Сами по себе - Сергей Болмат

Глава 10

Прошел средних размеров по-осеннему уже ненастный августовский день, за ним еще один, почти точно такой же, потом еще один, получше. Антон заработал несколько тысяч долларов. Иосиф сообразил, что плавающие вокруг него пятна время от времени сцепляются друг с другом и что некоторые из этих пятен лучше других. Кореянка Хо научилась показывать фокус, в котором сломанная спичка снова оказывалась совершенно целой. Тема записался в библиотеку и только что, в ожидании заказанных книг, внимательно просмотрел на всякий случай двенадцать французских модных журналов. Ровно пятнадцать миллиардов лет тому назад, секунда в секунду, средняя температура остывающей вселенной достигла, наконец, тридцати шести и шести десятых градусов по Цельсию. Через час Тема справился у библиотекарши насчет книг. Книги пришли. Библиотекарша, миниатюрная женщина лет сорока в красной кофте, походила между полок, разглядывая торчащие из разложенных по полкам книг закладки с сиреневыми номерами, нашла темину стопочку и вернулась к широкому полукруглому прилавку, вокруг которого теснились читатели. В огромном, наполненном неясным звенящим шорохом зале Тема отыскал свободный, канцелярского фасона стол с потертой дермантиновой столешницей, разложил на нем свои фолианты - апполодорову мифологическую библиотеку, альбом архитектурных реконструкций и мифологический словарь, в котором там и сям мелькали репродукции Альма-Тадемы - и открыл первую попавшуюся книжку. Он прочитал два абзаца (это был Апполлодор) и огляделся по сторонам. Он первый раз в жизни был в Государственной Публичной Библиотеке. Прямо перед ним на стене, под сводчатым потолком висели огромные черные с бронзовыми цифрами и стрелками часы. По периметру помещения над большими, закругленными сверху окнами, проемы которых были расплывчато расчерчены тонкими выцветшими переплетами шла пустынная непосещаемая галерея. Фигурные балясины ее перил сверкали свежей политурой, старинные книги на полках стояли ровно, на подбор, молчаливо выпятив то винно-красные, то оливковые нетронутые корешки. Возле полок, вавилонской усеченной пирамидой возвышалась пятиступенчатая черная лесенка с приделанным наверху точеным перильцем. За соседним столом сидел мужчина в полосатой, аккуратно заштопанной на локте рубашке. Перед ним лежала внушительная, разваленная пополам на две усыпанные словами белые грядки энциклопедия, и он что-то сосредоточенно и быстро, по-птичьи равномерно поклевывая со страниц, выписывал из этой энциклопедии в большую, хозяйственного вида тетрадь. По другую сторону от Темы, через проход, под плакатом цветаевских чтений сидели две похожие друг на друга студентки, одна из которых только что выключила старомодную, с зеленым стеклянным колпаком лампу и теперь, запрокинув голову, морщась, выдавливала наугад глазные капли из пластиковой пипетки. Вдалеке, возле застекленных выставочных витрин оживленно беседовали две пожилые женщины, одна из которых время от времени вытаскивала, словно собираясь закурить, сигарету из пачки, держала ее некоторое время во рту, растерянно озиралась и снова убирала сигарету обратно в пачку. Уборщица в черном халате подошла к окну, алюминиевой лыжной палкой дотянулась до шпингалета и распахнула створку. Тяжелая рыжая штора колыхнулась слегка и с улицы донесся бодрый репродукторный голос туристического зазывалы, перечисливший за несколько минут штук сорок городских достопримечательностей, неизменно сопровождая каждый второй из них эпитетом "незабываемый". Тема заглянул в конец книги, в справочный аппарат. Он отыскал в узкой колонке Минотавра, раза три повторил соответствующие номера страниц и стал листать. Сперва ему попалась скромная серая иллюстрация - фотография луврской скульптуры, видимо, в свою очередь перефотографированная из французского каталога. Перелистывая страницы, снабженные по полям италийскими наклонными номерами, он наткнулся на рассказ об изготовлении Дедалом искусственной коровы и углубился в чтение. Прошло три часа. Луч солнца растопил край стола и многоугольная, наполненная изнутри отраженным светом тень заструилась по балюстраде. Тема оторвался от книги. Библиотечный зал казался ему беззвучно далеким, словно круглая картинка в бинокле, сбившемся с резкости. Медленно, по огромной небесной дуге он опустился к оправленному в утреннюю морскую лазурь архипелагу. Топча луг, царское стадо подходило к воде и купальщицы на берегу закладывали коронами влажные косы, глядя, как торопливый прибой моет плечи зашедших на мелководье