Итальянец - Анна Радклиф

— Нет, я очень хотела вас видеть, но… — ответила Оливия и вдруг умолкла.

— Что случилось? — встревожилась Эллена. — Вы принесли мне дурные вести и не решаетесь сказать об этом?

— Увы, это так, дитя мое, — промолвила сестра Оливия. — Мне действительно будет трудно сообщить вам эту весть. Я знаю, как вы любите жизнь, но мне велено готовить вас к пострижению. Вы решительно отказались от брака, следовательно, остается одно — стать монахиней. Боюсь, это должно произойти, и очень скоро. Не будет даже обычных формальностей. Вы станете монахиней, минуя послушничество.

Оливия умолкла, и Эллена воспользовалась паузой:

— Я понимаю, как вам трудно исполнять чужое недоброе задание. Но я сама сказала настоятельнице, что не соглашусь ни на то, ни на другое, что мне предлагают. Если меня силой поведут к алтарю, произнести клятву брачной верности меня никто не заставит. Если я появлюсь перед алтарем, то только лишь чтобы заявить свой протест против насилия, совершаемого наставницей и теми, кто собирается освятить это насилие.

Судя по всему, ответ Эллены скорее понравился сестре Оливии, чем напугал ее своей смелостью, ибо она неожиданно сказала:

— Я не могу одобрить ваше решение, но не скажу, что осуждаю вас. Кажется, вы совсем одна на всем белом свете, не так ли? У вас нет близких, которым ваш уход в монастырь причинил бы горе и тревогу?

— Да, у меня никого нет, — печально согласилась Эллена и тяжело вздохнула.

— В таком случае почему вы так противитесь пострижению в монахини?

— У меня есть друг, единственный друг, и расставание с ним печалит меня.

— Простите меня за расспросы, — промолвила Оливия, — обещаю более не задавать никаких вопросов, разве только еще один — скажите мне ваше имя.

— На этот вопрос я охотно отвечу, — промолвила девушка. — Меня зовут Эллена ди Розальба.

— Как вы сказали? — воскликнула Оливия, а затем, будто на что-то решилась, переспросила: — Эллена ди…

— Ди Розальба, — повторила девушка. — Почему вы спрашиваете? Вам знакома моя фамилия? Вы кого-нибудь знали?

— Нет, — как-то убито ответила монахиня и поднялась, — просто ваше лицо напомнило мне одного близкого друга. Я не буду более задерживаться, иначе мне могут не разрешить навещать вас. Что мне передать настоятельнице? Если вы намерены отказаться от пострига, то не лучше ли будет, если вы сделаете это не так резко и категорично? Позвольте мне дать вам этот совет, ибо я лучше вас знаю матушку игуменью. И поверьте, дорогая сестра, мне очень больно видеть вас в заточении в этой келье.

— Я тронута вашим сочувствием и благодарю за советы. Я готова во всем следовать им и полагаться на ваши суждения. Вы можете сказать игуменье о моем решении так, как находите нужным. Но прошу вас, у нее не должно возникнуть впечатления, что я отступилась от сказанного ранее. Она не должна принять вежливость за слабость или нерешительность.

— Доверьтесь мне, я постараюсь быть осторожной и осмотрительной во всем, что касается вас. Прощайте, я навещу вас, если удастся, сегодня же вечером, я оставлю дверь открытой, чтобы дать вам возможность подышать свежим воздухом. Эта лестница ведет в башню.

— Я уже побывала там! — воскликнула благодарная Эллена. — Как вы добры. Пребывание там успокоило меня. Если бы у меня были еще с собой книги или карандаши и бумага, я почувствовала бы себя почти счастливой и на время забыла бы о своих невзгодах.

— Вот как? — улыбнулась монахиня. — В таком случае до вечера. Если появится сестра Маргаритой, будьте осторожны и ни в коем случае не расспрашивайте ее обо мне.

С этими словами сестра Оливия покинула келью. Эллена тут же поднялась на башню, где на время опять забыла и о монастыре, и о том, что ждет ее впереди.

В полдень, заслышав шаги сестры Маргаритой в коридоре, она быстро спустилась в келью и была немало удивлена, что на этот раз не последовало ни брани, ни назиданий. Сестра Маргаритой всего лишь сообщила ей, что мать настоятельница соизволила разрешить Эллене обедать вместе с послушницами и она пришла, чтобы препроводить ее в трапезную.

Это известие не очень обрадовало девушку, которая предпочитала обедать в келье, чтобы не подвергаться бесцеремонному разглядыванию и пересудам. Она неохотно последовала за сестрой по пустым коридорам в трапезную для послушниц. Как она и опасалась, стоило ей войти, как взоры всех были устремлены на нее, послышались смешки и перешептывания. Никто не подошел к ней и не поприветствовал, не ободрил и не одарил безмолвным, дружелюбным взглядом.

Эллена молча села за стол, еще сильнее почувствовав свое одиночество под чужими любопытными взглядами. Но вскоре, заметив молодость и невоспитанность юных послушниц, она многое простила им и постаралась держаться спокойно и уверенно.

Вернувшись в келью, она была приятно удивлена, что на сей раз сестра Маргаритой заперла на ключ лишь внешнюю дверь коридора, но оставила дверь кельи открытой. Проделала она это намеренно неохотно, словно подчеркивала, что против своей воли вынуждена выполнять приказания старших. Эллена оставшееся время дня провела в комнате на башне, любуясь видом из окна и постепенно забывая то неприятное впечатление, которое оставила в ее душе встреча с послушницами в трапезной.

Но вскоре, вспомнив о беседе с сестрой Оливией утром, она уже забыла о плохом.

Каково же было ее удивление, когда, спустившись в келью, она нашла там неожиданно появившиеся стол и стул, а на столе — стопку книг и букетик душистых цветов. Растроганная Эллена не смогла удержаться от слез. Наконец, успокоившись, она принялась разбирать книги.

Некоторые из них, мистического содержания, она тут же отложила в сторону, другие, включавшие томики стихов известных итальянских поэтов и две книги по истории Италии, с удовольствием перелистала. Она была немало удивлена, что в личной библиотеке монахини этого монастыря могут оказаться стихи светских поэтов.

Расставив книги, она с удовольствием принялась наводить порядок в ненавистной ей келье, а затем, поднявшись на башню, уселась у окна с томиком Торквато Тассо. Забыв обо всем, она вслед за поэтом ушла в чудесный мир его фантазии и воображения, и лишь меркнущий свет дня и близившиеся сумерки вернули ее к печальной реальности.

Солнце уже село, но вершины гор все еще горели отсветом его лучей. Покой и тишина воцарились вокруг и навевали легкую грусть. Эллена вспомнила о Винченцо и тихонько всплакнула. Увидит ли она его когда-нибудь, станет ли он ее разыскивать? Вспомнились его последние слова, полные предчувствия разлуки. Как, должно быть, поразило его и потрясло ее внезапное исчезновение. Мысль о страданиях бедного юноши оттеснила собственную печаль.