Восстание в Кронштадте. 1921 год - Пол Аврич

свою преданность, члены рабочей оппозиции и фракции демократического централизма одними из первых сделали шаг вперед.

Один из добровольцев, М. Рафаил, написал книгу, в которой говорится о роли делегатов партийного съезда в последнем штурме крепости. Делегаты выехали из Москвы в Петроград в ночь на 11 марта. На следующий день около полудня участники X съезда на автомашинах направились на различные боевые участки расположения советских войск под Кронштадтом. М. Рафаил в группе делегатов был направлен в Ораниенбаум; в пути они пели «Интернационал» .

Хотя некоторые делегаты должны были принять участие в военных действиях, их основная задача состояла в том, чтобы поднять моральный дух солдат, которые должны были стрелять в мятежников, убедить солдат, что они защищают революцию от врагов. Вторая задача состояла в том, чтобы убедить мятежников сложить оружие.

От имени делегатов X съезда партии издавались многочисленные листовки и воззвания к красноармейцам и краснофлотцам. Несколько таких листовок было подготовлено специально для гарнизона мятежников и сброшено с самолета над Кронштадтом. Вот отрывок из одного воззвания: «Кронштадтцы! Ваш «Временный революционный комитет» уверяет: «В Кронштадте идет борьба за власть Советов». Многие из вас думают, что в Кронштадте продолжают великое дело революции. Но действительные руководители ваши те, которые ведут дело скрытно, которые из хитрости покуда не высказывают своей настоящей цели. О, они-то отлично знают, что делают, отлично понимают смысл происходящих событий и трезво рассчитывают, когда можно будет сделать следующий шаг по пути восстановления власти буржуазии, помещиков, генералов, адмиралов, дворян и других паразитов… Сейчас ваши действия – открытая белогвардейщина, прикрываемая до поры до времени пустыми словами о Советской власти без коммунистов. Пустыми, ибо во время тяжелой борьбы трудящихся за самоосвобождение без Коммунистической партии никакой Советской власти быть не может… Белогвардейцы рукоплещут вам и ненавидят нас; выбирайте скорее – с кем вы, с белогвардейцами против нас или с нами против белогвардейцев… Время не ждет. Торопитесь»[189].

Поначалу делегаты не имели особого успеха – моральный уровень Красной армии оставался довольно низким, в то время как дух защитников крепости не претерпел никаких изменений, они были по-прежнему полны энтузиазма.

9 марта предпринимались попытки выйти на лед, но их немедленно пресекали бдительные защитники Кронштадта. На следующий день советские самолеты бомбили крепость, а вечером материковые батареи принялись обстреливать мятежную цитадель. Утром, в начале одиннадцатого, под прикрытием артиллерии с южного берега была сделана попытка перейти в наступление. Мятежники отразили атаку, нанеся противнику сильный урон, после чего наступило затишье. На Финский залив опустился густой туман, не давая возможности продолжать военные действия. Из-за плохой видимости самолет, летевший из Ораниенбаума в Петроград, по ошибке сел в Кронштадте. Быстро сориентировавшись, пилот газанул и умудрился благополучно долететь до Петрограда.

Несмотря на многочисленные неудачи, советское командование, отказавшись приостановить наступление, приняло решение подавить мятеж до таяния льда. 12 марта возобновились бомбежки с воздуха и артиллерийские обстрелы, правда без особых результатов. Согласно эмигрантскому источнику, один советский самолет был сбит и упал в Финский залив.

Следующий день стал повторением предыдущих: за артобстрелом последовало наступление с южного берега. Не помогли даже белые маскировочные халаты; бойцам Советской армии пришлось отступить под перекрестным огнем с отдаленных мятежных фортов. Но большевики не собирались отказываться от штурма крепости. Рано утром 14 марта они бросили в наступление свежие силы и опять были вынуждены отступить под ураганным огнем артиллерии, оставив на льду мертвых и раненых. Это было последнее из мелкомасштабных наступлений. В течение следующих 72 часов продолжались непрерывные обстрелы Кронштадта с воздуха и земли, а в это время коммунисты подтянули силы для решающего штурма мятежной цитадели.

Пока велась подготовка к штурму крепости, у большевиков возникли серьезные проблемы. Поступило сообщение, что железнодорожники Красного Села отказались пропустить воинские составы, следовавшие в район боевых действий. Есть и свидетельство молодого коммуниста из Москвы, который рассказал, что поезд Петроград – Ораниенбаум делал частые остановки. Машинист ссылался на некачественное топливо, но добровольцы подозревали его в предательстве.

Накануне последнего наступления, 16 марта, произошел более серьезный инцидент. В район станции Лигово была переброшена 27-я Омская стрелковая дивизия, направленная с Западного фронта для усиления войск под Кронштадтом. Дивизия успешно сражалась против колчаковцев и белополяков, имела хорошую боевую подготовку. Однако под Кронштадтом, еще не вступив в бой, в дивизии началось брожение, которое вылилось в форму открытого неповиновения, когда последовал приказ о переброске в Ораниенбаум. Мятежники призывали идти в Петроград бить евреев. Мятеж был быстро и решительно пресечен, но даже у красных курсантов осталось какое-то неприятное чувство по отношению к властям. Примерно в то же время был раскрыт антибольшевистский заговор в Петергофском командном училище; заговорщиков арестовали и под конвоем отправили в Петроград.

Однако, несмотря на определенную потерю доверия к власти, в течение последних двух дней перед штурмом резко возрос моральный дух Красной армии – во многом благодаря делегатам X съезда партии. 15 марта съезд проголосовал за замену принудительной реквизиции натуральным налогом. Когда Ленин объявил о введении новой экономической политики, делегат из Сибири сказал, что «необходимо срочно сообщить об этом в Сибирь, чтобы остановить выступления крестьян»[190].

Находившиеся на фронте делегаты поспешили сообщить эту новость красноармейцам. Эффект превзошел все ожидания. По словам большевистского комиссара, произошло «резкое изменение в настроении» солдат, ведь большинство из них были крестьянами[191].

Выступление Ленина означало окончание военного коммунизма и оказало решающее влияние на действия Красной армии в последнем сражении.

Примерно в то же время наметились изменения в настроениях кронштадтцев. До середины марта в городе царила боевая атмосфера. «Сегодня годовщина свержения самодержавия и канун падения комиссарократии», – с гордостью объявили мятежные «Известия» 12 марта[192].

Курьер из американского консульства в Выборге, посетивший в тот день крепость, отметил «хорошую дисциплину и настроение в гарнизоне и в городе». Подобное сообщение пришло и от корреспондента эсеров, который написал, что в городе царит полный порядок. «Мы хотим начать работу по освобождению России, – сказал ему Петриченко, – и стремимся перетянуть население Петрограда на свою сторону; мы добьемся подлинной власти Советов»[193].

Кронштадтцы по-прежнему верили, что их дело правое и мятеж в скором времени распространится на материк; 11 марта мятежные «Известия» обратились с призывом присоединиться к борьбе против большевистской тирании: «Кронштадт борется за вас, голодных, холодных, раздетых. Пока властвуют большевики, вам никогда не видать ничего лучшего… Кронштадтцы подняли знамя восстания и уверены, что десятки миллионов рабочих и крестьян откликнутся на их призыв. Не может быть, чтобы заря, которая занялась у нас, не стала ясным днем для всей России. Не может быть, чтобы кронштадтский взрыв не заставил вздрогнуть и поднять