быков. Европа, Европа Агенорида, ухватившаяся за властно изогнутый рог, заглядывала в зеленую, испещренную полощущимися складками света глубину, где дно, каждый камень которого капризно и неожиданно вздрагивал в такт волнам, постепеннно растворилось, размешалось в этой монотонной дрожи, оставив по себе неясную туманную преграду, поверх которой время от времени проплывала сонно колыхавшаяся одинокая медуза или вспыхивала частым блеском острая штриховка ставрид. Она оглянулась. Утренний берег стал далеким и тонким, теплая зелень лугов и темная - кипарисов выцвели под слоем папиросной перспективы, колоннада ближнего посейдонова храма сбилась со счета и подружки у пенного розового края перестали взволнованно окликать ее и замерли, сделавшись одинаковыми фигурками, точно расставленными на холсте небрежной и уверенной кистью салонного викторианского художника. "Обладавшаяя магическим даром Пасифая изготовила волшебный напиток" прочитал Тема предложение на середине страницы и вспомнил, как он, каменея от подробной, проникновенной зависти, ласковой ненависти и головокружительного отчаяния, представлял себе Марину и Харина вместе, как это неопрятно, неловко выглядело в его воображении, влажные серые тела, окутанные темноватым липковатым туманом спальни, мятые подушки, занавешенное тяжелой шторой окно с белой плесенью света по краям, "превращавший семя неверного супруга в многочисленных ядовитых насекомых, испуская которых, он убивал своих многочисленных любовниц". Этот, чудом пропущенный и переводчиками и редакторами очевидный повтор, заставил его несколько раз, с маниакальным вниманием перечитывать фразу до тех пор, пока она не превратилась у него в голове в абсолютно бессмысленное словосочетание. Ему страшно захотелось курнуть. Он разыскал в кармане рубашки заботливо свернутый накануне вечером походный миниатюрный косячок, огляделся по сторонам и, увидев беззаботно оставленные на ближайшем столе слоистые колонны книг, аккуратно выбрался со своего места и вышел. Спускаясь в курилку, он обогнал на лестничном повороте близорукую студентку и представил себе клубок суетливых инсектов, распухающий в девичьей вагине. Сколопендры, должно быть, особенно щекочут, поежившись, подумал он, отворяя дверь, за которой пластами колыхался академический дым. В курилке Тема обнаружил Никомойского. Никомойский Тему не заметил. Он стоял у окна, курил и оживленно дискутировал с приземистым стариком, который, что-то настойчиво доказывая Никомойскому, убедительно надавливал время от времени ему на грудь блестящей кривой рукояткой большой инкрустированной палки. Коннотат, услышал Тема, проходя мимо, коннотат перестает быть коннотатом в этом случае и переходит в разряд нейтрального, чисто дискурсивного феномена. Тема прикурил и расположился неподалеку. Через несколько минут Никомойский принюхался, завертел головой, оглянулся, посмотрел на Тему, посмотрел на папироску у него в руке, сделал понимающее лицо и снова отвернулся к своему собеседнику. Тему он так и не узнал. После библиотеки Тема зашел в один из магазинов готового платья на площади, где стройный элегантный Пушкин широко размахивается, чтобы швырнуть в Большой Зал Филармонии невидимую гранату вдохновения. В магазине он выбрал себе тонкую белую рубашку с итальянским воротником, галстук, украшенный неяркими некрупными шашечками, приличный, более или менее модный костюм в полосочку и классические черные полуботинки, в которых, вероятно, не постыдился бы выйти на работу какой-нибудь среднеевропейский банковский операционист. С удовольствием разглядывая себя в зеркале, он заметил сбоку, на краю отражения, знакомый затылок, знакомый неподвижный наклон фигуры. - Не великоваты? - спросил Тема продавщицу, особым образом поводя ногами и дергая себя за ремень. - Подсядут, - заботливо, как медицинская сестра ответила продавщица, - на коленях подберутся слегка и в самый раз будут. Тема побросал свои старые шмотки в большой полиэтиленовый пакет и подошел к Вере. - Нехорошо воровать, - сказал он для начала негромко. - Очень даже хорошо, - живо отозвалась Вера, запихивая под платье очередной бюстгальтер, - ты просто не пробовал никогда. Попробуй. Она протянула бюстгальтер Теме. - Не мой размер, - сказал Тема, заранее извинившись перед собой за эту шутку. Вера обернулась и посмотрела на него. - Нащупал почву? Тема искренне задумался. - Почву? - переспросил он. - Не знаю. Вера оглядела его с ног до головы. - Нефть? - спросила Вера без удивления, - Или софт? Тема посмотрел на часы. Часы он купил еще вчера, они были