, противоречива, но ей плевать на это. Она не обязана ничего объяснять и оправдываться перед кем бы то ни было. Пару минут она может позволить себе не думать ни о ком и ни о чем.

- Сейчас будет дискомфортно. Алекс?

О! Как контрастирует его голос с тем, что он делает в данную минуту. Ему есть на что злится, но тем не менее он продолжает заботиться о ней. Или правильнее сказать - ухаживать?

- Я в порядке.

- Открой глаза, чтобы я видел что ты в сознании.

- А если я вырублюсь?

- Я сказал: открой глаза!

Алекс смотрит в лицо Рафаэля, присевшего рядом с ней. Он мокрый, но взгляд у него обеспокоенный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Мне просто так легче. Незачем кричать на меня! Я же разговариваю с тобой! Это ли не признак того, что я в полном сознании?

Мужчина молчит с секунду, затем кивает, но прежде чем подняться, говорит ей: