Моби Дик - Герман Мелвилл

Итак, грандиозная голова, составляющая чуть ли не треть всего объема чудовища, висит на талях за бортом «Пекода», наполовину погруженная в родную стихию. Оставим ее на время висеть там, ибо у нас накопилось достаточно других забот, и лучшее, что можно сделать сейчас для головы — это молить небо, чтобы выдержали тали.

За прошедшую ночь и половину следующего дня «Пе- код» постепенно отнесло в воды, где, судя по многочисленным желтым пятнам планктона, должны были водиться гренландские киты. И хотя к охоте на этих жалких тварей команда питала единодушное презрение, и к тому же «Пекод» вовсе не предназначался для такой охоты, и возле островов Крозе миновал множество гренландских китов, не спустив ни разу вельбота, все же теперь, когда был только что забит и обезглавлен кашалот, удивленной команде объявили, что в этот день, если представится возможность, будет предпринята охота на гренландского кита.

Ждать пришлось недолго. С подветренной стороны были замечены высокие фонтаны, и два вельбота, Стабба и Фласка, пустились в погоню. Отгребая все дальше и дальше, они наконец исчезли из поля зрения мачтовых дозорных. Но вот вдалеке бурно вспенилось море, и скоро сверху на палубе было передано, что, по всей вероятности, один из вельботов загарпунил кита.

Прошло некоторое время, и на волнах снова появились оба вельбота, увлекаемые китом, мчащимся прямо к «Пе- коду». Чудовище неслось с такой скоростью, будто намеревалось протаранить обшивку корабля. Но, приблизившись к борту, оно вдруг исчезло из виду, словно нырнуло под киль. «Руби! Руби!» — закричали с палубы, потому что вельботы, казалось, вот-вот врежутся в борт. Но в бочонках было еще вдоволь линя, к тому же и кит погружался не слишком энергично, и, вытравив концы подлиннее, матросы принялись выгребать изо всех сил, стараясь обойти корабль с носа. В течение нескольких минут положение оставалось критическим, но вот судно вздрогнуло, стоявшие на палубе ощутили быстрый, как молния, толчок, и, царапнув днище, натянутый линь с гуденьем вылетел из воды перед носом «Пекода», рассыпая соленые брызги, сверкающие, точно осколки стекла. Кит всплыл и, волоча за собой вельботы, стал описывать широкие круги, центром которых все время оставался «Пекод». Впрочем, измученное животное скоро замедлило ход, и вельботы все приближались к нему, пока, наконец, не подошли почти вплотную, и тогда Стабб и Фласк с обеих сторон заработали своими острогами. А полчища акул, прежде круживших возле мертвого кашалота, устремились на запах свежей крови.

Но вот кит выпустил последний фонтан темной крови, страшно дернулся и, перевернувшись на спину, испустил дух.

Пока команды обоих вельботов готовились к буксировке туши, между их командирами произошел такой разговор:

— Ума не приложу, для чего нашему старику понадобилась эта трухлятина, — сказал Стабб, исполнившись отвра-щения при мысли о том, что ему придется возиться с такой презренной добычей.

— Эта тухлятина? — отозвался Фласк. — А разве ты не слышал, что корабль, у которого хоть раз по правому борту висела голова кашалота, а по левому — голова гренландского кита, что такой корабль никогда не потонет?

— Почему?

— Черт его знает почему, только я слышал, как об этом говорил тот разбойник в тюрбане, Федалла. А уж ему, видно, известна вся чертовщина на свете. Ох, Стабб, сдается мне, что не доведет нас до добра эта чертовщина. Не нравится мне что-то этот тип. Ох, не нравится. Ты замечал, как хищно торчит в его пасти единственный клык?

— Ну, вот еще! Стану я глядеть ему в пасть! Но если как-нибудь темной ночью я встречу его у борта, а поблизости никого не окажется, то уж, наверно, не удержусь, отправлю его туда, — и Стабб обеими руками указал вниз, в океанскую глубь. — По-моему, Фласк, этот Федалла — переодетый дьявол. Ты веришь, что он был спрятан в трюме? Ерунда! Говорю тебе, он дьявол. А хвост, должно быть, прячет. В карман запихивает.

— Интересно, зачем он понадобился нашему старику?

— Я думаю, что он обделывает со стариком какое-то дельце.

— Дельце? Какое у них может быть дельце?

— Видишь ли, ведь старик-то слегка не в себе, ну дьявол и решил его окрутить: мол, ты отдай мне свою крещеную душу, а я тебе за это дам убить Моби Дика.

— Здорово! Это уж ты хватил, Стабб! Как же он его окрутит?

— Не скажи, Фласк! Дьявол хитер и коварен, уж ты поверь мне. Слыхал ты, как однажды он явился на военный корабль, одет с иголочки, хвост подвернул, одним словом — джентльмен джентльменом. Появляется прямо в адмиральской каюте, ну, адмирал и спрашивает, чего ему надобно. А дьявол копытом щелк и говорит: «Мне нужен матрос Джон». «Зачем?» — спрашивает адмирал. «А уж это не твоего ума дело! — орет дьявол. — Нужен, и все тут!» «Ладно, — отвечает адмирал. — Позвать сюда Джона». И вот тебе мое святое слово, что и часу не прошло, как Джон скончался от азиатской холеры. Не веришь? Проглотить мне этого кита, ежели я вру! Постой, уж, кажется, все кончили. Ну, тогда за весла, матросы! Потащили голубчика к кораблю.

— Пожалуй, что я и сам слышал что-то подобное, — задумчиво проговорил Фласк, когда оба вельбота медленно поволокли тушу убитого кита к кораблю. — А ты уверен, Стабб, что этот… наш-то… что он тот же самый дьявол, что приходил к адмиралу?

— А ты уверен, Фласк, что я тот же самый китобой, который убил вместе с тобой этого кита, а? Или ты не знаешь, что дьявол живет вечно? А может быть, ты слышал, что дьявол уже умер?

— А сколько, по-твоему, лет этому Федалле?

— Видишь грот-мачту? Пусть она будет единицей; теперь возьми все обручи от бочек, какие найдутся у нас в трюме, и приставь их к мачте вместо нулей — так вот, эта цифра не измерит даже младенческих лет Федаллы.

— Но сознайся, Стабб, ведь это ты прихвастнул насчет того, что скинешь его за борт. Если он бессмертный, так какой смысл пихать его за борт?

— По крайней мере, выкупается хорошенько.

— Но ведь он приползет обратно.

— Ну так можно его снова выкупать, а там еще разок.

— А ну как ему придет в голову выкупать тебя, Стабб? Что тогда, а?

— Пусть только попробует; я ему таких фонарей понаставлю, что он не посмеет явиться даже на нижнюю палубу, не говоря уж об адмиральской каюте.

— Так ты думаешь, Стабб, что он хочет, чтобы Ахав продал ему свою душу?

— Да, Фласк, только будь спокоен, я теперь с него глаз не спущу, и если замечу что-нибудь подозрительное, то сразу схвачу его за шкирку и скажу: «Эй, ты, вельзевул! Смотри у меня!» А ежели он станет изворачиваться, то вот тебе мое святое слово, я выхвачу у него из кармана хвост, суну его в лебедку да и начну крутить-наворачивать, пока не вырву с корнем. Вот так!