красивые и современные, без цифр на циферблате, и поэтому он, и без того хронический анахронист, никогда не умел сразу понять, сколько времени. Ему приходилось в уме расшифровывать положение стрелок, сюрреалистическими микроскопическими подпорками подставлять под них соответствующие часы и минуты и потом представлять себе искомые времена суток в виде привычного с детства черного табло с двузначными светящимися числами по бокам однообразно вспыхивающего двоеточия. Он задумался, поднял глаза к потолку и снова посмотрел на часы. Была половина пятого. - Не софт и не хард, - задумчиво ответил Тема, - и не нефть. - Сервис? - предположила Вера. - Сервис? - переспросил Тема. - Скорее нонсенс. Они помолчали. - Поехали, - сказал он решительно, - сама посмотришь. - Куда еще? - недоверчиво спросила Вера, заталкивая в рукав кружевные трусы с брякающими пластмассовыми подвязками. - Здесь, недалеко, - ответил Тема, разглядывая адрес, записанный шариковой ручкой на картонном ярлыке от носков, - Смотри, - он показал картонку Вере. - Как ты думаешь? Это одиннадцать? - спросил он озабоченно. - Или семнадцать? Вера посмотрела. - Семнадцать, - решила она, прижав пальцем веко и приглядевшись. - Поехали, - сказал Тема. Он расплатился, забрал свой пакет, они поймали такси и переехали из одного района города в другой. Пока они ехали, Вера рассказывала про новый курс физических упражнений, который она проходила в одном частном клубе под руководством настоящего шведского китайца, который, по ее словам "мог на лету у мухи все ноги по очереди поотрывать". Тема рассматривал ее. Ему нравилась ее независимая повадка, ее манера ни с того ни с сего строго хмуриться посередине фразы, как будто заранее осаживая предполагаемую вольность собеседника, ее неожиданная самостоятельная улыбка, особым, слегка снисходительным изгибом кривившая длинный рот. В этой комбинации грубоватых черт была какя-то своя специфическая особенность, которую Тема сразу не мог распознать. Вера взглядывала на него иногда с таким отчуждением, что Тема невольно чувствовал себя межпланетным путешественником, случайно столкнувшимся на пустынном галактическом берегу с настороженным, одетым в розовое полупрозрачное трико, зубастым и членистоногим аборигеном, который либо съесть незнакомца собирается, либо отдать в обмен на красивые бусы кристалл драгоценного Криптонита(tm). - Ты "Преступление и наказание" читала? - неожиданно спросил Тема. - Примерно, - равнодушно ответила Вера. Она отвернулась и смотрела, как магазинные витрины выскакивают по очереди из-за края окна, как тряпичные поросята из-за кулисы кукольного театра, - я, вообще-то болела, когда мы Достоевского проходили. У меня депрессия была. Представляешь, - она вдруг оживилась, - Я в школьном театре должна была проститутку играть, которой он все рассказывает, когда мы инсценировку делали. И опять не повезло, лодыжку вывихнула на баскетболе. Знаешь, как все это смешно, когда на все это со стороны смотришь? У нас Раскольникова играл мальчик очень маленького роста. Очень талантливый был, сейчас в театральном учится. А Старушку - самая красивая девочка в классе, она сейчас в Америку уехала, замуж вышла. Ей на голову сбоку прикрепили презерватив с красной краской, а у него на деревянном топоре была кнопка канцелярская. Так он промахулся, потому что она метр восемьдесят пять была и попал ей по шее на генеральной репетиции. Поцарапал ей подбородок. Она взяла и со злости заехала ему ногой между ног. И они драться начали: Раскольников со старушкой-процентщицей. Вот это настоящее было преступление и наказание. Она ему нос разбила, ее потом выгнали из кружка. Они вошли во двор. Тема огляделся, подошел к бронированной двери, постоял под жестяным, укрепленным на кронштейнах с завитушками козырьком, обошел флигель сбоку и задумчиво поглядел на освещенные изнутри покойным желтоватым светом, плотно разлинованные пыльными жалюзи окна. Правое окно было разбито, и трещина была заклеена изнутри неловко оторванным почтовым скотчем. В дальнем углу двора, у подножия мрачного безоконного брандмауэра деловитые дети, орудуя автомобильными аэрозолями, проворно наносили на стену какие-то загадочные псевдоанглийские письмена. Тема подвел Веру к окну. - Стой здесь, - сказал он авторитетно и показал пальцем в окно. - Смотри туда. Он вернулся к двери и нажал на кнопку переговорного устройства. Устройство нервно запищало. - Слушаю, - донесся из зарешеченного репродуктора шершавый патефонный голос. - Стекольщик, - лаконично ответил Тема. - Открываю, - сказал голос. Замок зажужжал. В последнюю секунду Тема отвернулся от участливо наклоненной к нему продолговатой серой коробочки с маленьким объективом на конце, торопливо сунул руку в туго набитый полиэтиленовый пакет, покопался в рукавах и штанинах, достал пистолет и, прикрываясь полой пиджака, заткнул его себе за ремень брюк. Он толкнул дверь плечом, потянул ее на себя, открыл и вошел. Его встретил толстый охранник в защитного фасона брюках и в цветастой пляжной рубашке. - Мы вас вчера ждали, - сказал он. - Работы много, - ответил Тема. Он подошел ко второму в просторном холле окну и поднял жалюзи. Снаружи в окно, как турист в океанариум заглянула улыбающаяся Вера. - Дальше, - сказал охранник, приоткрывая ближайшую дверь. Тема подмигнул Вере и вошел в следующее помещение. Около дальней стены, напротив окон, за большим письменным столом сидела Ксения Петровна и задумчиво пощелкивала мышкой, глядя на экран компьютера. Валентин Викторович стоял немного в стороне, возле кофейной машины и настойчиво нажимал раз за разом на какую-то кнопку. - Ну, подумай, - сказал он, отрываясь от автомата, - недели не прошло. Хваленая итальянская продукция. Это кто? - спросил он охранника, приглядываясь к Теме. Тема открыл жалюзи. Он увидел в окне верины длинные ноги. Вера присела на корточки. Тема обернулся. - Это стекольщик, - беспечно сказал охранник, недовольно приглядываясь к отказывающейся повиноваться хозяйской машине. Ксения Петровна оторвалась от компьютера и посмотрела на Тему. Тема нахмурился, пытаясь вспомнить, где он встречал, - если встречал вообще, эту подчеркнуто старомодно одетую, аккуратно завитую пожилую женщину с напудренными щеками, накрашенными алой помадой губами и невинно-угрожающим взглядом. - Здравствуйте, - сказал он Ксении Петровне на всякий случай. Выражение лица у нее моментально сделалось такое же, как у Харина, когда он увидел направленнный на него пистолет. Только теперь Тема сообразил, наконец, что это был ужас, - с недоумением пополам. Он понял, что никогда раньше не видел вблизи живого, обращенного к нему ужаса и с интересом отметил, что на остановившихся, необычно, словно в мгновенном недоуменном раздумии напряженных лицах неизменно просвечивает изрядная толика любопытства. - Это не стекольщик, - негромко сказала Ксения Петровна, выдвигая ящик стола. Валентин Викторович обернулся к Теме. Тема сунул руку за пояс. Послышался металлический стук. Затейливо переворачиваясь, пистолет вывалился у него из штанины и упал на цементный крашеный пол. Ксения Петровна что-то достала из ящика стола. Собираясь нагнуться за пистолетом, Тема краем глаза увидел в руке Ксении Петровны направленный на него небольшой пистолет. Ксения Петровна выстрелила. Попала, - не столько подумал, сколько подумал, что подумал Тема. Пуля и вправду с невероятной силой ударила его в грудь, пробила его тело насквозь и вылетела с обратной стороны, просверлив по дороге позвоночник. Секунда, мгновение было как будто ножницами аккуратно выстрижено из его сознания. Потом боль, похожая больше на предмет, чем на ощущение, острая, как зубья циркульной пилы заставила его мозг взорваться, расплавиться, испариться. В следующее мгновение он пришел в себя, по крайней мере стал видеть снова, не так, как раньше, правда, а как будто глядя в трубочку калейдоскопа, на конце которого светилась крошечная рассыпающаяся картинка, но в этот момент вторая пуля угодила ему в голову. Его отшвырнуло к стене. Картинка исчезла. Тема будто впитался в самого себя. Он лежал у стены, похожий на выброшенную ветошь. Он ничего уже не чувствовал снаружи, ничего не видел, он был занят одним - сердцебиением. Неожиданно оказалось, что обыкновенные сердечные сокращения, - а вместе с ними дыхание, кровообращение, нервная координация и вся остальная жизнедеятельность требуют нечеловеческих усилий. Он старался. Мышцы сокращались невпопад, некоторые уже только беспомощно подрагивали, вибрировали, дергались из последних сил. Сердце вдруг остановилось. Он попробовал еще раз вдохнуть и сладчайший ласковый воздух неожиданно и плавно втек к нему в легкие - и остался там, даже не успев по-настоящему окислиться. Тема почувствовал облегчение. По крайней мере теперь не нужно было так невыносимо напрягаться, чтобы сохранять в движении остатки телесной механики. Он попытался пошевелиться, но не ощутил ничего - ни движения, ни его отсутствия. "Глупо", подумал он, вспомнив про Веру, "всякий раз, как порисоваться захочешь, никогда ничего хорошего не получается. Никогда". Он вспомнил, как учил Кореянку Хо текилу пить и вместо соли насыпал на ладонь растворимый витамин "С" из аэрофлотовского пакетика. Перед его глазами был теперь угол потолка и две стены, неторопливо заплывавшие по крям непроглядной, невидимой мглой. Он услышал шаги. Валентин Викторович наклонился над ним, словно в колодец заглянул. - Готов, - сказал он удовлетворенно и как будто крышка захлопнулась у Темы над головой. Он остался один в кромешной темноте. Он двинулся было в сторону, но стороны не оказалось. Тема постоял и упрямо двинулся дальше, неизвестно на что рассчитывая. Я умер, - подумал Тема, и в следующее мгновение пуля вылетела из пределов его воображения и очень отчетливо прошелестела в воздухе у него над плечом. Ксения Петровна промахнулась. Он наклонился, поднял пистолет, выпрямился и выстрелил Ксении Петровне в кружевную грудь. Вторая пуля, несмотря на то, что Ксения Петровна, как ей показалось, нажала на курок, по меньшей мере, пятнадцать раз подряд, так и осталась одновременно у него в голове и в патроннике ее небольшого пистолета. Охранник бросился бежать. Тема повернулся и выстрелил в Валентина Викторовича. Он снова промахнулся и попал в кофейный автомат. Из автомата ударила в потолок мощная черная струя. Стул, на котором сидела Ксения Петровна, откатился от толчка к стене, ударился о стену и, крутясь, вернулся обратно к столу. В кружевах у Ксении Петровны расплывалась красная роза. Не поднимая рук, она ударилась грудью о край стола, запрокинула голову и упала подбородком в клавиатуру. Тема выстрелил еще раз. Валентин Викторович, как споткнувшийся танцор повалился в дымящуюся струю, опрокинул кофеварку и рухнул на пол. Тема обернулся к двери и, держа пистолет наготове, осторожно выглянул в холл. Посередине холла, раскинув руки лежал охранник а над ним стояла Вера с доской в руках. Она ткнула охранника носком туфли в бок. - Готов, - сказала она и бросила доску на пол. - Дай пистолетик посмотреть. Тема протянул ей пистолет. Вера прицелилась в охранника. - Оставь его в покое, - сказал неожиданно для себя Тема, приглядываясь к неподвижному охраннику. Вера нехотя подняла пистолет и прицелилась в потолок. По потолку беззаботно бродила одинокая муха. Вера повела стволом следом за мухой. Тема заранее поморщился и принялся рассеянно закрывать жалюзи. На низком подоконнике лежала распахнутая пластмассовая коробочка, внутри которой помещались две алюминиевые плошки с коричневыми тенями для век и поролоновая кисточка. Вмонтированное в верхнюю крышку зеркальце терпеливо отражало пустоту. Рядом лежала газета. "Красота спасает мир" - написано было крупными буквами поперек первой страницы и рядом, в правом верхнем углу, под заголовком "Беспредел" виднелась фотография убитого Харина. Тема наклонился к газете. "Ди-джойсы современной культуры", - попалась ему на глаза хлесткая строчка, - "озабоченные исключительно тем", - дальше он читать не стал. Красота безусловно спасает мир, - подумал он, в точности, дословно повторяя мысль, возникшую до этого в голове у Ксении Петровны два часа назад, когда она взглянула мельком, оторвавшись от зеркальца, на газетную страницу, - но это в отвлеченном смысле, в литературном. Он еще раз посмотрел на обе фотографии. В жизни красота снисходительно щурится на нас в трудную минуту, как близорукий милиционер на дерущихся вокзальных калек. Это, конечно, была черта привлекательная в отношении красоты, особенно в понимании Ксении Петровны, которая, вообще, считала, что падающего нужно, если не толкнуть, то, хотя бы, сфотографировать в момент падения, но сейчас мысль, два часа назад возникшая у нее в голове, принадлежала Теме, который, в отличие от Ксении Петровны, почувствовал некоторую досаду. Одновременнно внутри него возникала, формировалась какая-то другая мысль, формировалась как бы телесно, ощутительно, подобно упражнению, танцу или пантомиме. Он огляделся по сторонам. Вера, держа пистолет в высоко поднятой руке, вышла в ближайшую дверь. За дверью был длинный прямой коридор, тускло освещенный тремя лампами дневного света. Она вошла в коридор и заглянула в одну из комнат. Это была картотека, плотно уставленная архивными стеллажами. В соседнем помещении помещался канцелярский склад, напротив него - небольшая кухня. На вешалке висела пара фартуков и внизу, под вешалкой стояли черные лаковые босоножки на высоком каблуке с пригласительно распущенными ремешками. Вера заглянула в дальнюю комнату, в самом конце коридора. В темном помещении без окон сидел за одиноким столом второй охранник и играл в компьютерное карате. На голове у него были надеты большие старомодные наушники, он с преувеличенным усилием надавливал на клавиши и, время от времени, судорожно поводил плечами, уклоняясь от невидимых ударов. На экране сражались двое: мускулистая блондинка в кожаной жилетке и желто-зеленая черепашка-ниндзя. Вспышки ударов рассыпались по экрану сверкающими квадратиками. Время от времени черепашка-ниндзя, механически скривившись, испускала целенаправленное бледное сияние, которое блондинка благополучно перепрыгивала. Неожиданно она остановилась. Черепашка-ниндзя подошла поближе, стукнула безответную блондинку раз, другой, снова испустила свое фирменное сияние и блондинка очень натурально, как двуногое насекомое перегибаясь в суставах и соскальзывая сама с себя как стопка тетрадей, свалилась на красный, расчерченный шестиугольными плиточками пол. Тема в кабинете закрывал второе, разбитое окно. Он протянул руку, взялся за продолговатую ручку жалюзи и остановился. Он почувствовал непонятную вибрацию в теле, легкий панический зуд, назойливую свербящую дрожь. Он прислушался, стараясь на таинственном языке внутреннего диалога сформулировать это неприятное ощущение. Поворачивая ручку, Тема неожиданно увидел у себя на запястье небольшой багровый след. Он удивился, что не заметил ранку раньше, тем более, что кожу на этом месте отчетливо жгло. Мало того, - на белоснежном рукаве только что купленной рубашки виднелось крошечное алое пятнышко, красная точка. Тема рассмотрел ранку повнимательнее и слизнул выступившую и уже успевшую подсохнуть с поверхности капельку крови. Ранку защипало. Внезапный озноб пробрал его. Он даже плечами передернул от набежавшего холода. Он ничего не хотел больше. Господи, вдруг громко спохватился он про себя, меня же убить могли! Он это будто всем телом подумал: убить! Его даже передернуло от моментального конвульсивного озноба. Он судорожно, с отвращением повернул пластмассовую рифленую ручку, и лезвия жалюзи нарезали на секунду синие сумерки узкой горизонтальной соломкой. Оконная рама, на которую он смотрел, показалась ему неожиданно прекрасной, как Венера Милосская, - белая, финская, блестящая, с идеально ровной, выделенной тонким бликом, гранью. Господи, обратился он к воображаемому молодому человеку, сидевшему за письменным столом где-то неподалеку, в центре Вселенной. Молодой человек оторвался от бумаг, поднял голову и строго посмотрел на Тему. Тема хотел от всей души поблагодарить молодого человека, но в этот момент что-то маленькое и твердое уперлось ему в спину пониже лопаток. Тема вспомнил прозрачные, чистые, как хорошо промытая оптика снисходительные верины глаза и ему сделалось немного не по себе. - Кончай дурака валять, - сказал он недовольно. - Где моя мобила, фраер? - донесся до него из-за спины незнакомый хриплый голос. Тема вздрогнул и застыл, не выпуская из рук рукоятку жалюзи. Он медленно повернул голову. У него за спиной стоял бритый наголо Леха Турок с пистолетом в правой, загипсованной по локоть руке. Левой рукой Леха опирался на костыль. Он был в спортивной куртке, надетой поверх толстого хирургического корсета, высокий воротник которого упирался Лехе в подбородок. Бритый череп Лехи пересекал от виска к затылку широкий, зашитый крупными стежками шрам. Левая лехина нога была скреплена специальными железными лангетками со сложным кольчатым шарниром на месте колена. - Что? - спросил Тема тупо. - Ничего, - ответил Леха, - от окна отойди, кулема. - Не отойду, - упрямо ответил Тема. - Дилетант, - сказал Леха, презрительно глядя на Тему. - Адреса правильно записать не можешь. Я что сказал? - Что? - покорно не понял Тема. - Пятнадцать! Дом пятнадцать. Понял? Почему им всем так важно, чтобы я что-то понял? - подумал Тема. - Понял, - сказал он грустно. - А это какой?! - спросил Леха. - Какой это дом?! - Какой? - переспросил Тема фальшивым заискивающим голосом, косясь на пистолет. - Вот пугало огородное! - Леха демонстративно пошевелил пистолетом и усмехнулся. - Откуда я знаю, какой? Вон дом пятнадцать напротив. Кошмар, согласись: дом перепутать. Они задумчиво помолчали. - Хорошо еще, я тебя во дворе углядел. Дай думаю, посмотрю, что это здесь за клоун такой разгуливает. Вот ведь что это такое - шестое чувство! Леха гордо покачал головой. - Интуиция! Никогда не подводила. Тема растерянно оглядел кабинет. - А это кто тогда? - спросил он, кивая на Ксению Петровну и Валентина Викторовича. - Понятия не имею, - равнодушно ответил Леха, оглядываясь по сторонам. Барыги какие-то. Леха пригляделся. - Как они только такого петуха на порог пустили, ума не приложу. Тема просительно посмотрел на Леху. В этот момент телефон у него в пластиковом мешке глухо засигналил под грудой одежды. - Давай, его сюда, - категорично сказал Леха и ловко подковыльнул поближе. Тема выкопал из сумки телефон и покорно протянул. Не опуская пистолета, Леха взял телефон в левую руку и нажал на кнопку. - Але, - сказал он, - говорите. Что? Какой президент, какой страны? Ты что, кум, белены объелся? Неожиданно позади него громко грохнул выстрел и над Лехой поднялось белое облачко известковой пыли. Леха недоверчиво скосил глаза. "Кто на проводе?" - донесся из трубки свистящий требовательный голос. Вера, появившаяся в дверях у Лехи за спиной, выстрелила еще раз и Леха, роняя телефон, клацая растяжками и стуча гипсом, повалился на пол как марионетка с отпущенными нитками. Корсет его развалился от удара на части и куски, рассыпаясь, разлетелись по сторонам. Ноги и руки его странно вывернулись, костыль медленно высвободился из пальцев и со звоном запрыгал по полу. Вера довольно дунула в ствол. Леха лежал перед ней распластавшийся, как осьминог. - Поехали, - сказала она, - потанцуем? Вчера на Васильевском новую дискотеку открыли. Там, говорят, Саддам сегодня играет. Пальба будет будь здоров. После дискотеки они поехали к Теме домой. Для Кореянки Хо Тема приготовил хорошенькую историю про Веру. Он придумал, что Вера - лесбиянка, которая влюбилась в него, когда он, переодетый девушкой, после покушения на Харина зашел съесть мороженого в подвальчик на Невском. Он украсил свой рассказ подробностями, которые Кореянке Хо несомненно понравились бы, как, например, несчастное верино замужество по расчету с контр-адмиралом в отставке и ее страдания, связанные с необходимостью регулярных гетеросексуальных контактов с капризным и прихотливым стариком, но Кореянки Хо дома не оказалось. Придя в маринину квартиру, Вера первым делом разделась догола и принялась примерять перед зеркалом свежеукраденное нижнее белье. Потом она включила телевизор, пощелкала программами и улеглась на кровати смотреть фильм про человека, который умер и мстил после смерти своим убийцам, будучи уже не человеком, а, время от времени, то собакой, то летучей мышью, то жареным поросенком, а один раз даже полным комплектом зубоврачебного оборудования. Тема отправился в душ. Включив душ в полную силу, он принялся сначала негромко напевать, намыливая бритую голову, потом что-то неразборчиво забормотал. Наскоро ополоснувшись, он вылез из ванной, схватил маринин косметический карандаш, валявшийся на стеклянной полочке под зеркалом, озабоченно огляделся, отмотал с рулона изрядную ленту туалетной бумаги, уселся на крышку унитаза, положил на колени валявшийся поблизости модный журнал и принялся покрывать туалетную бумагу аккуратными ровными строчками. Время от времени он останавливался, запрокидывал голову, что-то бормотал в потолок, прислушивался с приоткрытым ртом, щурился, вычеркивал пару слов и строчил дальше. Вера переключила программу. Сначала она наткнулась на фортепианный концерт. Полные руки пианистки бегали по блестящей клавиатуре как два лысых, ошалевших от быстрой и громкой музыки розовых тарантула. Вера посмотрела и снова надавила на резиновую кнопку пульта. Неожиданно она увидела на экране помещение офиса с причудливым кофейным пятном на стене. Она прицелилась пультом в телевизор и сделала звук погромче. На экране появился комментатор. - Содружество независимых предпринимателей, - сказал он, - объявило награду в сто тысяч долларов за любую информацию, способную привести к поимке преступника. Сейчас на экране появится номер контактного телефона, по которому вы можете в любое время суток позвонить и сообщить необходимые данные. Он замолчал, номер, однако не появился. Комментатор, словно телевизионный гипнотизер, молча и глубокомысленно смотрел перед собой. В конце концов, красные с игривой голубой каемкой цифры неожиданно выскочили поперек экрана. Вера наклонилась поближе к телевизору и переписала номер пальцем прямо на пыльную выпуклую поверхность стекла. - Позвонившие по указанному телефону могут рассчитывать на полную конфиденциальность, - спохватившись, добавил комментатор. Вера заглянула в ванную. - Что такое "конфиденциальность"? - спросила она у Темы, скрючившегося на унитазе с карандашом в руке. - Секретность, - моментально ответил Тема, не отрываясь от бумаги. - Ты уверен? - спросила Вера. - Да, - ответил Тема, нетерпеливо и озабоченно помавая в воздухе карандашом. - Спасибо, - сказала Вера и закрыла дверь. Она вернулась в комнату, оглянулась на дверь и набрала номер. Под утро Тема вышел из тулета, сворачивая на ходу длинную исписанную черными неровными буквами ленту в аккуратный рулончик. Он приготовил кофе. За окном рассвет старательно пробивался сквозь неподвижную отчетливую листву, и птицы громкими голосами безапеляционно пропагандировали каждая свое. Тема расставил на подносе кофейные чашки на скользких блюдечках, все еще всхлипывающий, налитый полированным солнцем кофейник, сахарницу с турецким орнаментом на крышке, сливки, две коробочки с печеньями, разложил ложечки и салфетки. Он полюбовался натюрмортом и взялся за витые ручки подноса. В этот момент в прихожей послышался громкий треск и короткий грохот упавшей двери. В следующую секунду, столкнувшись в дверях, в кухню протиснулись три бандита. - Здесь он, - крикнул один из них и вытащил пистолет. Тема забился в угол и заслонился руками. - Погодь, Дырявый, - донесся из комнаты хрипловатый голос. - Погодь. Не гони. Дай мне помотреть на этого гоношилу. В кухню вошел еще один бандит, на голову выше остальных. Он протиснулся поближе к Теме. - Этот?! Тема в маринином халате, надетом на голое тело беззащитно стоял в углу. Его длинные худые ноги нелепо торчали из-под стыдливо задернутой пронзительно-синей полы. Бандит вытащил пистолет и ударил Тему стволом по лбу. Тема схватился за голову и полы халата разошлись, как занавес в театре. Второй бандит молча опустил пистолет и прицелился. - Постойте, пацаны, - донесся у него из-за спины мужской голос, - у нас к нему тоже базар имеется. Он обернулся. Еще двое бандитов стояли в кухонных дверях. Они были помоложе первых, подстрижены получше и щеголяли, - один золотым кольцом в ухе, другой стальной фиксой на переднем зубе, украшенной рельефным горящим сердцем. - Этот что ли Тунгуса свалил? - глядя на Тему, недоверчиво спросил один из них. Он вытащил пистолет и, ни слова не говоря, выстрелил. Теме показалось, что он сумел увернуться от приближающейся пули, на самом деле бандит просто промахнулся, скорее всего, нарочно. - Тунгуса, - пожал плечами первый бандит, пренебрежительно оглядываясь, он Слона свалил. - Тунгус Слона мазал, - ответил второй. - Не баклань, братва - сказал первый серьезно, - наш он. Второй нахмурился было, но тут, как будто в ответ на прозвучавший выстрел, из прихожей донесся жуткий механический рев. Не сразу стало понятно, что это стрельба. Куски штукатурки, щепки, осколки кафеля полетели в разные стороны, пули с оглушительным звоном пробарабанили по стенке хододильника, по ванне и разнесли вдребезги посудный шкафчик. Тема открыл глаза. В прихожей стояла похудевшая, стройная Марина. На изгибе левой руки она держала спящего Иосифа, в левой руке у нее была последняя модель автомата Калашникова, ствол которого Марина не без труда направляла в сторону от Темы. Автомат экстатически дергался у нее в руке, грохотал, орал, выл, декламировал, извергая неостановимый апокалиптический поток огня. Щепки, осколки фарфора и стекла, сахар, брызги крови и апельсинового сока, какие-то лохмотья и мелкие предметы летели во все стороны. Через несколько секунд патроны в магазине закончились и наступила звучная, опустошающая тишина. Кухня была практически разрушена. Все шестеро неожиданных пришельцев были погребены под ее обломками. Из дымящихся пылью руин торчали щепки, фалды и лацканы, осколки стекла, чей-то вывернутый, затянутый в красную фланель локоть. Марина бросила автомат на пол. - Привет, - сказала она. - Меня выписали. Тема посмотрел на нее настороженно. - Сегодня? - спросил он. - Be cool, - сказала Марина. Перебравшись через холмы штукатурки, Тема выкарабкался из кухни в прихожую. Кутаясь в халат, он выглянул через дверной проем, на лестничную площадку. На лестнице было пусто и прохладно. Утреннее солнце снова светящимся лимонным лоскутком повисло на пыльных перилах. На аккуратных кафельных восьмиугольниках, квадратах, каемках пола лежало выпавшее из почтового ящика вчерашнее письмо. Тема подобрал письмо. "Срочное. Заказное!!!" было написано от руки на административном сером конверте. Тема посмотрел на Иосифа. Он долго рассматривал маленькое розовое лицо с приоткрытым мокрым ртом. - Мне надо переодеться, - сказала Марина и осторожно положила ребенка на кровать, - у нас сегодня свадьба, если ты не против. Иосиф лежал, закрыв глаза, в центре огромной кровати, маленький, как батарейка, и казалось, что окружающая его реальность снится ему и во сне еще только начинает приобретать конкретные, определенные формы. - Сегодня? - снова спросил Тема ошараш